Зато в памяти кирпичей осталась история Лубянки: столпотворение гужевого транспорта, извозчики переругивались, лошади пили из поилки в центре площади. Потом на ее месте появился железный Феликс Дзержинский, невозмутимо взиравший, как «воронки» свозили политзаключенных, как строили метро и «Детский мир», как рухнул Советский Союз, как граждане – еще вчера мирные – взяли и свалили его памятник. Ныне статуя лежала в парке, откуда не видать покинутый зеленый холм и облюбовавшую его стаю. Центровые дворняги нежились на солнышке, выкусывали блох, тявкали друг на друга. Со жратвой у них полный порядок – мусорные баки точек общепита полны – можно даже не конфликтовать с бомжами за место в пищевой цепочке. Есть у четвероногих и сложности: надо улицы переходить на зеленый светофор в толпе пешеходов, по односторонним переулкам трусить только навстречу потоку, а на ночь прятаться от поливочных машин за забор к метростроевцам. Подобные размышления обуревали не высокочинного пассажира, а его водителя, ожидавшего в машине с номером А***МР и мигалкой. Впрочем, они не помешали служивому сразу засечь «хозяина», выходящего из цитадели ГБ с просветленным лицом. «О, настроение улучшилось! Надо отпроситься на выходные – на садовом участке полно работы». «В Администрацию, – последовала команда с заднего сиденья, – я там надолго, можешь пообедать в столовке». «Точно, подобрел Хвостов, что-то полезное разнюхал».
Удаляющуюся «ауди» провожал взглядом Свисток – наиболее авторитетный кобель. Каждый день он обходил местные посты полиции – или тех, кто в полицейской форме, охранял Лубянку. Сейчас сидел у ног сержанта, что нес службу на углу Мясницкой улицы. Когда пес поднял глаза на «сослуживца», то в поседевшей, но еще густой шерсти на шее стал виден гаишный свисток, чей кожаный шнурок служил ошейником. Человек посмотрел сверху вниз и извинился: «Я бутерброды уже съел. Ты бы шел к гастроному». Вильнув хвостом, собака туда и направилась. «Шестой, это восьмой. К тебе направляется Свисток, покормишь?»
Стоя на земле трудно обозреть целую площадь, зато из окна шестого-седьмого этажа – легко. Чудов видел всё и ничего. Собаки, люди, автомобили не интересовали. Зрачки сфокусировались только на верхушках кремлевских башен, торчавших над более низкой застройкой. Накачанный и подтянутый мужчина, в 50 выглядевший на 40, покачал бритой головой, словно сожалея, что еще не хозяин кабинета № 1 за краснокирпичной стеной, или предвкушая, что и как ночью доложит нынешнему Президенту в Ново-Огарево. Так или иначе, а «Шулер» запущен. Даст Лидер санкцию или нет, не столь важно. Как говаривал последний генсек КПСС, «процесс уже пошел». Оставалось дождаться результатов, от которых зависела не личная судьба – подобный риск давно стал неотъемлемым элементом карьеры, но будущее страны.
«Странно, как много вновь сходится на двух личностях из Симбирска – Богом забытого городка Российской империи. Хотя доказательств нет и, вероятно, никогда не будет, но похоже, что реинкарнация – следствие безумного эксперимента, не столь давно проведенного в этой географической точке, ныне именуемой Ульяновск. Тогда по приказу Президента провернули эксперимент «Машина Времени». Выигрышем стало возвращение Крыма. Учитель смог переместиться в прошлое и полуостров вернулся в «порт постоянной приписки» без единого выстрела. Последовали санкции Запада, бойкоты и провокации, организованные Вашингтоном. Но и только, казалось бы. Неужели теперь два Вестника Апокалипсиса совершили прыжок через век, чтобы опять посеять смуту? Ну, ничего: «Шулер» способен передернуть карты, а, если потребуется, то и перевернуть карточный стол. «Пока я здесь, НИКТО и НИЧТО не поколеблет устои государства и общества», – Чудов сам себе дал присягу и провел ладонью по гладкой коже на костистом черепе. – Тем более, если и когда обоснуюсь в Кремле».
И работать ради благой цели должны не только сотрудники ГБ, но даже дворняги, что кормятся вокруг Лубянки. Как тот «пес», что отвалил на черном авто после душещипательной беседы. Теперь из рук будет есть и тявкать по команде. Разбаловался при нынешнем режиме вседозволенности, пора привыкать к строгому ошейнику. И его шатия-братия, гребущая под себя и мечтающая с наворованным свалить из Рашки. Идиотам, надеющимся отсидеться на Лазурном берегу или во Флориде, теперь придется привыкать жрать черный хлеб без икры и пахать на благо Родины. Тех, кто станет артачиться и после «Шулера», сдует ветер перемен. Перемен давно назревших, если не перезревших. Очищающий шквал пройдет по коридорам власти. Пусть многим и покажется, что возмущение воздуха вызвано двумя проскакавшими всадниками. Надо бы обсудить с Учителем – уж, больно крутой замес намечается. Одна голова – хорошо, а две – топором не вырубить. Опять же его коттедж всего в семи минутах от загородной резиденции № 1. Не стоит попусту высиживать в президентской приемной, если можно проведать старого товарища по разведработе.
49 километров: осторожно по полукольцу вокруг Кремля, быстрая езда по разделительной полосе Кутузовского проспекта, рывки с включением сирены по Рублево-Успенскому шоссе. Мимо обиталищ Президента и Премьера, мимо конезавода с угловатыми жеребятами на леваде, мимо скошенных по второму разу полей. Наконец, лес – уже темный по-ночному. Часы показывали 22.13. Удлиненная «бмв» въехала во двор, раскрашенный в полицейские цвета «мерс» сопровождения остался у въезда. Удивление садовника, открывшего ворота, и предупредительность горничной, предложившей ужин. В комнате-палате пациента почтительное кокетство сиделки, секунды поколебавшейся прежде, чем впрыснуть пробуждающий препарат в прозрачный мешок капельницы. Медленно поднялись ресницы: узнавание, подобие улыбки и без прелюдий прозвучал главный вопрос.
– Получается?
– В целом – да, есть шероховатости.
– Куда же без них. Проблемы серьезные? Только коротко – быстро отключаюсь, – прошептали обветренные губы.
Гость оценил, как медсестра тут же дала старому шпиону глоток – только один – воды и смазала губы прозрачной помадой без вкуса и запаха. «Молодчина! Толковая девка и симпатичная, – успел отметить шеф ГБ, – правильно кадровики подобрали для помощи моему прежнему начальнику».
– Выйдем на воздух, – предложил гость и кивнул медичке, чтобы приготовила кресло-каталку и плед.
– ГБ мой дом оборудовала спецтехникой, – не удивился, а констатировал отставной разведчик и сделал попытку покачать головой.
– После истории с Крымом ты на спецконтроле – приказ с самого верха, – уже в саду пояснил Чудов и начал повествование, которое составил по пути из Москвы в двух вариантах: для Учителя и для Президента.
Отличия имелись и существенные. Закончив, умолк, не без удовольствия взирая на силуэт девушки, издалека, с веранды наблюдавшей за пациентом. Пауза длилась с минуту. Гость не торопил, знал: безмолвие означает, что мозг Учителя разгоняет мыслительный процесс до верхней границы ментальных способностей, и без того впечатляющих. Где-то в сером или белом веществе мозга – Игорь не силен в нейробиологии – именно сейчас рождается идея – неожиданная и от того верная, без изъяна. За прошедшие десятилетия совместной службы и дружбы так случалось многократно. Жаль заканчивается время отмеренное Создателем, и скоро разведлегенда во плоти превратится в легенду бестелесную. «Эх, продержался бы еще годик!», – мелькнула тщетная надежда. И тут молчание прервалось покашливанием, потом словами.
– Площадку для начатой операции не следует ограничивать национальной территорией. Пусть Всадники Апокалипсиса, разогнавшись в России, понесутся по планете. Мало никому не покажется! «Шулер» перевернет вверх дном не только стол, но и глобальное казино. Нехай его хозяева обрыдаются!
– О! – моментально оценил замысел Чудов и хлопнул себя по высокому лбу. – Как же я сам не сообразил! Есть предложение, куда кого направить?
– Пусть ищущий мудрости следует на восток, а любящий суету бежит на запад. Аккуратно разведи их, чтобы комар носа не подточил.
– Сделаем безукоризненно, лично прослежу за деталями.
– Теперь иди – устал я, – старик отвернулся к стене и едва слышно кхекнул, словно собираясь отключился, однако еще немного удержался в сознании и сумел закончить разговор на шутливой ноте. – Отдохни у меня, переночуй. И трахни уже медсестру, а то с ума сойдешь от спермотоксикоза. И она тут страдает от сексуальной депривации. Я-то могу лишь глазами приласкать и носом обнюхать.
В гостевой спальне шеф ГБ грузно осел в кресло, и руки сразу нырнули внутрь потертого портфельчика, что всегда при себе. Там служебные документы и кое-что личное. Потрепанная тетрадка легла на колени, пальцы обняли карандаш и слова побежали по бумаге, без сомнений и задержки превращаясь в строки. Больше никто о них никогда не узнает. Если только погибшая любимая не подсматривает с Небес. И, конечно, кроме старика этажом ниже, прочитавшего хокку в зрачках автора еще до рождения стиха.
