— Affirmative! Понятно, товарищ полковник!
— Хорошо! Тогда перейдём к основной повестке дня. Прежде всего, я должен ввести вас в курс дела. Раньше не мог, потому что нам был отдан приказ скрывать от населения и решительно пресекать распространение любых сведений об обстановке в стране с целью недопущения анархии и беспорядков. Но после имплантации мы с бойцами и командирами, как вы понимаете, начали мыслить по-новому. Так вот, мы переосмыслили ситуацию и решили что с учётом новой обстановки надо брать инициативу на себя. Моё впечатление такое что страны как единого пространства больше не существует ни в административном, ни в военном отношении. Есть только территория, на которой никому не известно что происходит. Правительственные структуры и не тронутая Лихорадкой сучья элита отсиживаются в подземных радиационных укрытиях, спасают в бункерах свою шкуру. Они там были герметично изолированы от внешнего мира с самого начала, поэтому потерь от Пандемии они не понесли. Нам, военным, они постоянно отдают приказы мобилизовывать оставшееся в живых население и использовать в качестве рабочей силы — то есть, по существу, посылать смертников — для контроля за радиационной обстановкой в радиусе полутора тысяч километров от расположения правительственных бункеров, не считаясь с потерями, любой ценой, чтобы нигде не рвануло. Она же сволочь теперь детонирует с ветерка как Нобелевская премия. Даже название придумали для этого явления — новая физическая реальность. Поэтому нам и было приказано заблокировать вам доступ к Росрезерву, чтобы взрывчатка, которой вы каколинов в озере глушили, по случайности не сдетонировала ядерные материалы и не вознесла полевые хранилища в стратосферу.
— Ну допустим. — недоверчиво произнёс Толян. — А какой вообще план у этого вашего бункерного правительства?
— Я думаю что плана у них нет никакого. Просто тянут время, надеются что американцы в конце концов придумают как утилизировать делящиеся материалы в полевых и стационарных хранилищах. А пока суд да дело, нам приказывают делать то что мы делали последние два года. Сами представители власти на поверхность не выходят, сидят глубоко под землёй за герметичными шлюзами и бронедверями, а приказы отдают по правительственной спецсвязи. Автонома им там хватит лет на пятьдесят, и как я понимаю, у них только одна цель — выжить самим любой ценой. Обстановкой в целом по стране я не владею, до нас сверху доводят только ситуацию по нашему особому округу, да и то не всё, а только основные оперативные данные необходимые для выполнения конкретных задач.
— А сколько всего таких округов по стране? — спросил Толян.
— Нашему округу присвоен кодовый номер двадцать семь. Сколько всего округов, как они расположены территориально, какие они имеют силы и средства, до нас не доводят. Американские советники наверняка знают гораздо больше нашего, но с нами информацией не делятся.
— Сурово, однако. И как вы переосмыслили ситуацию с такими минимальными данными?
— Мы переосмыслили главное. А именно, что мы давали воинскую присягу не этой сволочи, которая отсиживается в бункерах, а своей стране. Вот только дойти до этого своим умом мы не могли, пока каждого бойца шершень в жопу не ужалил. А во что он меня долбанул, даже вспоминать не хочется. Мы надеялись что дальнейших жертв удастся избежать, что американцы помогут нам с утилизацией делящихся материалов, пришлют технику и специалистов. Но у них у самих появились большие проблемы. Они остались совсем без горючки. Её подчистую сожрала какая-то дрянь, может быть та же самая которая вызывает Лихорадку. Амерам теперь не на чем ни ездить, ни летать, если не считать спирта да постного масла. Они боятся что наши радиационные утечки накроют в конце концов и их территорию. Поэтому они жмут на наше бункерное правительство чтобы мы держали радиационную ситуацию под жёстким контролем. А бункерная сволочь приказывает нам мобилизовывать население. То есть, засовывать в жопу доходягам автоматные стволы, и гнать их собирать голыми руками диоксид урана в контейнеры, топливные таблетки по коробкам раскладывать и депонировать в полевых хранилищах. Ситуация понятна?
— Да уж куда понятнее! — фыркнула Машка.
— За всё время ценой больших людских потерь мы смогли рассредоточить не более половины содержимого ХДМ по полевым хранилищам. Остальные материалы так и остались в ХДМ. Никто их больше не охлаждает, население в радиусе трехсот километров от ХДМ закончилось, мобилизовывать уже некого. Кто не вымер те либо разбежались либо попрятались. Личный состав гарнизона округа немногочисленный, всего несколько тысяч бойцов. Противорадиационная сыворотка, которую им ввели американцы, от того уровня радиации, который сейчас в ХДМ, никак не защищает. Поэтому посылать туда бойцов нет смысла, потеряем людей, а сделать они ничего не успеют. Так что задачу по ХДМ мы выполнить не смогли, и теперь хранилище представляет собой радиоактивный вулкан. Вот такая, блядь, новая физическая реальность.
— Уровень радиации в ХДМ «Откат» нам известен и происходящие там процессы мы наблюдаем непрерывно. — откликнулся Женька. — Вероятно, новая физическая реальность — это побочный эффект нашего присутствия. Мы в отличие от вас не пользуемся приборами, мы сами без приборов чувствуем радиацию и прочие физические явления. Лучше объяснить пока не умею.
— Отставить объяснения, начхим. После твоих имплантов с шершнями мы теперь и сами радиацию чувствуем не хуже вас. Вопрос в том что с ней дальше делать.
— Геннадий Борисович, я думаю, с утилизацией радионуклидов мы справимся и без американцев. Например, можно просто послать в ХДМ отряд каколинов, они к радиации не чувствительны. Но сначала нам надо определиться с тем как мы будем хранить эти материалы у себя в озере.
— Хорошо. Теперь о главном. Полагаю, вам уже известно что позавчера в ХДМ «Откат» произошёл особо крупный выброс радиации в атмосферу. Американцы расквартированные здесь на базе получили спутниковые данные, предупредили нас что ветер гонит радиоактивное облако в нашу сторону, погрузились в свой транспортник и улетели на остатках горючего. А у нас тут нет ни транспорта ни ГСМ чтобы одномоментно вывезти две с половиной тысячи личного состава. Уводить людей пешим порядком мы не стали, облако всё равно догонит, а в поле вообще никакой защиты. Вчера вечером радиация нас накрыла. Все бойцы, получившие ваши импланты, чувствуют себя нормально, не считая ужаленных жоп. А вот остальные две тысячи четыреста бойцов лежат в своих кубриках, практически не вставая. Лихорадят, блюют каждый час, слабеют и ссутся кровью. Без вашей помощи никто из них не выживет. Начхим, тебе вопрос, можете ли вы оказать им помощь в течение суток? Это самый крайний срок, через двое суток тут будут одни двухсотые. Можете вы помочь бойцам сохранить их упаковку или им только ваш каколин теперь и светит?
— Если честно, то я не вижу никакого смысла в сохранении их тел. Каколины постепенно улучшаются и скоро даже эти примитивные тела на рыбьей ДНК будут давать возможность двигаться и соображать лучше чем ваша оригинальная упаковка. Я вот уже пятый каколин поменял. Но так как я сам был человеком, пока меня озеро не скушало, я понимаю что для вас ваши тела имеют сентиментальную ценность. Поэтому мы попытаемся помочь вашим бойцам их сохранить. Территориально, я вижу, вы сейчас в Подмосковье. Кубинка, да?
— Да. Мы на авиабазе. Нам дали приказ срочно передислоцироваться.
— Раз там авиабаза, значит, вертолёт сможете прислать?
— У нас теперь летают только американцы, да и то самую малость, на нашей горючке, а у нас её тоже осталось — жук начихал. Американцам тутошним едва хватило улететь. Своей авиатехники у нас нет, лётный состав разбежался неизвестно куда. Просить американцев с других баз слетать за вами мы не можем, потому что тогда придётся расшифровать ваши возможности, а это может вызвать большие осложнения. Они и так уже вашим озером интересуются больше чем хотелось бы. Нас ведь по их запросу командование на озеро послало. Максимум что мы можем со своей стороны — выслать машину и группу бойцов для охраны.
— Так… — начал подсчитывать Женька. — Машина от вас пойдёт через Ярославль, Вологду, дальше на северо-запад до Сямжи, там от дороги считай уже ничего не осталось. А дальше по голимому бездорожью, через Коробицыно, далее Мережки, Рубероид, и оттуда к нам на Волынино озеро, через Красногвардейское, по местному Криводуево. Ехать получается как минимум сутки. Потом столько же назад. Не успеваем!
— Вижу что не успеваем. У кого какие будут предложения?
— Женька Мякишев, ты меня слышишь, хуегрыз?
— Сам ты это слово! Извините, товарищ полковник! Этот шпион американский меня всю дорогу так подкалывает.
— Капрал Робинсон! Обращайтесь к сослуживцам по уставу. Приказываю присвоить лейтенанту запаса Евгению Мякишеву оперативный позывной «Начхим» и обращаться к нему используя этот позывной.
