стыдно переодеваться на физкультуру, потому что пришлось бы снимать шорты или брюки, а у меня все ноги были в синяках. Для меня это было тяжелое событие.
Адам вспоминает не столько физическую боль, сколько стыд, связанный со зрелищем синяков. Это было «худшее наказание», потому что от него остались следы, которые могли заметить другие люди, – следы, напоминавшие ему, что отец им недоволен. Само событие давно осталось в прошлом, однако воспоминание со временем только сильнее укореняется в его памяти, так что Адаму не становится легче. Игра позволяет ему отвлечься от чувства боли и стыда, связанного с той ситуацией насилия.
Однако эмоциональное насилие не всегда связано с физическим или сексуальным. В сущности, это самая распространенная форма насилия, о которой сообщали наши респонденты: ее результатом становится чувство отвержения, униженности, страха и одиночества. Многие патологические игроки в детстве сталкивались с негативными последствиями эмоционального насилия.
Как и в ситуации с Адамом, многие жертвы эмоционального насилия чувствовали себя недостаточно хорошими. Им казалось, что родители никогда не будут ими довольны. Постоянный стыд отрицательно влиял на их самооценку. Во взрослом возрасте низкая самооценка стала фактором, подталкивающим к выбору нездоровых копинг-стратегий, таких как игра.
Отдельные участники вспоминают, как их обзывали, обманывали и унижали. Например, Амрит рассказывает об одном случае из детства, связанном с ее матерью, которая страдала от алкоголизма и игровой зависимости:
У меня была рыбка… в маленьком аквариуме, и я забыла его почистить, так что она включила свет, когда я спала, и выплеснула на меня воду из аквариума, и рыбка умерла прямо у меня на глазах. И это было действительно жестоко. Она сказала: «Я тебе говорила, чтобы ты почистила этот чертов аквариум». Она вылила его мне на голову в три часа ночи. И сказала: «Теперь тебе не надо его чистить». Она была очень пьяна. [На следующее утро] моя рыбка мертва, а она меня будит в школу.
Мать Амрит часто прибегала к вербальному насилию – например, говорила: «Тебе надо было родиться мальчиком». Всякий раз, когда дочь просила у нее помощи, она называла ее «ублюдком». И хотя Амрит теоретически понимала, что ее мать пьяна и что в трезвом состоянии она не стала бы так ее обзывать, эти слова все равно оставляли эмоциональные рубцы.
Другие респонденты тоже приводят примеры вербального насилия со стороны родителей. В случае Софи это был ее отец. «Он кричал на меня, что я глупая, робкая, толстая… Я постоянно это слышала… Что я не уверена в себе, что я мало стараюсь, [я] должна быть лучше, сильнее, не обращать на это внимания… пустые слова!»
Помните Дебби, ставшую жертвой сексуального насилия отчима? Как мы упоминали ранее, многие наши респонденты сталкивались одновременно с разными видами насилия. Дебби подвергалась эмоциональному насилию со стороны многих членов своей семьи. «Они каждый день говорили, какая я дура. Я слышала это каждый день. Меня постоянно унижали. Именно меня, а не братьев или сестру». Поскольку с ее сиблингами так не обращались, Дебби считала, что она сама виновата – что с ней наверняка что-то не так и что другого она не заслуживает. Она чувствовала смятение и стыд, ведь ее семья считала ее неудачницей. Сейчас Дебби страдает от выраженной игровой зависимости. Когда ее переполняют стыд и чувство поражения, она находит утешение в игре. Вероятно, другим мотивом служит возможность выиграть много денег и тем самым «добиться успеха».
Многие участники нашего исследования страдают от неуверенности в себе, вызванной эмоциональным насилием в детском возрасте. Примером может послужить Меган, которой сказали, что она была нежеланным ребенком и «ошибкой» для матери:
Я всю жизнь знала, что родилась по ошибке. Сколько себя помню, может быть, лет с семи… Она [мать] не хотела за него [отца] замуж, но из-за меня ей пришлось… Я чувствовала себя одинокой, потому что не знала ни одного другого ребенка, который тоже был ошибкой. Кажется, большинство моих друзей были желанными детьми, и даже если нет, то их семьи казались стабильными, так что со стороны все выглядело хорошо. Да, так что мне было тяжело понимать, что я ошибка.
Мать постоянно напоминала ей об этом. В результате Меган чувствовала себя оторванной не только от родителей, но и от ровесников, потому что все остальные дети, которых она знала, были желанными. Каждому ребенку необходимы безусловная любовь и принятие как залог здорового эмоционального развития и доверия к другим людям. Меган оказалась этого лишена. К ней относились как к ошибке, и это негативно повлияло на ее эмоциональное развитие. Эмоциональную незрелость Меган выдает решение использовать в качестве копинг-стратегии азартные игры.
Дети, подвергавшиеся физическому, сексуальному и эмоциональному насилию, не чувствовали себя в безопасности рядом с родителями (ни в физическом, ни в эмоциональном смысле). Вместо этого на них вылился океан негатива – чувства собственной бессмысленности, стыда, вины, неудачи, никчемности, несостоятельности, гнева и возмущения. Им казалось, что они недостаточно хороши для родителей и для кого бы то ни было – и, следовательно, они не заслуживают любви. По мере взросления такие чувства не ослабевают. Зачастую они сопровождают человека на протяжении взрослой жизни и мешают заводить здоровые отношения. Это служит еще одним негативным фактором, поскольку, как мы знаем, здоровые отношения защищают от развития игровой зависимости.
Теплые и сочувственные отношения помогают пережить тяжелые времена. В отсутствие таких отношений у наших респондентов возникают нездоровые поведенческие стратегии – например, патологическая тяга к игре. Пережитое в детстве чувство беспомощности находит новую форму: теперь человек оказывается бессилен перед притяжением патологических видов деятельности и наркотических веществ. Этот опыт постоянно описывается в транскрибированных текстах интервью и в материалах статистического анализа нашего исследования.
Пренебрежение родительскими обязанностями
В дисфункциональных семьях детям живется нелегко. Многие участники нашего исследования рассказали о случаях, когда родители не обращали на них должного внимания – например, проводили много времени вдали от дома. Особенно часто об этом вспоминали те, чьи родители страдали каким-то видом зависимости (игровой, алкогольной и т. д.). Эта находка, сделанная в ходе анализа интервью, соотносится с данными, опубликованными в профессиональной литературе. Так, например, Йон Грант и Сук Вон Ким в своем ретроспективном исследовании определили, что проблемные игроки в детстве реже получали от родителей заботу и защиту и чаще сталкивались с родительской безразличностью [Grant, Won Kim 2002]. Карен Хардун, Джеффри Деревенски и Рина Гупта обнаружили, что «молодые люди, сообщающие о проблемах в семье и не считающие, что близкие
