В час дня после приезда меня навестил местный "Живой Бог", пандита[35]-хутухта. Странный облик имело это земное божество. На сей раз Бог воплотился в худощавого невысокого юношу лет двадцати - двадцати двух с быстрыми, нервными движениями; главным в его облике, как и в изображениях монгольских богов, были глаза - большие и какие-то всполошенные они царили на его выразительном лице. На нем был китель русского офицера с золотыми эполетами и священным знаком пандиты-хутухты, синие шелковые брюки и высокие сапоги, на голове - шапка из светлого каракуля с желтым заостренным верхом. У пояса - сабля и револьвер. Такая экипировка божества привела меня в замешательство. Он принял из рук хозяина чашку чая и начал говорить, мешая русские и монгольские слова:
- Неподалеку от здешней курии стоит древний монастырь Эрдени-Дзу, воздвигнутый на развалинах древней монгольской столицы Чингисхана Каракорум. Сюда часто наведывался и хан Хубилай, отдыхая от своих императорских трудов по управлению Китаем, Индией, Персией, Афганистаном, Монголией и половиной Европы. А теперь только развалины и гробницы говорят о том, что здесь раньше цвел "Сад Блаженства". Благочестивые монахи из Барун-Куре нашли в подземелье рукописи древнее самого Эрдени-Дзу. В них мой приближенный, марамба Митчек-Атак наткнулся на предсказание, что одному из хутухт Зайна в чине "пандита" будет только двадцать один год; у него, рожденного в самом сердце земель Чингисхана, на груди будет родимое пятно в виде свастики. Этот хутухта, весьма почитаемый своим народом в дни великой войны и потрясений, поведет борьбу с прислужниками Красного дьявола, победит их, наведет на земле порядок и отпразднует счастливый день победы в городе с белокаменными церквями под звон десяти тысяч колоколов. В рукописях говорится обо мне, пандите-хутухте! Сходятся все символы и приметы. Я уничтожу большевиков - "прислужников Красного Дьявола" и после трудной и священной борьбы отдохну в Москве. Поэтому я попросил полковника Казагранди зачислить меня в войско барона Унгерна, дав мне тем самым шанс сразиться с врагом. Ламы изо всех сил пытаются меня удержать, но я как никак Живой Бог!
Он упрямо топнул ногой, присутствующие при этом ламы и стража почтительно склонили головы.
Перед тем, как уйти. хутухта подарил мне хадак; я же, порывшись в приседельных вьюках, не нашел ничего лучше, как подарить хутухте небольшую бутылочку осмирида - редкого природного элемента, сопутствующего платине.
- Один из самых устойчивых и твердых веществ, - сказал я. - Пусть он символизирует твою славу и мощь, хутухта!
Пандита поблагодарил меня и пригласил в гости. Немного окрепнув, я навестил хутухту в его по-европейски оборудованном доме - с электричеством, кнопками для вызова прислуги и телефоном. Он угощал меня вином и сладостями и познакомил с двумя интересными людьми. Лицо одного из них - старого тибетского врача - было глубоко изрыто оспинами, косые глаза и необычайно крупный нос еще больше подчеркивали его безобразие. Это был особый врач, его приобщили к врачебным таинствам в Тибете. В его обязанность входило следить за здоровьем хутухт - лечить когда те болели или отравлять, если они становились слишком независимыми и непредсказуемыми, а также если их действия противоречили воле Совета лам или Живому Будде - далай-ламе. Думаю, что сейчас пандита-хутухта уже спит вечным сном где-нибудь на вершине священной горы, обязанный этим вынужденным уединением врачебному искусству своего необычного врача. Воинственный дух молодого хутухты шокировал Совет лам, их никак не устраивали авантюрные замашки Живого Будды.
Пандита увлекался вином и картами. Однажды, когда он в своем европейском платье проводил время в компании русских, вбежали ламы с криками, что началось богослужение и Живому Богу полагается не резаться в карты, а быть на своем месте в алтаре, дабы было кому возносить молитвы. Нимало не смутившись, пандита набросил на европейскую одежду алое одеяние хутухты, натянул длинные серые штаны и милостиво разрешил обескураженным ламам отнести себя в храм.
Кроме врача-отравителя, я познакомился у хутухты с тринадцатилетним мальчиком и , учитывая его молодость, алую одежду и короткий ежик, решил, что он - баньди, другими словами, слуга-ученик в доме хутухты, но я ошибался. Мальчик был первым хубилганом, то есть преемником пандита-хутухты, и, значит, тоже "воплощенным Буддой"; он славился точностью своих предсказаний. Заядлый картежник и пьяница, он постоянно отпускал шуточки, над которыми сам же первый и смеялся, приводя в раздражение лам.
В тот же вечер я познакомился со вторым хубилганом, который сам зашел ко мне. Это он являлся настоящим хозяином Зайн-Шаби - независимого доминиона, подчиняющегося непосредственно Живому Будде в Урге. Серьезный, просвещенный тридцатидвухлетний человек, аскет и умница, он великолепно разбирался в монгольской культуре, вере и обычаях, знал русский язык и много читал на нем, да и вообще история и быт других народов вызывали в нем большой интерес. Преисполненный глубокого уважения к творческому гению американского народа, он сказал мне:
- Когда будете в Америке, передайте американцам нашу просьбу приехать и помочь нам выбраться из темноты. Только американцы могут помочь - русские и китайцы ведут нас к гибели.
Я рад выполнить просьбу влиятельного хубилана и с этих страниц передаю его слова американцам. Помогите этому честному, душевно чистому, но темному, обманутому и угнетенному народу. Да не погибнет эта нация, несущая в себе великий запас нравственных сил! Просветите ее, пусть она проникнется идеалами человечества; научите пользоваться богатствами ее земли, и тогда древний народ Чингисхана станет вашим надежным и верным другом.
Когда я основательно подлечился, хутухта пригласил меня поехать с ним в Эрдени-Дзу, на что я охотно согласился. На следующее утро у дверей моего дома стоял легкий и удобный экипаж. Путешествие наше продолжалось пять дней: за это время мы посетили Эрдени-Дзу, Каракорум, Хото-Зайдам и Хара-Балгасун, руины монастырей и городов, построенных при Чингисхане и его потомках - Угедей-хане и Хубилае в XIII веке. Что сохранилось от былого великолепия? Развалины стен и башен, несколько высоких надгробий, а также множество легенд и преданий.
- Взгляните на те гробницы, - говорил хутухта. -Вон в той похоронен сын хана Уюка. Подкупленный китайцами молодой человек собирался убить своего отца, но ему помешала родная сестра, денно и нощно охранявшая одряхлевшего государя. Она уничтожила брата собственными руками. А вот в этой гробнице покоится Цинилла, любимая жена хана Мангу. Приехав из столицы Китая в Хара-Балгасун, она влюбилась там без памяти в храброго пастуха Дамчарена, обгонявшего на своем коне ветер и голыми руками останавливавшего диких яков и лошадей. Разгневанный хан приказал задушить неверную жену, а после похоронил ее с императорскими почестями и часто оплакивал на ее могиле свою поруганную любовь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
