— Но…
Лимон, глядя мне в глаза, перебивает Эйба:
— А потом я не отплатил ему добром за добро, я отказался от него и не дал ему ни единой попытки объясниться. Но он меня не оставил. Он все еще на моей стороне. — Лимон переводит взгляд на Эйба, потом на Габи. — На нашей стороне.
Эйб надувает губы. Габи хмурится. Никто не возражает.
— Люди ошибаются. Мы все ошибаемся. Но потом люди ведут себя по-разному — и это отличает их друг от друга. Симус снова и снова показывал себя с лучшей стороны. — Помолчав, Лимон добавляет: — К тому же я знаю, что ему жаль.
— Очень жаль, — встреваю я. — Очень-очень.
— Очень, — подтверждает Элинор. — У меня в доказательство есть K-mail.
За этим следует долгое молчание. Я готовлюсь снова извиниться, но тут Эйб пожимает плечами.
— Думаю, небольшая помощь нам не помешает, — говорит он.
Когда Лимон вводит меня в курс дела, я понимаю, что это преуменьшение. Члены команды, не имея больше кредитов, положились на те боеприпасы, что у них остались. После насыщенного месяца, проведенного за хулиганством, их запасы сводятся к высохшим цветным линзам у Габи, единственному баллончику с краской у Эйба, коробку со спичками и материалу для растопки у Лимона, а также к канистре с бензином, который ребята перед выходом откачали у Анники из гольфмобиля.
— Изначально мы хотели уничтожить весь парк, — говорит Лимон. — Но затем изменили план, когда поняли, как мало у нас ресурсов. Теперь наша цель — испортить несколько мелких объектов, в основном с помощью граффити, и спалить карусель.
Я киваю. Карусель — самый ценный предмет во всем парке. Если утрата какого-то аттракциона и заставит Аннику плакать, то только этого.
— В обычных условиях я бы развел вокруг карусели несколько маленьких костров, которые потом соединились бы и подожгли всю конструкцию, но погода не на нашей стороне. — Лимон кивает на маленький почерневший холмик возле входа на карусель. — Из-за снега я не могу разжечь костер, а когда мне это все-таки удается, ветер тут же его задувает.
— Зажигалки и щитки для лица должны помочь? — спрашиваю я.
Он протягивает руку:
— Это наша единственная надежда.
Мы принимаемся за работу. Габи продолжает выискивать маленькие камеры, чтобы сломать их, не дать Добрым Самаритянам нас выследить и выиграть команде побольше времени. Эйб начинает разрисовывать киоски. А мы с Элинор надеваем защитные маски и встаем живой стеной возле Лимона, заслоняя его от ветра, пока он возится с зажигалками и веточками.
Но мать-природа сильна. И сегодня она в плохом настроении. Лимону удается разжечь несколько костров, но каждый раз, когда он принимается за новый, старый гаснет. Мы стараемся оградить костер и дать ему разгореться, но лишь до тех пор, пока огонь не начинает обжигать лица и руки. А за это время пламя не успевает окрепнуть. Погода гасит наши костры один за другим.
Через двадцать минут Лимон садится на корточки. Кладет руки на колени. Качает головой.
— Ничего не выйдет, — говорит он.
Не желая так быстро сдаваться, я роюсь в оставшихся боеприпасах. Они хороши, но для наших целей бесполезны. Я начинаю раздумывать, как нам могли бы помочь степлер и изолента, когда подбегает Габи.
— Никаких камер, — говорит она, тяжело дыша. — Только странная жужжащая коробка. Я думала, что это камера, но это всего лишь странная жужжащая коробка.
— Хорошо, — говорит Лимон. — В любом случае, мы не делаем ничего такого, что стоило бы скрывать.
Он встает. Окликает Эйба и машет ему, чтобы он подошел. Чувствуя, что сейчас мы поднимем белый флаг и сдадимся, я рассматриваю парк и напрягаю мозги, пытаясь придумать альтернативный план. Я скольжу взглядом по большому серому ящику, который прикреплен к высокому деревянному столбу. Потом я вспоминаю, что только что сказала Габи, и пристально смотрю на ящик.
Как только к нам подходит Эйб, я срываюсь с места.
— Симус, куда ты? — спрашивает Лимон.
— Я знал! — восклицает Эйб. — Я знал, что с ним все пойдет не так. Я же вам говорил…
Кто-то заставляет его замолчать, но я не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, кто именно. Я подбегаю к столбу, потом останавливаюсь и прислушиваюсь.
Габи права. Коробка жужжит. Как будто в ней тысяча сердитых шмелей.
— Что такое? — Лимон подходит ко мне.
Я киваю на ящик. Лимон поднимает голову и слушает.
— Электричество, — говорим мы одновременно.
Эйб, Габи и Элинор встают позади нас. Когда мы говорим им, что находится в коробке, у каждого возникают вопросы.
— Вы уверены? — спрашивает Габи.
— Разве последний раз тут катались не лет двадцать назад? — спрашивает Элинор.
— Ну и что нам с того? — спрашивает Эйб.
Лимон моментально отвечает на первые два вопроса:
— Да, мы уверены. Посмотрите на провода, которые идут к другим столбам в парке. И да, последний раз тут катались очень давно… но, кажется, ток не выключили. Или просто забыли.
— А нам с того, — продолжаю я, — то, что с помощью электричества мы сможем выполнить Итоговое хулиганское задание.
Повисает молчание.
— Как? — наконец спрашивает Элинор.
Я быстро соображаю:
— Ящик находится выше, чем крыша карусели. Если мы сможем переместить его туда и взорвать, из него посыплются искры, и это будет все равно что тысяча спичек, зажженных одновременно.
— Хорошо, — говорит Эйб; в его голосе я слышу одновременно скепсис и удовольствие. — Во-первых, ящик висит на высоте семи метров. Как мы перетащим его оттуда на крышу карусели? Во-вторых, как мы его взорвем? В-третьих, на эту штуку что, не действуют снег и ветер? Потому что если действуют, то искры потухнут так же быстро, как спички.
— Бензин, — говорит Лимон, кивая собственным мыслям. — Который мы откачали из гольфмобиля. Если мы обольем им крышу, искры разгорятся, прежде чем успеют потухнуть. В итоге пламя будет достаточно сильным, чтобы не угаснуть — и даже чтобы перекинуться на соседние аттракционы.
— А о том, чтобы ящик попал на крышу, — говорю я, — я позабочусь.
Лимон быстро раздает поручения всем остальным, и мы расходимся в стороны. Эйб, Габи и Элинор, опираясь на скамейки и деревянных лошадок, взбираются на крышу и начинают счищать с нее снег. Лимон собирает ветки и капает бензином на каждый пучок. Я беру сумку с оружием и ищу место, с которого будет удобно стрелять; наконец я решаю взобраться на горку. Она похожа на обычную горку с детской площадки, но выше. И конечно, более ржавая.
Эйб, Габи и Элинор, расчистив крышу, слезают, и наверх карабкается Лимон с канистрой бензина. Он обливает крышу, потом спрыгивает на землю и показывает мне большой палец.
Я поднимаю лук. Зажмуриваю один глаз. Прицеливаюсь в серый ящик в трех метрах от себя. Отвожу руку назад. Стреляю.
И промазываю. Стрела пролетает мимо ящика и беззвучно приземляется в снег.
Эйб стонет. Лимон толкает его локтем.
«Все в порядке, — говорю я себе, прилаживая новую стрелу. — Ты давно не практиковался, но это как с ездой на велосипеде. Просто сохраняй спокойствие».
Вторая стрела оставляет отметину в верхнем правом углу ящика. Третья задевает его с левой стороны. Четвертая ударяется спереди. Пятая попадает точно в центр и заставляет ящик издать резкий звук и затрястись.
Идеально. Точнее, было бы идеально, если бы у меня еще оставались стрелы.
Снизу Лимон не сводит с меня глаз. Эйб шагает туда-сюда. Габи и Элинор прижались друг к другу, чтобы согреться. Глядя на них, я мог бы разнервничаться, но вместо этого почему-то чувствую прилив сил.
Я достаю из сумки с боеприпасами фримеранг и беру в руку сенсор. Прицеливаюсь, отвожу запястье и кидаю диск. Фримеранг задевает коробку в том же месте, где и последняя стрела. Он оставляет на ящике вмятину и заставляет его качнуться вперед.
Я возвращаю серебряный диск обратно и делаю вторую попытку. Второе прямое попадание сильнее толкает ящик и посылает в воздух дюжину искр.
Пока первый фримеранг возвращается ко мне, я достаю из сумки второй. Потом прикидываю дистанцию и высчитываю, с какой силой надо подтолкнуть ящик, чтобы тот перелетел на крышу карусели. Это рискованная затея. Я думал, все будет проще. Во-первых, я не знаю, сколько весит коробка. Может быть, она настолько тяжелая, что упадет на землю прямо возле столба. Во-вторых, я рассчитывал, что коробка столкнется с крышей и столкновение вызовет взрыв. Что, если этого не произойдет?
У меня начинают потеть ладони под перчатками, и я бросаю еще один взгляд на команду. Все стоят неподвижно, кроме Эйба, который, очевидно, махнул на меня рукой и расписывает стену киоска. Я думаю, не стоит ли мне самому махнуть на себя рукой, как вдруг я замечаю серебристый отблеск баллончика.
Вот оно.
Я машу Лимону рукой и показываю на Эйба. Лимон сразу все понимает, подбегает к киоску и что-то говорит Эйбу. Через десять секунд он подходит к горке.
