посылает мне странную улыбку. Что это значит? Взмахивает рукой, указывая на квартиру. — Ну проходите!
Мы разуваемся и проходим в гостиную. Квартира, надо сказать, очень изменилась со времён, когда я тут была. В ней хороший ремонт, выполненный в синих и белых тонах. Хорошая мебель и чистота. Всё так по-домашнему… Да и сам хозяин очень изменился. Я наблюдала красивого и опрятного мужчину. А что самое главное — трезвого. И я искренне рада, что у него получилось справиться.
Мы с Гришей располагаемся на диване, а Александр Григорьевич в кресле напротив.
Полились разговоры о работе и о всякой ерунде. Но вскоре Гриша прерывает поток беззаботности.
— Пап, я развожусь.
— Не удивлён, совсем не удивлён! — с улыбкой качает головой мужчина. Гриша кивает. А его папа вдруг выдаёт: — Ты такой же, как я. Если полюбил, то на всю жизнь.
Гриша напрягся от его слов. А я догадываюсь, что это человек, возможно, в курсе влюблённости своего сына в меня ещё в прошлом.
— Ох и помучила ты, Таня, моего Гришку! — что тут же и подтверждает Александр Григорьевич, рассмеявшись.
Я нервно поддерживаю, а Гриша морщится.
— Отец… не нужно.
— А что, пусть знает. Я помню, как ты пьяный рассказывал о своей неземной любви… После её переезда, — стреляет в меня мужчина хитрым взглядом. И мне совсем становится не по себе.
— Я знаю, что поступила плохо, — бормочу, опустив глаза. Давно меня не пристыжали, как маленького ребёнка. Когда сидишь и ничего не можешь сказать в ответ. Потому что знаешь, что не права. И потому что человек напротив старше.
— Ну ничего. Всё же вместе теперь. Значит, не зря всё так сложилось. Кто знает, что было бы, сложись по-другому, — складывает на груди руки Александр Григорьевич, заключая, и замолкает на какое-то время.
Мы с Гришей тоже сидим молча, только его рука на спинке дивана и сжимает мою шею ласково. Каждый в своих мыслях. Я тогда тоже думала, что, возможно, это ненадолго. Возможно, пройдет наша страсть и окажется это всё не любовью.
— У вас ещё есть возможность… — через какое-то время врывается хриплый голос мужчины вновь. — А вот моя Олечка уже навсегда ушла… — и под конец срывается на сиплый шёпот.
Я застываю, а Гриша вновь напрягается всем телом. Чувствую, как его рука за моей шеей сжимается в кулак.
А Александр Григорьевич добавляет, уже вытирая слезы с дряблых щёк:
— Как полюбил, так никто и не нужен всю жизнь…
— Ну всё, отец, хватит, — резко поднимается Гриша на ноги и подходит к окну.
— Да… — соглашается тут же мужчина тихо, вздохнув. А затем уже бодрее и с улыбкой добавляет: — Пойдёмте чай пить!
Встаёт он и выходит на кухню, а через несколько минут, когда я обнимаю и целую Гришу, и мы следом на звуки бренчания тарелок.
Хоть и дальнейший день прошёл вполне весело и интересно, в сердце засела грусть за этого улыбчивого мужчину. Человек сломался в своё время. Не выдержал.
* * *
Ночью снова пыталась поговорить с Гришей, но, когда начала, он уже спал. Может, это знак, что пока не нужно?..
Глава 21
— Ура-а-а-а-а! — с визгом запрыгиваю на Гришу и впиваюсь в его губы. Он смеётся мне в рот, сжимая сталью своих рук.
Где-то позади слышатся нервные сигналы машины, которой мы мешаем выехать с парковки у банка. Две минуты подождёт! Потому что…
Наконец-то! Ещё один шажок, приближающий меня к моей доченьке!
Вот и пронеслись ещё полтора месяца. Сегодня состоялась сделка по продаже квартиры. Как доделали ремонт, сразу же наняли риэлтора и выставили её на продажу. Цену сделали немного ниже рыночной. Ушла махом! У меня её забирают с «руками и ногами». Даже мебель старую сами сказали вывезут. У нас неделя, чтобы съехать. Поначалу было даже немного грустно. Почти вся жизнь осталась в этой квартире. Воспоминания о маме. Но потом я поняла, что это ещё одно освобождение. Я хочу отпустить то время. А мама и так всегда со мной.
А сегодня нас ожидают Салиховы у себя дома, чтобы обсудить всё насчёт квартиры Карима. Передадут мне ключи и можно будет заезжать!
Но меня ожидает ещё один ремонт. Квартира Карима всё-таки очень, очень мужская.
Если честно, то обои и плитка мне уже снились. Надоело! Но это всё ради дочки. В планах сделать розовую детскую для моей принцессы. Ну и мебель частично сменить. Остальное пока оставлю.
Гриша купил квартиру в этом же доме на два этажа ниже. Он долго уверял меня, что мы просто можем жить в ней, но я упёрлась как баран. Должна сама.
С этим я должна разобраться сама. Возможно, чтобы доказать что-то себя. Возможно, Грише…
Всё это время мы прожили с ним душа в душу…
Ха-ха!
Да мы цапаемся почти каждый день! Ох уж эта ревность обоих. Каждая мелочь распаляет, взрывается до масштабов атомной бомбы. Примирение такое же. Накидываемся друг на друга одичавшими. О-о-о… Смею предположить, что и ругаемся мы чаще только из-за этих эмоций…
* * *
Наблюдаю исподлобья за Гришиным задом, обтянутым тканью плотных брюк, в то время, когда он чёткими и быстрым шагами преодолевает одну ступень подъезда за другой. Пытаюсь успеть за ним на шпильках, потому что решительность в его глазах, когда он у дома вышел из машины, меня насторожила. И немного испугала. Пробрались даже мысли, что сейчас соберёт вещи и молча уйдёт.
Прикусываю напряжённо губу и откидываю подобные мрачные мысли, когда останавливаюсь позади Гриши, открывающего дверь моей квартиры.
Забегаю следом, когда та распахивается. Котов, не разуваясь и так же молча, летит прямиком в комнату. Я за ним. И только тогда, когда он резким движением распахивает дверки шкафа, из меня вырывается шумный и яростный вздох.
— Ты что делаешь, sciocco?!* — пытаюсь остановить его, схватив за локоть. Тяну на себя. Но он словно прилипший к полу, даже не сдвинулся, продолжая яростно снимать с плечиков мои платья и кидать их на пол позади.
Молча. Всё молча. Сжимая челюсти до белых пятен на скулах.
— Гриша, чёрт побери, что ты творишь?! — вскрикиваю я, уже лихорадочно собирая свои вещи с пола. Но он не отвечает, а срывается из комнаты в коридор. Возвращается с чёрным мусорным пакетом, и мои глаза расширяются ещё больше.
— Нет!.. — пытаюсь выдернуть из его рук остальные платья. Мои крошки! Боже! — Психопат!.. Bastardo!..*
Когда он с рычанием и гримасой настоящего психопата рвёт одно из них, а затем
