— Тебе придется спросить у нее.
Я чувствую гнев, который не могу объяснить.
— Поверь мне, я спрошу.
— Но теперь она появится. И тебе нужно то, что она может предложить. Она может вернуть твоих братьев.
У моей тети с грудным голосом нет лица. Я даже не могу вспомнить ее фотографию. Мои воспоминания о тех немногих семейных встречах — сплошное пятно. Я была такая маленькая. Но какой-то призрак воспоминания проносится в моем мозгу: голубой дым, клубящийся в солнечном свете, толстые сильные пальцы, хватающие мои гораздо меньшие, и они кружат по кругу, по кругу, по кругу. Это не имеет смысла. Тетя Эллен — плод моего воображения, так же как мамина Элли, приходящая ей на помощь, стала плодом ее воображения. Но теперь она реальна, выпрыгнула из туманного прошлого прямо в хаос моей жизни.
— Я молилась, чтобы что-то случилось, и твои братья вернулись домой, — признается Арианна. — Это хорошо.
— Ладно, хорошо. Может быть, ты права. Но меня это ни к чему не обязывает.
В ту ночь я не сплю в своей комнате. Не могу. Я беру дополнительное одеяло из шкафа и сворачиваюсь калачиком на кровати Аарона, вдыхая запах его простыней, а Рэтти прижимается ко мне. Я смотрю в потолок, не в силах заснуть.
Глава 30
Я сижу за кухонным столом, пишу формулы по химии и ем горстями Reese's Pieces из супербольшого пакета, который принесла мне Арианна. Звонят в дверь.
Это та самая женщина с вечера убийства. Я сразу ее узнаю. Женщина-детектив.
Она одета в черные брюки и коричневый тренч. У нее сухая кожа и морщинки вокруг глаз.
— Детектив Хенриксен. — Она улыбается и наполовину достает свой значок из переднего кармана плаща. Позади нее с неба падают первые спирали снега. — Могу я войти?
Я вытираю рот и отступаю назад, чтобы впустить детектива. Она садится за стол.
— Тебе, наверное, интересно, почему я здесь.
Я молча смотрю на нее. Волоски на моей шее зашевелились.
Детектив прочищает горло.
— Я хотела тебя проведать. Сейчас у тебя тяжелый период.
— Ага.
— Должно быть, это ужасно, когда у тебя в один день забрали и отца, и мать.
Мои пальцы сжимаются в кулаки. Бусинки пота выступают по линии волос.
— В общем, когда дело заканчивается, я обычно просматриваю файлы еще раз, просто, чтобы связать концы с концами и все такое. Понимаешь?
Какая разница, понимаю я или нет? Я напряженно киваю. Первые проблески паники прокладывают свой путь в сознании.
Она смотрит прямо на меня. Ее пристальный взгляд нервирует. Должно быть, это особенность полицейских. Я знаю, что лучше не отводить глаза.
— Есть одна маленькая заминка, только одна маленькая «неувязочка», если позволишь. Твоя мать дважды выстрелила в грудь твоего отца из его собственного пистолета, «Глок 22», верно?
Мои губы настолько сухие, что кажется, будто они сейчас лопнут.
— Это вы мне скажите. Меня здесь не было.
— Да, твоя подруга обеспечила тебе алиби. Арианна Торрес?
— Она не лгала, если вы на это намекаете.
Детектив Хенриксен поднимает брови.
Черт возьми. Хватит болтать. Я достаточно смотрела телевизор, чтобы знать, что мои собственные слова могут сплести веревку, на которой меня повесят. Для чего бы она не пришла, это не ради того, чтобы узнать, как у меня дела.
Детектив Хенриксен переместилась в своем кресле, немного наклонилась вперед.
— Когда я просматривала улики, то перечитала некоторые показания свидетелей. Твой младший брат. Он несколько раз менял свою историю.
Паника охватила меня с новой силой. Кровь стучит в черепе. Я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно и нормально.
— Ему восемь.
— Так ты говоришь, что он ненадежный? Лжец?
— Я говорю, что ему восемь. К чему вы клоните?
— Когда офицер допрашивал его, Аарон сказал, что он катался на своем самокате на улице, вниз по дороге. И ты приготовила ему «сырное буррито с арахисовым маслом». Затем Аарон сказал, что нет, он сделал его сам. Когда офицер спросил его снова, он повторил, что готовил сам, а тебя не было дома.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так в чем проблема?
— В каждом деле есть свои… несоответствия. В отличие от «Закона и порядка» и «Места преступления», не все сворачивается в аккуратный маленький бантик.
— Ясно.
— Видишь ли, вот в чем дело. Твой брат также сказал, что слышал только один выстрел.
Мое нутро сжимается. Я не двигаюсь. И не моргаю.
— Что это значит?
— Мне просто интересно, почему Аарон слышал только один выстрел. Если только они не были разнесены по времени. Один выстрел раньше, пока он играл на улице. Один убийца. Затем другой выстрел, позже. Когда он находится ближе к дому, чтобы его услышать. Может быть, второй преступник. Может быть, прикрытие?
Я уверена, что детектив видит вину, написанную на моем лице красными буквами. Мое сердце бьется о грудную клетку так громко, что его должен услышать весь мир. Меня охватывает жар. Голова кружится, по краям зрения вспыхивают белые звезды. Я должна держать себя в руках. Я не могу развалиться, не здесь, не сейчас.
— Детектив, вы думаете, я могу вам чем-то помочь?
Хенриксен встает, смахивает морщинки со своих брюк и делает шаг ко мне. Наши лица находятся всего в нескольких дюймах друг от друга. Я вижу вены на белках ее глаз, расширенные поры на щеках. Мои ногти впиваются в ладони до крови, но я не отворачиваюсь. Прервать это соревнование взглядов будет равносильно признанию вины, я в этом уверена.
— У тебя была причина его убить? — Ее дыхание дрожит на моей щеке. — Ты защищалась? Судья с пониманием отнесется к этому.
Я едва могу выдавить из себя слова. Мое горло покрыто желчью. Меня сейчас вырвет.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— А я думаю, понимаешь.
— Моя мать призналась. Вы, люди, уже поймали убийцу. — Мой голос срывается на слове «убийца».
— Может, поймали, а может, и нет. Но знаешь, мы нашли еще один отпечаток пальца на пистолете. Твой.
Страх пронзает меня. Я облизываю губы, заставляя себя говорить спокойно.
— Ну и что? Я постоянно стреляла из этого пистолета на стрельбище. Можете спросить у Реджи. Он меня видел.
После долгой секунды она отступает назад.
— Интересно, если бы мы проверили твои руки на наличие продуктов выстрела той ночью, мы бы что-нибудь нашли?
Я дрожу от усилия остаться на месте. Мои мысли мечутся в голове, дико стуча по черепу. Мне нужно думать. И быстро. Имею ли я право заставить ее уйти? Внезапно я пожалела, что не уделяла больше внимания обсуждению «Билля о правах» на уроках в школе. Я заставляю себя говорить уверенно, хотя меня вот-вот стошнит на ее плащ.
— Я думаю, вам пора. Моя тетя скоро будет здесь.
Детектив Хенриксен протягивает мне визитную карточку. Она доброжелательно улыбается.
— Надеюсь, ты подумаешь о нашей беседе. Разреши откланяться.
Я закрываю за ней дверь и прижимаюсь к ее поверхности. Закрываю рот руками, задыхаясь, глотая воздух, который никак не поступает. Я вижу лицо Фрэнка, его холодные мраморные глаза. Чувствую пистолет, его тяжесть в моих руках.
Я сжимаю визитку в кулаке. Но не выбрасываю ее. Не могу. Меня нельзя считать невиновной. Я виновата, и мне сошло с рук убийство, я позволила кому-то другому понести наказание. Чувство вины и стыда пронзают меня насквозь, пригвождая к полу, как одну из бабочек Жасмин к витрине.
Глава 31
Я прихожу к Арианне домой сразу после ее возвращения из школы. Она заставляет меня сидеть у острова, пока готовит. Арианна перелистывает коробку с рецептами, нацарапанными на старых карточках размером три на пять.
— Для этого есть «Пинтерест», — говорю я, дуя на свои замерзшие руки.
— Это семейные рецепты, доставшиеся мне от прабабушки. Моя абуэлита делала лучший флан. И арепас. Но моя мама? У нее так не получается. Вот, пожалуйста. — Она достает выцветшую, помятую карточку. — «Sudado de pollo». Нравится курица с рисом? О, и бананос каладос. Жареные бананы по-колумбийски. Не так экзотично, но, думаю, сойдет.
