именно напасть и растерзать.
Сглатываю ком и в шоке смотрю в тигриные глаза, рассматриваю красивое лицо и едва шевелю губами, коротко бросив:
– Тогда это не предложение.
Почему-то кажется, что ничего хорошего я не услышу. Каменею вся до боли в позвонках под прицелом дикого взгляда мужчины, который опять махом опустошает свой чудом уцелевший бокал.
Наблюдаю, как жилы на мощной шее вздуваются в такт глоткам. Сильный зверь, породистый, дикий и необузданный.
Но самое страшное – равнодушный.
Комкаю в руках ткань свитера, не в силах оторваться от созерцания.
– Допустим, я поверю тебе. Притча о больных родственниках и непреодолимых обстоятельствах стара как мир и имеет место быть.
– В каждом слове мне мерещится “но”.
– Умная девочка. От своего плана я не откажусь. Не для этого шел к его осуществлению столько лет. Но тебя могу пощадить, если не будешь идти на рожон.
– Я всего лишь разменная монета и ты меня не отпустишь. Я поняла.
– Ты совсем не знаешь своего жениха, Ярослава. Он не прощает ошибок и линчует невиновных. На твоем месте я бы подумал, стоит ли тебе так рваться обратно.
– Стоит. Ты не лучше.
Ухмыляется.
Встает внезапно и надвигается на меня, ставит руки так, что я оказываюсь в ловушке. Бросаю лихорадочный взгляд в сторону окна. Хочется бежать без оглядки. Задерживаю дыхание, когда Монгол склоняется ко мне. Невыносимо близко.
– Ты так забавно царапаешься. Жалишь словами, а сама дрожишь как осиновый лист.
Губы шевелю в поисках ответа, но Гун прикладывает палец, пресекая мои потуги.
– Не усложняй, – ведет пальцем ласкающе, забавляясь моим смятением, – я буду бить по самолюбию Айдарова, выбивать раз за разом его из колеи, заставляя подыхать от понимания собственной никчемности и бессилия.
Такой тембр глубокий, пронизывающий насквозь и заставляющий тело покрываться мелкой дрожью и на контрасте жестокость слов.
– Это только начало, Алаайа. Первое действие из серии запланированных.
Глаза у него желтеют, пламя там вспыхивает, настоящий костер, на котором меня могут сжечь за мгновение. Смотрит так пристально, скользит по лицу, опускается к шее и обратно.
– Ты красивая, Ярослава. Взгляд притягиваешь. Натуральная. И я понимаю, почему шакал воспылал к тебе животной тягой.
Монгол сейчас жутким становится. Отчаянным. Прожженным и циничным. Способным на все. Но вместе с тем умеющим держать своих демонов в стальном захвате.
– Равиль.
Чужое имя из уст Монгола раздается так неожиданно, что вздрагиваю, чуть не подпрыгиваю.
– Мы обсудим дела. Позже.
Не отрывая взгляда от моего лица, приказывает. И страшно становится по-настоящему. Ощущаю разницу даже в интонациях, когда Монгол разговаривал со мной, голос у него звучал иначе. Мягче. С перепугу подрываюсь с места, но его ладонь падает на мое плечо, пригвождает к месту.
– Да, хозяин.
Слышу мужской голос за спиной и понимаю, что не слышала ни приближающихся шагов, ни тем более ухода неизвестного.
Как Монгол почувствовал приближение, если не отрываясь продолжает смотреть мне в глаза – загадка.
Разве что хищник не теряет бдительности никогда и зайти ему из-за спины нереально.
Буравит меня взглядом мгновение. Отталкивается от ручек стула и выпрямляется, возвышаясь надо мной огромной горой.
А у меня сердце в горле колотится.
– Тебе пора наверх, Ярослава. Иди спать.
Вскакиваю со своего места. Пячусь назад, слегка задевая стул и чудом его не опрокидываю, бегу прочь от мужчины не оборачиваясь…
Глава 20
Монгол
Девчонка накрывает на стол, а я наблюдаю за ней. Рассматриваю ее издали. Маленькая хулиганка следила за мной, а сейчас она подходит к картине и замирает напротив. Рассматривает и я не удерживаюсь. Подхожу. Делаю глубокий вдох, чтобы почувствовать тонкий девичий аромат.
– Тебе нравится живопись?
– Кто нарисовал эту картину?
Простой вопрос. Казалось бы. Но невеста врага выстреливает прямиком в солнечное сплетение. Бьет на поражение. Один вопрос заставляет сжать челюсти, чтобы не взвыть.
– Художник давно мертв.
И ведь не солгал ни словом.
– Я сожалею, – проговаривает робко, не выдерживаю, разворачиваю ее к себе, чтобы вглядеться в ее лицо, уловить фальшь, но там лишь чистота и сопереживание.
Дерзкая, глупая девчонка еще не отучилась жалеть…
– Зачем я тебе нужна, Монгол?
Реснички трепетно дрожат, но губки складываются в линию. Гордая девочка застыла в моей стальной хватке.
Наваждение. В моих руках. Как чертово дежавю. Как ангел смерти, явившийся за мной, чтобы делать больно. Такая непохожая на ту, которой нет, и вместе с тем…
Кажется, что схожу с ума, когда на миг накрывает от ее сходства…
Рассматриваю Ярославу, открываю для себя. Боится. Она меня боится настолько сильно, что дрожит, я чувствую озноб ее тела, вижу, как мурашки бегут по тонкой коже. Ее испуг застыл пеленой непролитых слез в небесно-голубых глазах.
– Отпусти меня.
Проговаривает ровно, уверенно, верит в то, что говорит, и меня почему-то тянет улыбнуться от наивности девочки, от ее святой веры в то, что такая тварь, как Айдаров, в ее жизни больше не фигурирует.
– Даже не думай опять бежать.
Не знаю, почему отвечаю ей. Малышке с необыкновенными чертами.
Я ценю храбрость, а ее отчаянная смелость, стержень и колкий язычок заставляют меня умиляться кошечке, которая, оказывается, любит подсматривать.
Я заметил ее, не мог не почувствовать, когда сгонял пар на улице. Инстинкты у палача вырабатывались годами. Слишком многие хотели отправить меня на тот свет и каждому смертоносному выпаду предшествует взгляд, который я научился ощущать кожей.
Только ее взгляд я почуял иначе, выделил его. А потом чуть не расхохотался, когда засек прилипшую к окну мордашку, которая прислонилась лбом к стеклу и пальчиками держалась за раму, чтобы не соскользнуть.
Миниатюрная девушка с аппетитными формами, никто не пропустит такую. В основном красивые женщины рано осознают свою власть над мужчинами и начинают этим активно пользоваться.
А эта бунтарка, похоже, очень одинока…
Мысленно торможу себя.
– Что ты чувствуешь, Ярослава?
Проговариваю вкрадчиво, а она облизывает мягкие полные губы, смотрит настороженно, как зверек, готовый дать деру в любую секунду, но на упрямстве заставляющий себя хорохориться.
– Я до ужаса напугана, – отвечает непонимающе.
– Нет. Ты не боишься. Страх ощущается иначе. А в твоих глазах совсем иные чувства.
На щеках вспыхивает румянец, красивые бровки сходятся на переносице
– Ты ничего не получишь от меня! – выговаривает зло, но вызывает лишь ухмылку.
Кажется, кто-то любит бросать вызов. Маленькая кошечка обнажила коготки и шипит, забавная.
– Ты сама мне все отдашь.
– Я тебе ничегошеньки не дам! – произносит запальчиво и глазки распахиваются в ужасе от фривольности собственной фразы.
– Уверена?
Кивает молча. Видно, поняла, что язык – ее враг. С трудом сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.
Стоит подумать, как каменею. Странное чувство. Забытое даже. Похороненное.
Ярослава дергается в моих руках, хочет избавиться от прикосновения, только ее трепыхания доставляют ей боль. Морщит носик. Опять делает рывок.
У нее красивое тело. Нежное. Женственное. Не могу
