мне свои навыки палача?!
Даже сейчас показывает норов, кошечка.
– Женщины со мной кричат не от боли.
В глазах шок и вожделение, но ладошки упираются в мою грудную клетку, отталкивают, поворачивает голову и делает судорожный вдох, а я смотрю на эту чувственную малышку и бешенство продолжает подниматься.
Найду сопляка, с которым она тусовалась, лично выпотрошу.
Жилы у меня натягиваются, как перед броском.
– Ответ. Я жду.
– Я хотела, хотела...
Лепечет несвязно. А гончая внутри меня берет след. Каждой клеточкой чувствую, как она сдается.
– Ничего не было.
– То есть разгоряченный молокосос просто отпустил тебя?
– Он не успел ничего. Я ударила его и убежала.
– Совестливая, не захотела женишка разочаровывать, а может, поняла, что ждет, если он узнает?
– Я сделала это не из-за страха перед Муратом и его гневом, а из-за того, ради которого готова на все. Жертва ради любимого человека.
По ощущениям у меня кровь в венах моментально вскипает, бурлит и ударяет по вискам.
– Любимый человек, говоришь…
Хватаю девчонку, заставляя прогнуться в спине, и ощущаю, как трется об меня, елозит, пытается отдалиться.
– Ради кого решила отдать себя в жертву?! Кто он?!
Хочу услышать признание, чтобы все выложила, чтобы сомнения развеяла.
– Ради брата и отца.
– Наивная. Твой отец заключил выгодную сделку.
– Он не виноват! Не было выбора. Айдаров его не оставил.
– Хлипкое объяснение. Мужчина может сказать “нет”. Обычно бабы ломаются для проформы, но это “нет” за пару движений становится громким “да”.
Опять пытается отбиться, а я только сильнее ее вжимаю в себя.
Знала бы, какая она сейчас красивая. Растрепанная, с румянцем на щеках и блеском желания в глазах, полных слез.
Мечется в поисках оружия, хочет защититься, накрываю тонкие пальцы своей ладонью.
– Тебя отдали, Ярослава. Предали. Продали, а ты так отчаянно цепляешься за семью, которой у тебя нет.
В каждом слове нож, но режет он в первую очередь меня самого. И я задерживаю дыхание, чтобы не вдыхать ее запах, который будоражит, пробивает. Каждый нерв натягивается до предела, чувствую, что еще немного и тросы самоконтроля разорвет.
Давненько не было у меня столько эмоций. Мне эту пигалицу задушить хочется, или залюбить до смерти.
Помутнение. Злость. Из-за того, что стала безвольной куклой в руках умелого кукловода.
Очерчиваю ее тонкие пальцы и рука замирает, когда Ярослава оглушает очередным признанием:
– Я согласилась стать его только потому, что он приставил дуло пистолета к виску отца. Жизнь самого дорогого для меня человека зависит от постоянных дорогостоящих процедур! И для того, чтобы спасти его, я пошла на это.
Сжимаю челюсти.
Делаю шаг в сторону, нужна дистанция. Мне нужна в первую очередь. Чтобы не слететь с катушек. Слишком многое в ее истории напоминает мою собственную. Либо это просто помутнение, наваждение, а я сам черчу параллели, которых нет.
Наблюдаю, как расправляет на себе одежду. Пальцы у нее дрожат. Сколько женщин у меня было. Привык покупать, платить.
И здесь я ждал определенной манеры поведения. Но Ярослава рушит все.
Залипаю на ней, на том, как резко одергивает рукав, показательно, словно пытается стереть следы от моих рук. Она пылает гневом и надеждой.
Задаю уточняющие вопросы, заставляю выложить все, что знает, несмотря на то, что малышка готова выцарапать мне глаза.
– Выговорись, Алаайа, иногда помогает.
И она говорит, рассказывает, рассматриваю ее губы и вспоминаю свое.
– Монгол…
Тихий голос возвращает в реальность. Опять отбрасывает шоколадные прядки за спину.
Что-то она читает в моем лице, бледнеет.
– Что нужно, чтобы начали лечение твоего брата?
– Связи в Америке. Желательно личное знакомство с президентом. Счет идет если не на часы, то на дни. А я здесь, застряла с тобой, когда у меня сердце разрывается от желания быть там, рядом с братом!
И этот мятежный дух, дерзость, отчаянная смелость…
Демоны решили поквитаться со мной за все, подослав ко мне в дом изощренную пытку.
Характер в Ярославе есть, она сочетает в себе несочетаемое.
Пугливая, но отчаянная, ее хочется спрятать за своей спиной, уберечь, но блеск на дне ее глаз говорит о том, что эта дикая кошка может быть надежным тылом и если ее избранник упадет, то она не отскочит, а наоборот, будет той, на которую можно опереться.
Ее самоотверженная любовь к брату говорит именно об этом.
Я хочу ее ненавидеть, хочу не смотреть в ее сторону, забыть, но взгляд сам цепляет трепетную лань с невероятными глазами на пол-лица.
– Я тебя не отпущу. Не сейчас. Для твоего же блага.
– Моего же блага?! Я все открыла. Как может быть человек настолько жестоким?! У тебя просто нет чувств!
Поджимает губки.
Окидываю ее взглядом. Восточные корни дают о себе знать, темперамент у меня буйный, кровь горячая. Приподнимаю бровь. Даю прочувствовать направление моих мыслей, откровенно и нагло рассматривая аппетитные формы.
Подаюсь вперед, беру в капкан рук.
Выдыхает рвано, взгляд у нее метнулся к окну в поисках спасения, наверное.
– Ты красивая, Ярослава. Натуральная. И я понимаю, почему шакал воспылал к тебе животной тягой.
Сейчас она кажется невинной, невообразимо уязвимой, нежной, и такая невеста Айдарова разительно отличается от той, которую я лицезрел на фотографиях отчета.
Девица в непотребном платье в облипку, с воинственным макияжем дикой амазонки. Уверенная в себе, танцующая на столе никак не вяжется с образом настоящей Ярославы. Подумал бы, что это ее сестра-близнец. Но у нее есть только сводная..
Мне было плевать на то, кто она и что из себя представляет. Главным было – что она значит для Мурата…
Задерживаю дыхание, смотрю в ее глаза, а у меня внутри саднит, там, где бьется сердце, болит и разрывает нарыв, кусаю щеку, сжимаю руки, чтобы не застонать, чтобы не распластать девчонку на этом столе.
Нет ничего более обольстительного, чем правда. Ее откровение. Честность в каждой букве. Отчаяние. Все это провоцирует. Распаляет.
И я с упоением наблюдаю за ее реакцией, за тем, как вздымается грудь, как влажно блестят глаза и коленки она сжимает сильно.
Воздух между нами искрит, поднесешь зажженную спичку – полыхнет.
Нутром чую появление постороннего. Инстинкт срабатывает.
– Равиль.
– Да, хозяин.
– Обсудим дела позже.
Прогоняю своего человека. Не хочу, чтобы кто-либо видел Ярославу такой… распаленной, трепещущей…
Это услада только для моих глаз.
– Тебе пора наверх. Иди спать.
Повторять не приходится. Девчонку ветром сдувает, а я все смотрю ей вслед. В пустоту.
Идти на смерть ради близкого, бороться до последнего и все равно не суметь спасти.
Все это уже было в моей другой жизни.
Задумываюсь, переваривая все, что услышал. Каждое ее откровение. Склонить девчонку, давить на больное и заставить ее лечь в постель морального урода в надежде, что он поможет с лечением брата. Только мразь в лице моего врага могла пойти на такое.
К старым счетам с Айдаровым добавляются новые. Вожу пальцами по бородке,
