— Почему вы спросили?
— Деньги и документы лежали в одном месте…
— Да, действительно. — Следователь вынул из папки бумажник Дремова и, развернув его, показал содержимое: — Посмотрите, пожалуйста, ничего не пропало?
«Честный какой, — подумал Дремов, — мог бы купюры и прибрать, а свалить все на грабителей». Он тут же одернул себя, внутренне пожурив второе «я» за то, что оно перестало верить во все на свете и в первую очередь — в порядочность. Размышляя, Дремов осмотрел содержимое бумажника и скривился, показывая мимикой, что ничего не пропало.
— Тогда расследование, пожалуй, выходит за пределы моей компетенции, — задумчиво предположил парень, поигрывая шариковой ручкой над бланком протокола. — Не соседи же вас разлюбили…
— А пьяное хулиганство? — с насмешкой в голосе поинтересовался Дремов. — Такая версия тебя не волнует?
— Нет, — голос следователя стал суровым то ли от фамильярного обращения, то ли от попытки Дремова выказать большую опытность в ведении расследований. — В абсолютной темноте попасть точно по затылку, ударом сверху вниз, да еще когда жертва неожиданно уклоняется — это профессионализм. А профессионалы, нападающие на сотрудников ФСБ, не наша вотчина…
— Что верно, то верно, — согласился Дремов. — Я тебя попрошу, коллега, позвони вот по этому телефону, проинформируй абонента, что и как, и не дуйся, ладно?
Он написал на незаполненном бланке номер и дружески улыбнулся. Следователь смягчился и, пробормотав «конечно», вышел за занавеску. Старший лейтенант услышал, как он набирает на расхлябанном дисковом телефоне номер, представляется оперативному дежурному и, вдруг понизив голос, что-то удивленно шепчет в трубку. Дремов насторожился. Что такого удивительного мог сказать милиционеру дежурный? Неясные предчувствия заставили старшего лейтенанта быстро пролистать свою записную книжку и найти телефон Васильева. В эту же минуту следователь вернулся и, с профессиональным подозрением посмотрев на Дремова, сказал:
— Разрешите еще раз взглянуть на ваше удостоверение?
— Ради бога, — офицер достал документ и протянул его вместе с блокнотом. — Пока изучаете мои документы, наберите еще и этот номер. Я примерно подозреваю, что сказал вам «оперативный». Это номер телефона нашего полковника, он развеет ваши сомнения, а его собственную натуральность подтвердит все тот же дежурный…
Дремов устал от такого длинного объяснения и, отдав бумаги следователю, улегся обратно на жесткую кушетку. Парень постоял с секунду в нерешительности, но потом подошел к телефону и набрал предложенный номер. Разговор был коротким и, по всей видимости, ясности в ситуацию не внес.
— Вашего полковника не будет по этому телефону до утра, — сообщил следователь, возвращаясь.
Дремов мысленно выругался. Ну, конечно, это же служебный! А номера мобильного телефона он не знал. Надо же было так оплошать! Впрочем, человеку с ушибленными мозгами это было простительно.
— Я не буду вас тревожить вопросами, гражданин Дремов, как и советует доктор. Но только до утра, — следователь нахмурился, — которое вы встретите в компании нашего сотрудника…
«Красиво формулирует, — подумал Дремов, — стишками, наверное, баловался в юности». Сердиться на этого молодого следователя за повышенную бдительность он не стал. Сменивший парня сержант уселся в отведенное ему кресло и уныло уставился в толстый медицинский журнал. От ночи оставался еще вполне приличный кусок, и Дремов, непроизвольно очистив напоследок желудок, заснул.
Ему снились зловещие альбиносы, а рефреном звучала вполне адекватная мысль: «Почему моего имени не помнит дежурный, если я не исчез, как все похищенные?»
Я проснулся задолго до звонка будильника и, лежа с закрытыми глазами, прокручивал в памяти только что виденный сон. Снова Дремов. Причем сюжет вполне логично продолжал линию дневного видения. Капитан несколько сменил тактику, не заставляя меня теперь писать новую книгу о своих похождениях. Но все равно он был здесь, со мной, и по-прежнему втягивал меня в свои шпионские игры.
Я размышлял довольно долго, но пока что никакого тайного смысла в сеансах связи с капитаном усмотреть не смог. Следовало либо выбросить это из головы, либо дождаться продолжения.
Глава 5
Н-ск. Сентябрь текущего года
Лаборатория
А вообще-то сейчас у меня было по горло собственных забот. Стало предельно ясно, что даже в несомненном успехе первого включения «ловушки» была какая-то незавершенность. Пространство нами было прорезано, это верно, однако, где находится выходное отверстие нашего слепого выстрела, я не понимал. Я не рассчитывал на некие «параллельные миры», теорию о которых модно сейчас муссировать в телесериалах, но технология обломков, принесенных «ловушкой», никак не соотносилась с нынешними разработками нашего родного мира, это подтвердили коллеги из аэрокосмического агентства. Следовательно, на том конце тоннеля был или похожий на наш (если угодно — «параллельный») мир, или нечто посложнее. Можно было предположить, что мы вместо пространства продырявили время и скользнули куда-то в будущее, но расчеты делались нами, а не черт-те кем, и расчеты эти мы делали не в пьяном угаре, а на совершенно трезвую голову. Я точно помню, что время нас не интересовало. Что же произошло? Это был первый вопрос.
Вопрос номер два: куда подевался артефакт ровно через пять минут после того, как уехали специалисты по космонавтике? Утащить такую тяжесть никто не мог, да и пронести мимо охраны что-либо без разрешения Савинкова — тоже. Что получалось: объект самоликвидировался? Странно…
Вопрос номер три: почему на одной из частей обломка при более тщательном изучении мы обнаружили отчетливую надпись на чистом русском языке: «Верфи Д. Т. Романцева. Заказ № 12-765»? Такая маркировка наводила меня на тревожные мысли. Я вдруг отчетливо вспомнил яркое солнце и зеленые пейзажи из своих невероятных ночных видений…
Новая Россия? Эллада? 2352 год?
Я размышлял над этим весь день. Под вечер мы в полном составе сидели в первом зале лаборатории и пытались рассуждать.
— Если мы заглянули в будущее, то своим вмешательством могли нарушить какие-нибудь причинно-следственные связи, вот он и улетучился из нашей «вероятности», — словно услышав мои мысли, предположил Гриша, разливая по чашкам кофе.
— Ты бредишь, Гриня, — грубовато возразил Епифанцев, растирая покрасневшие от усталости глаза. — Такие связи теоретически могут нарушиться, если заглянуть в прошлое, а не в будущее.
— Да мы вообще не знаем, куда заглянули, — сопротивлялся Антончик. — Может, это какое-то нереализованное прошлое. Где прогресс развернулся в полную мощь не к концу девятнадцатого века, а уже в семнадцатом, например…
— Нет, Григорий, не то, — сказал Савинков, закуривая очередную сигарету. — Фантазия у тебя богатая, но я уверен, что никаких параллельных миров не существует, а перемещения во времени возможны только в одном направлении: из настоящего в будущее, секунда за секундой. То есть привычным для нас порядком.
Он указал сигаретой на настенные часы, которые неторопливо отстукивали четверть девятого после полудня.
— Тогда откуда мы выцарапали артефакт?! — раздраженно спросил Гриша.
— А был ли мальчик? — вяло спросил Епифанцев.
— Устал, родной? — озабоченно поинтересовалась Аня, несколько саркастично, надо заметить.
— Так, яйцеголовые, давайте все сначала, — потребовал я. — Во-первых, мы хотели соорудить нечто вроде подпространственного перехода между двумя точками, отстоящими друг от друга на несколько парсеков…
— Это ты так решил, — перебил меня Антончик, — а вот я уверен, что эти точки расположены в разных вероятностях одного и того же мира, нашего то есть…
— И твоя версия еще менее жизнеспособна, — повысив голос, продолжил я. — Как и шеф, я уверен, что параллельные миры — только пища для сценаристов фантастических мыльных опер, а у нас получилось то, на что мы и рассчитывали, — проникновение в атмосферу обитаемой планеты, расположенной где-то в глубоком космосе. В нашем пространстве, я подчеркиваю, и в нашем же времени!
— Где обитают трехголовые существа, владеющие русским языком! — язвительно вставил реплику Антончик.
— Теперь невозможно не согласиться с сомнениями Григория, — заметил Савинков. — Что скажешь на это, Леонид?
Я пожал плечами. Что я мог сказать? Представить пришельца по фамилии Романцев, честно говоря, не получалось. Оставалось проникновение в будущее. Уж не в то ли будущее, что так ревностно защищал загадочный капитан Дремов?
