— Куда? — удивленно спросил коренастый. — Мы же обсудили этот вопрос? Как можно сбежать, если наш дом находится в трех с половиной столетиях позади?
— Ну, сюда же нас как-то затащили? Значит, если нет другого выхода, придется воспользоваться «входом». Рано или поздно нам, конечно, придется сбежать. Куда угодно, если не домой. Пусть мы застряли не в своем времени навсегда, но оставаться при этом в рабстве, по-моему, будет уже слишком… Нас действительно пытаются «сломать». Сам подумай: не имея шансов вернуться, ты начинаешь включать какие-то неведомые внутренние резервы, приспосабливаться, выкручиваться, предавать, погружаясь таким образом в водоворот новой жизни, топя в ней старые привычки и приоритеты…
— Ну ты и философ, — коренастый скривился.
— Нет, я просто иногда пользуюсь этим предметом, — первый постучал пальцем по лбу, — неизвестным тебе способом.
— Ладно, — здоровяк присел на траву рядом с товарищем и принялся обуваться. — Ну, утопим мы свое славное прошлое в новой жизни, а дальше что?
— А дальше — нам предлагается перепрыгнуть сразу через несколько ступенек социальной лестницы и максимально безболезненно адаптироваться в этом мире. Мы не на улице, не ночуем в подворотнях, не питаемся с помоек, более того — мы принадлежим некоему социальному слою, как я понимаю, уважаемому. И все это нам предоставляется сразу. Как подарок. Соображаешь?
— С трудом, — честно признался коренастый.
— Меньше надо было головой кирпичи разбивать на Днях призывника, Артурчик.
— А ты откуда знаешь? — подыгрывая приятелю, Артур состроил глуповато-удивленную мину.
— Из нас вымогают ответное чувство. Не знаю, как его назвать поточнее, но оно должно быть сродни чувству благодарности «товарищам белоглазым за наше счастливое детство»…
— Теперь понял, — Артур кивнул.
Он уставился на далекие холмы, которые уже заливала закатная волна багрового солнечного отлива. Птичий гам становился все более редким и судорожным. Подул прохладный ветерок. Ребята подставили лица под ласковый воздушный поток и замолчали, застыв в полной неподвижности. Наконец Артур пошевелился и сказал:
— Все равно, Андрюха, ощущается, что мы не дома. Неправильно это. У солдата должен быть дом. Иначе всякая война теряет смысл. Даже агрессоры всегда кричат: «За Родину!» Потом — подготовка наша. Даже общеобразовательная. Столько лет прошло. Может быть, наши знания уже и на третий класс не потянут? Все равно что обучать кормчего со стрелецкого струга управлению «Черной Акулой». Какие из нас пилоты космических истребителей?
— А мне кажется, белоглазые знают, что делают, — возразил Андрей, тоже приходя в себя после недолгой «медитации». — А насчет дома я тебе только что целую лекцию прочел, и ты, кстати, утверждал, что все понял…
— Да хоть зачитайся, не здесь мое место, и все! И ничего мне доказать эти белоглазые не смогут!
— Докажут, не сомневайся. А не смогут — заставят сделать вид, что ты согласен. Только в пехоте, а не в элитном отряде. Будешь тогда полжизни кочевать по таким вот оцеплениям на всяких полигонах в виде «рядового состава».
— Да, угораздило…
Артур встал и, прищурившись, осмотрел горизонт.
— Что-то не торопятся нас подбирать. Может, снова тест какой устроили? На выживание…
— Да ну… — Андрей с сомнением оглянулся. — Настреляются и прилетят. Какое здесь «выживание», не джунгли же.
— Но и кафе-закусочных поблизости тоже не видно, — возразил Артур, похлопав себя по урчащему животу.
— Вот-вот, а ты все торопишься в путь. Сбежав сейчас, ты имеешь шанс спрятаться где-нибудь среди холмов и сдохнуть впоследствии от голода. Только и всего. Давай обучимся тому, что нам предлагают «бледнолицые», получим в свое распоряжение по космическому штурмовику, а там и поглядим, куда здесь ведут дороги…
— Я с тобой в принципе согласен, только боюсь, что к концу обучения нас могут серьезно «перевоспитать», и никуда бежать мы не захотим.
— Тогда так тому и быть, и те, новые «мы», вряд ли будут страдать от несвободы…
Собеседники замолчали, а на контрольной панели «глаза» загорелась лампочка разрядки аккумулятора. Прибору пора было возвращаться. Мы затаили дыхание, потому что проверялась вторая часть гипотезы: сможет ли наш «шпион» вернуться сюда, то есть в «прошлое».
Когда «глаз» плавно приземлился на лабораторную платформу и установка была выключена, мы дружно закричали, похлопывая при этом друг друга по спинам. «Глаз» вернулся, а на видеодиске была записана сцена из жизни через триста пятьдесят лет. Это была сенсация!
— А вы обратили внимание — невольными зрителями какой драмы мы оказались?! — восторженно кричал Антончик. — Насильно призванные на службу новобранцы неведомой армии будущего! Обалдеть!
— Вся проблема заключается в том, Гриша, что ты не уловил сути диалога этих несчастных, — сказал я, просматривая полученную запись в ускоренном режиме. — Эти ребята дважды упомянули «не свое время» и «отстоящий на триста пятьдесят лет назад дом»…
— Интересное совпадение, — пробормотал Савинков, присоединяясь к просмотру записи. — Или не совпадение?
— Ой, какое у меня предчувствие нехорошее, вы бы знали! — сказала, подойдя поближе, Аня. — Может быть, ненадолго прервемся?
— И что нам это даст? — возразил Антончик. — Нет, надо сменить «глазу» батарею и снова выпустить его на охоту. Так, Леон?
Я взглянул на Савинкова. Тот пожал плечами, словно говоря: «Решай сам». Ладно, я уж решу! Когда дело доходит до точки кипения, со мной не сравнится даже Гриша.
— Епифанцев-сан, запускай вторую программу! — крикнул я и принялся натягивать легкий гермокостюм. — Проверим, что там за воздух, органолептически…
— Я возражаю, Леонид, — Савинков положил мне на плечо вялую руку. — Это может быть опасным.
— Предварительный опыт прошел более чем удачно, Евгений Иванович, так что не переживайте, — я видел, что Савинков колеблется и останавливает меня скорее для того, чтобы подстраховаться; «да, останавливал, но он оказался непослушным, молодым, самонадеянным и так далее, и тому подобное…» Свидетели — все. Ну что ж, я его понимал и не осуждал.
— Слушай, Леня, — Епифанцев уже вывел заставку второй программы на дисплей, но на «ввод» не нажимал, — ты хорошо подумал?
— А, — я махнул рукой и натянул перчатки, — не усложняй! Туда и обратно, точно по секундомеру, без всякой самодеятельности. Обещаю!
— Григорий, застегни на «Гагарине» шлем. Аня, подкати лесенку, чтобы он не споткнулся, когда будет залезать на платформу. Лена, бери видеокамеру, снимай все, секунд тридцать — лицо героя крупным планом… — вдруг оживившись, начал командовать шеф. — Борис, цепляй к его поясу трос. Женя, одевайся в такую же шкуру, будешь страховать…
И вот тут-то до меня дошло, что лезу я даже не в дырявый ядерный реактор, а гораздо глубже. В полную неизвестность. Я имею в виду — для живого существа, коим я пока еще являюсь…
— Может, сто грамм налить? — поинтересовался сердобольный Епифанцев.
Я через силу улыбнулся и отрицательно покачал головой.
— Гриша, застегивай, — приказал я и, когда щелкнули зажимы шлема, решительно шагнул к платформе…
Нахлынувшее видение пронеслось в голове, как ураган, разве что не было оглушительного рева и хлещущей по лицу пыли. Я даже не успел споткнуться, хотя как раз в это мгновение шагал по короткой лесенке, ведущей на платформу. На этот раз вмешательство «мыслеусилителя» меня не раздражало, скорее, наоборот, — помогало собраться и преодолеть сковывающий движения страх.
Глава 8
Н-ск. Сентябрь текущего года
Дремов, Васильев
Дремов проснулся от того, что ему приснился кошмар. Он видел себя за штурвалом атмосферного истребителя в воздухе над Необулой. Вокруг бешено носились серебристые перехватчики белоглазых, сверкали импульсы пушек и кружился черный дым. Истребитель капитана горел, и, несмотря на то что кислородная маска гермокостюма была плотно застегнута, Дремов задыхался. Запах гари проникал под маску, вызывая судорожный кашель.
Разведчик открыл глаза и сел в кровати, озираясь по сторонам. Комната была наполнена удушливым дымом, сквозь который неярко светились языки пляшущего по занавескам пламени. Одна из охраняющих покой Дремова амазонок поливала из громоздкого огнетушителя тлеющий письменный стол. Она отчаянно кашляла, сгибаясь почти пополам, но не отступала ни на шаг. Ее напарница сосредоточенно размахивала куском войлока, сбивая пламя с занавесок и подоконника. Полковник, не особо раздумывая над тем, что не одет, вскочил и присоединился к пожарницам. Вместе они справились со стихией довольно быстро.
