— Тогда, на связи, — протягиваю ему руку.
— Ты серьезно? Насчет Евы? — он делает ответный жест.
— До свидания, Мирон, — крепко сжимаю его ладонь и ухожу прочь, больше не желая видеть отражение собственной грусти на его лице.
Забрав документы из отдела кадров и упаковав вещи, отправляюсь в бар. Не могу же я уехать, не перекинувшись парой фраз с Колей, Тосей и Настей. Они стали моими друзьями. Пусть мы знакомы не так уж много, но… Дружба ведь — чувство. Да, ее нужно проверять и строить, но чтобы она началась достаточно одной лишь улыбки или подзатыльника.
— Привет, ковбой, — сияет Коля. — Выглядишь…
— Так, будто тебя пырнули ножом, — подключается Тося.
— Не слушай их, Макс, — хохочет Настя. — Ты просто…
— Высох, — снова вворачивает колкость Тося. — Тебя там что, не кормили?
— Я теперь на диете, — усмехаюсь, осторожно забираясь на барный стул.
— Из солнечного света и морского воздуха? — говорит Коля.
— Из твоих дебильных шуток, шелуха.
— И из твоих тупых подколов, семечка подгоревшая!
Тосе и Коле, кажется, никогда не надоест это соревнование.
Болтаю с ребятами, то и дело поглядывая на время. У меня поезд через три часа и, если я хочу успеть кое-что сделать, нужно начинать прощаться.
— Ну, че, коллеги? — поднимаю стакан с яблочным соком.
— Н_е-е-ет, — ноет Коля. — Не оставляй меня с этими двумя, они же…
— Да мы лучшее, что с тобой случилось за всю жизнь, — серьезно заявляет Тося, хлопая Коле ладонью по лбу.
— Ты не хочешь остаться еще на несколько дней? — смущенно спрашивает Настя.
— Нет. Загорать мне нельзя, купаться тоже. Че душу травить? Но мы не последний раз видимся.
— Обещаешь?
— Обещаю…
В одной точке сходятся: фраппучино, лимонад, вода и яблочный сок. Безалкогольное, но душевное прощание с людьми, которые стали по-настоящему «своими чуваками».
Оставляю сумку у мужиков на пропускном пункте, чтобы не возвращаться на территорию за ней, а сам готовлюсь к долгой прогулке до скалы. Забор мне не преодолеть, так что приходится переться в окружную. Солнце нещадно палит, горячий песок жжет кожу на ногах, но я должен туда дойти. Просто не могу иначе. Если я уж не могу попрощаться с Евой по-настоящему, то хотя бы вот так.
Да, блять… Походу, я чертов романтик.
А, возможно, во мне просто еще живет надежда, что меня где-то жестко обманули, и я сейчас увижу Еву там, в месте, которое она называла домом.
Прыжки по камням даются не так легко, как прежде, но все же мне удается добраться до тайного уголка…
Нож…
На этот раз в сердце.
Пусто. Нет, ни дивана, ни прочего барахла. И Евы, естественно, тоже. Сажусь на песок, позволяя прохладной воде облизать мои пятки и достаю из кармана ее телефон.
Он включается без проблем, но заряда батареи всего три процента. Что я хочу найти в нем? Да ничего. Просто чувствую необходимость убедиться, что она мне не приснилась.
В галерее куча фотографий и видео, но меня волнуют лишь последние тридцать кадров и одна запись. Просматриваю моменты на которых я наполнен самыми разными эмоциями, а все из-за девушки рядом. Как она бесила меня и раздражала. Как выводила из себя и сводила с ума… Иногда я был готов придушить ее, а иногда хотел зацеловать до потери сознания.
Безумная девочка. Оторва, каких поискать. Но она всегда была предельно честной в своих чувствах, в своих поступках. Она просто была моей. И я ощущал себя рядом с ней на голову выше, сильнее и смелее. И ради нее хотелось расти дальше, чтобы стать скалой, стать ее домом.
Нажимаю на кнопку «воспроизвести видео», острые когти впиваются в кожу на груди, когда я слышу ее голос:
—Сейчас мы накажем одного вредного бармена. Слышали когда-нибудь, как визжат мужики? Сейчас услышите...
Камера меняет направление. Вижу себя, дрыхнущим на диване, и руку Евы, сжимающую бутылку воды.
Доброе утро, Вьетнам! — кричит она, выливая на меня ледяную воду.
Я не визжу, но матом ругаюсь на всех языках мира.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А-а-а… Максим! Не надо! Отпусти! Все-все! Я больше так не буду-у-у-у...
Телефон падает на песок, но продолжает записывать.
— Проси пощады, ебанашка…
— Никогда, сладкий. Я не сдаюсь…
— А если так?
Она смеется, потому что я начинаю щекотать ее, целуя в шею.
Ощущаю на губах ее вкус, на плечах ее смелые пальцы. Закрываю глаза, погружаясь в тот момент.
— Хорошо-хорошо, — задыхается Ева. — Сдаюсь. Только тебе. Пощади!
— Только мне?
— Да, сладкий… Только тебе...
Телефон выключается, заставляя меня вернуться в реальность. Злое солнце опаляет кожу, голова начинает трещать. Море не кажется больше таким красивым, как раньше.
Ее слова были ложью? Необдуманным бредом? Или все-таки правдой?
Что мне делать теперь? Что я могу?
Я хотел помочь. Был готов оставаться рядом и бороться вместе, но… Она захотела решить все сама. Справиться в одиночку.
Наверное, она солгала. Это была просто уловка.
Она не сдается.
Но и я тоже...
12
Макс
Двенадцать месяцев спустя
— Максим...
— Толик, ну что опять? — нехотя поднимаю голову, отрываясь от просмотра накладных, чтобы взглянуть на своего новенького бармена.
— Я… — парень протягивает руку, закрывая за собой дверь в каморку, на его ладони глубокий свежий порез.
— Ну почему ты такой затупок? — произношу тихо, обращаясь скорее ко Вселенной. — Обработай и иди домой.
— Мне так жаль…
На моей памяти это самый криворукий человек, которого я когда-либо видел. Ни Никитина, ни даже Коля, у которого половина зарплаты уходила только на закрытие долга по бою посуды, не сравнятся с этим… Я даже пиздеть на него устал. Человек — катастрофа.
— Мне тоже. Твоя стажировка окончена.
— Простите. Я попробую еще…
— Не в этом заведении.
— Но…
— До свидания. Будем рады видеть вас в качестве гостя.
Выхожу из-за стола, потому что теперь мне нужно переодеться и переться в бар, чтобы самому доработать смену. Скорее бы лето уже закончилось, и нормальные работники вернулись в город с морей. Я уже запарился фигачить за всех в этом сраном… Черт! Не могу так сказать. Я ненавижу и люблю эту чертову «Бешеную свинку». Она меня очень выручила, и не один раз. Это уже как на собственного ребенка, знаешь, что он накосячил, но рука не поднимается для наказания.
Почему я вернулся сюда? А куда еще? Это был самый проверенный вариант. Денег мне, конечно, Мирон отвалил больше, чем я мог бы заработать у них в гостинице за целый год, и жить я на них мог довольно долго, но… Я не мог просто сидеть дома, а из досуга иметь только походы в больницу раз в две недели. Это сводило с ума. Вдобавок мне не давал покоя один жутко раздражающий и убивающий мою нервную систему момент.
Я так и не смог найти ее… Белобрысую ведьмочку, что расхреначила мое сердце или увезла его с собой. Я уже даже не знаю, есть ли оно вообще. Все мои попытки связаться с Евой заканчивались провалом. Я дозвонился все-таки до ее отца, но в ответ получил сухое «Забудь о ней. У Евы новая жизнь, и ей она нравится». Не знаю, насколько правдивы его слова, но… Если бы Ева хотела поговорить со мной, то она могла бы, наверное, найти способ. Хоть как-то дать мне понять, как она, что с ней, но… Этого не случилось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
И мне пришлось просто жить с этим, а потом вообще просто жить. Время не остановить. Оно бежит и ведет тебя за собой. Хочешь ты или нет… Оно стирает память, давит чувства и просто превращает тебя в овощ, если ты сам не наполнишь себя чем-то новым: эмоциями, ощущениями, информацией. Все зависит от тебя.
