В первые дни войны, в речи И.В. Сталина 3 июля 1941 г., было сказано о том, что советский народ имеет «верных союзников в лице народов Европы и Америки, в том числе в лице германского народа [курсив мой — авт.]»; сочувственные заявления западных правительств были упомянуты лишь вскользь{575}. Любопытно, что подобная формулировка содержится в очерке И. Эренбурга, написанном еще 22 июня: «У советского народа есть верные союзники — это народы всех порабощенных стран — парижские рабочие и сербские крестьяне, рыбаки Норвегии и жители древней Праги, измученные сыновья окровавленной палачами Варшавы»{576}.
Однако уже 12 июля в Москве было подписано советско-английское соглашение о совместных действиях против гитлеровской Германии, положившее начало оформлению антигитлеровской коалиции. Тон советской прессы и пропаганды стал меняться в благоприятную для союзников сторону. Так, выступая на торжественном заседании 6 ноября 1941 г., Сталин упомянул о существующих в США и Англии демократических свободах и подчеркнул, что «Великобритания, Соединенные Штаты Америки и Советский Союз объединились в единый лагерь, поставивший себе целью разгром гитлеровских империалистов и их захватнических армий»{577}.
Громоздкая пропагандистская машина перестраивалась. Агитационно-массовая работа в новых условиях — условиях войны — значительно расширилась, во многих организациях ежедневно проводится читка газет… Лекции по международному положению привлекают массу людей»{578}, — отмечалось в докладной записке отдела пропаганды Сталинского райкома партии г. Омска уже в конце июля 1941 г. Вместе с тем процесс перестройки пропаганды был непростым и не слишком скорым, и в октябре 1941 г. в материалах Омского обкома подчеркивалось, что «массово-разъяснительная работа на предприятиях в должной мере, как этого требует военное время, не развернута, редко проводятся квалифицированные доклады и беседы»{579}.
Постепенно значительное место в тематике лекций и бесед заняли сюжеты, связанные с созданием и укреплением антифашистской коалиции. В 1942–1944 гг. в разных концах огромной страны читались такие лекции, как «Общность коренных интересов и укрепление боевого союза СССР, Англии и США в ходе войны»; «Антигитлеровская коалиция великих держав»; «Могучая антифашистская коалиция СССР, Великобритании, США и народов, порабощенных Гитлером»; «Боевой союз СССР, Англии, США против гитлеровской Германии и ее союзников»; «О втором фронте в Европе»; «Единый удар с востока и запада потряс до основания гитлеровскую военную машину»; «Усиление роли СССР в антигитлеровской коалиции»; «Война на Тихом океане»; «Борьба за восстановление демократической Польши» и др.{580}
Порой в этом перечне встречались лекции, тематика которых мало соответствовала задачам укрепления союзнических отношений, например, «Три похода Антанты». Справедливости ради надо сказать, что подобные темы встречаются очень редко. И все же как-то не верится в обычный недосмотр партийного аппарата. Не исключено, что подобные лекции должны были напоминать слушателям о «классовом характере войны».
Подтверждением этому является следующее высказывание заведующего отделом пропаганды одного из свердловских райкомов в сентябре 1944 г.: «В нашей пропагандистской работе мы освещаем вопросы Великой Отечественной войны и подчеркиваем ее народный характер. Это правильно. Но часто мы затушевываем ее классовый характер… Мы обязаны в нашей устной пропаганде подчеркивать и классовый характер. Партийному активу понятно, что не все вопросы мы можем поставить в газете “Правде”, в журнале “Большевик” о классовом характере войны. Тут мы связаны» (в документе последнее предложение было помечено от руки двумя вопросительными знаками на полях; видимо, подобные откровенные высказывания не представлялись бесспорными даже работникам обкома){581}.
По подсчетам Н.Д. Козлова, общий объем материалов о жизни союзных стран в газетах и журналах увеличился в среднем в четыре раза, при этом вместо сюжетов об обострении классовой борьбы, росте эксплуатации, агрессивности внешней политики Запада появились более объективные и нейтральные материалы об истории и культуре, системе образования и военной экономике этих стран, их действиях на различных фронтах{582}. Вместе с тем непропорционально большое место занимали публикации о росте авторитета СССР на Западе, о положительных высказываниях в его адрес как западных лидеров, так и рядовых трудящихся, о позитивном восприятии советской культуры и т. д.
Процесс «перестройки» пропаганды в целом и периодической печати в частности потребовал времени. И, в любом случае, масштабы этой «перестройки» удовлетворяли далеко не всех. Так, в августе 1941 г. А.П. Остроумова-Лебедева[56] записала в дневнике: «В газетах очень скупо и уклончиво дают информацию… Мы так отделены от Европы, от всего мира, такой глухой стеной с абсолютно непроницаемыми стенками, что ни один звук не просачивается к нам без строжайшей цензуры»{583}.
Иногда изменения в пропаганде приобретали самые неожиданные формы. В частности, в сборнике пословиц, выпущенном в 1942 г. Управлением пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), на первой же странице было приведено несколько пословиц (с пометкой «новая»), говорящих о «близости» Америки и СССР. Одна из них утверждала: «Эка благодать — от Москвы до Америки стало рукой подать»{584}. Среди так называемых «народных» частушек, публикуемых в годы войны, встречались и такие:
С Красной армией на паруармии союзниковподсыпают немцам жарус грохотом и музыкой{585}.
Эти изменения, конечно, не остались незамеченными обществом. Московский врач Е.И. Сахарова 6 января 1942 г. записала в дневнике: «Газеты наши стали очень интересны, читаешь их с захватывающим желанием прочесть все, что есть, — и из области наших событий, и сообщения наших могучих союзников. Сегодня очень интересна речь по радио Идена о поездке в СССР, даже не лишена некоторой поэзии»{586}.
Впрочем, отмеченные изменения не стоит преувеличивать. Американская пропаганда, например, в те годы предпринимала усилия по формированию позитивного образа союзника; так, вышел комплект фотоплакатов с изображением английского, канадского, австралийского, русского и других солдат с общей надписью — «Этот человек твой друг. Он воюет за свободу». Плакаты были явно рассчитаны на образное, эмоциональное восприятие, характерное для массового сознания, причем образ союзника отличался не только привлекательностью, он был персонифицирован. В 1942 г. в Англии вышел альбом карикатур английских и русских (советских) авторов, посвященный соответственно войне с Наполеоном и Отечественной войне с предисловием И.М. Майского{587}. В советской же пропаганде военных лет направление, связанное с персонификацией союзников, развития практически не получило (см. об этом ниже).
В настроениях советского политического руководства преобладало недоверие к союзникам. Беседуя с корреспондентами в декабре 1942 г., М.И. Калинин, в частности, давал следующие указания: «Будут вас спрашивать о союзниках, как тут говорить? Я говорю, что в драке на других надеяться трудно. Будем бить сами немцев, и союзники у нас будут, а если нас будут бить, трудно ожидать союзников. Во всяком случае нужно быть готовыми к тому, чтобы драться нам, а никому другому»{588}.
Помощь союзников, их участие в войне с общим врагом порой недооценивались советской прессой и официальными лицами; об этом, как правило, не говорил в своих речах Сталин. (Одним из немногих исключений явилось его выступление 6 ноября 1941 г., где было упомянуто о поставках военной техники и стратегического сырья и предоставлении займа СССР.)
Конечно, в какой-то степени это можно было объяснить соображениями секретности. Циркуляром начальника Главлита Н.Г. Садчикова от 27 мая 1942 г. запреты и ограничения, принятые для сведений об РККА, были распространены и на сведения о войсках союзников, в том числе о «полученных от союзных государств конкретных предметах вооружения и боевой техники, независимо от того, сообщалось или не сообщалось об этом в иностранной печати»{589}.
Более того, иногда последствия публикации подобных сведений оказывались самыми неожиданными. Например, когда в одной из советских газет появилась написанная, очевидно, с лучшими намерениями заметка о том, что американские трубы, полученные по ленд-лизу, используются при прокладке газопровода Саратов — Москва, американская сторона незамедлительно прекратила поставку труб вообще под тем предлогом, что они используются не для нужд фронта{590}. Но, конечно, большую, если не главную, роль играли соображения идеологические.
