Для проведения захвата Луркоха, перед тем как идти самим, нам предстояло разминировать все отлично простреливаемые душманами ущелья. Сделать это без потерь с нашей стороны было невозможно. Двигаться по горным хребтам, для того чтобы занять господствующие высоты, десантники не могли — они нарывались на стену шквального встречного огня.
Высадить десант в Луркохе мы тоже не могли — у нас для этого не было достаточных сил. Не хватало артиллерии для того, чтобы предварительно перед высадкой обработать все склоны и тем самым исключить возможность открытия огня по десантникам. В тот период мы не располагали необходимым для десантирования количеством вертолетов и фронтовой авиацией для прикрытия этих вертолетов. Самая же большая проблема состояла в том, что мы не могли управлять десантом, если бы он ушел в горы, а тем более спустился в ущелье. Потеря связи с десантом для солдат равнозначна их гибели. У нас не было авиационных комплексов с радиоретрансляторами, которые позже висели в воздухе во время каждых боевых действий. Операция, если бы она состоялась в то время, принесла бы нам только жертвы.
Исходя из этого, я принял решение не проводить операцию внутри Луркоха, а ограничиться лишь теми мерами, которые предлагали офицеры управления дивизии. Мы тщательно заминировали подступы к горному массиву и еще раз хорошенько обработали его артиллерией. Между скалами Луркоха и дорогой выставили усиленные заслоны, которые перехватывали душманов. На все это у нас ушло пять дней, после чего подразделения дивизии вернулись в казармы. Цели проведенные нами боевые действия не достигли, потому что мы решили не идти на потери. Мы отдавали себе отчет, что через какое-то время нам придется сюда вернуться. Так и получилось.
Спустя несколько месяцев база в Луркохе опять стала о себе напоминать. Душманы в этом районе возобновили нападения на автомобильную трассу и систематически увеличивали подчиненную себе территорию. Мы сделали все, для того, чтобы не только запереть душманов в ущельях, но и вынудить их уйти оттуда. Они должны были понять, что Луркох для них «засвечен», он постоянно находится под нашим прицелом и спокойно жить и действовать им там уже не придется. Горный массив практически ежедневно подвергался авиационным бомбардировкам и обстрелам дальнобойной артиллерии, а минирование основных ущелий и подступов к ним постоянно «освежалось». Тем не менее нам стало известно, что Луркох все равно используется оппозицией как своего рода объединенный командный пункт — на хорошо укрепленной базе в центре гор периодически продолжали собираться руководители бандформирований. Самое же главное заключалось в том, что во время непрекращающихся нападений душманов на наши заставы, сторожевые посты, а также военные гарнизоны части 40-й армии и правительственных войск продолжали нести потери. Командование 5-й дивизии встало перед необходимостью предпринять решительные меры и каким-то образом нейтрализовать находившиеся в ущельях силы моджахедов. Другими словами, нам нужно было уничтожить их и сделать все для того, чтобы в последующем вообще не вспоминать о Луркохе.
Во время боев за этот горный массив нам, к сожалению, не удалось избежать людских потерь. Самые большие жертвы были в 21-й пехотной бригаде правительственных войск, которая дислоцировалась в Фарахе, примерно в сорока километрах от горного массива, и вместе с нами принимала участие в боевых действиях в районе Луркоха. Мы тоже теряли людей, хотя всячески пытались ограничить свое участие в боях — Луркох нужен был прежде всего самим афганцам, а не 40-й армии. Погибшие и раненые у нас были в основном среди саперов, мотострелков и десантников, которые пытались занять господствующие высоты, приближаясь к центру горного массива. Возле Луркоха мы теряли не только солдат и офицеров 5-й дивизии, но и военных советников. Трагическая гибель одного из них, военного летчика генерал-майора В. Хахалова, заставила нас не только активизировать боевые действия, но и пойти на крайние меры.
Генерал Хахалов прилетел в Афганистан, получив приказ главкома ВВС маршала авиации П. С. Кугахова проверить эффективность применения штурмовиков Су-25 в этом горном массиве. Вначале шла нешуточная борьба за невыполнение этого приказа, поскольку, по замыслу Кутахова, после каждого бомбово-штурмового удара с воздуха мотострелковые подразделения должны были идти в центр Луркоха для того, чтобы убедиться — да, авиация своей цели достигла. Командование 5-й дивизии, да и в целом 40-й армии, это ни в коем случае не устраивало — мы знали, к чему приведет такая «проверка», и уже имели горький опыт потерь. Я до сих пор уверен, что этим нужно заниматься на полигонах. Если же возникла необходимость провести инспектирование в реальной боевой обстановке, как решил Кутахов, то делать это нужно не в горных массивах, а на открытой местности, куда можно подлететь на вертолете или десантироваться под прикрытием той же авиации или артиллерии. В Луркохе весь замысел Кутахова брал не только недальновиден, но и заранее обречен. К сожалению, он не понял этого сам, а никто из его помощников не набрался смелости вовремя подсказать.
Несколько дней генерал Хахалов находился возле Луркоха. Как я сказал, мы всячески препятствовали его полету в центр горного массива. Все-таки он выбрал момент, когда я уехал, а руководство боевыми действиями продолжил мой заместитель и, несмотря на настойчивые советы не делать этого, на двух вертолетах на свой страх и риск отправился по горным ущельям в глубь Луркоха. Оттуда Хахалов уже не вернулся. Вертолет, в котором он находился, был подбит душманами и упал недалеко от их базы. После того, как это произошло, мы были просто вынуждены с ожесточенными боями пробиваться по горам и хребтам, по дну двух ущелий в центр горного массива. Очень быстро подготовленная операция проводилась главным образом, конечно же, для того, чтобы забрать хотя бы тела генерала и членов экипажа, погибших вместе с ним, и не оставить их на поругание. Когда мы дошли до центра Луркоха и окончательно овладели этим укрепрайоном, недалеко от базы нашли обломки подбитого вертолета и останки офицеров. На них было страшно смотреть. Над телами генерала, а он был в форме, и вертолетчиков душманы жестоко глумились — им выкололи глаза, отрезали уши…
На операцию нам потребовалась почти неделя. В ходе боев погибло восемь человек. База, которая не давала нам покоя больше полутора лет, была сделана, как говорится, по последнему слову инженерной техники. Среди скал были оборудованы огромные хранилища, бетонные сооружения и укрытия. Там можно было спрятать десятки тысяч тонн горючего, продовольствия и боеприпасов. Все, что доставалось душманам в результате налетов на дороги — а нападениям подвергались не только советские колонны, но и простые афганцы, — переправлялось туда. Душманы не отличались особой разборчивостью в выборе добычи — мы нашли там и посуду из французского стекла, и контейнеры с химическими удобрениями, и многое другое. Всю базу мы, естественно, разгромили, особо прочные сооружения взорвали, еще раз заминировали весь этот район и ушли оттуда. На этом операция завершилась.
