Некоторые из наших военачальников основательно подзабыли, что такое боевые действия, а кое-кто и вообще никогда не принимал участия в реальном бою. Из командующих войсками округов на тот период лишь Язов, Беликов и Аушев прошли Великую Отечественную, да и то их боевой опыт весьма устарел. А их заместители и подчиненные вообще войны не знали, и для них поездки в Афганистан были бы полезны.
Тем не менее вся неделя пребывания в Афганистане нередко посвящалась тому, что некоторые из них внимательно рассматривали, как заправлены солдатские кровати и стоят ли рядом с тумбочками тапочки. Если же они появлялись в районе боевых действий, да и то лишь на несколько часов, то интересовались, например, тем, почему отсутствует громкоговорящая связь между руководителем боевых действий и командиром батальона или артдивизиона.
Одно дело, когда они, находясь в Союзе, проводили показные занятия или учения. У них там стояли полированные столы, дорожки были аккуратно посыпаны песком, солдаты ходили в выстиранной и тщательно выглаженной форме. В Афганистане же был совершенно другой интерьер.
В первое время, когда боевые действия только начинались, даже у некоторых офицеров 40-й армии было желание сделать все так, как нас учили. Остались и стереотипы, и привычки. Но жизнь в Афганистане очень быстро заставила нас от этого отказаться, потому что показуха приносит лишь вред. Поэтому меня нередко смущали те вопросы, которые задавали прилетавшие военачальники. Их не интересовало, каким образом организуется доставка продовольствия, горюче-смазочных материалов (ГСМ) и боеприпасов в район боевых действий, а это была одна из основных проблем для нас: треть боевых подразделений мы были вынуждены задействовать для охраны колонн. В уставах же об этом не было сказано ни слова. Написано лишь — охранять. А как это делать — приходило только с опытом.
Нигде подробно не расписывалась, скажем, степень взаимодействия командиров мотострелковых подразделений с авиацией и артиллерией. А как его организовывать в реальном бою? Нас еще фронтовики учили (я это хорошо помню, но тогда не верил), что комбат должен как с братом жить с командиром артиллерийского дивизиона. Они и питаться, и в бане мыться должны вместе. Все это еще раз проверялось и закреплялось в Афганистане.
Приобретенным нами опытом по большому счету так никто и не интересовался, его просто игнорировали и не внедрили в изучение. Считали, видимо, что о войне в Афганистане лучше помолчать. Я думаю, что причина развязывания войны не должна влиять на изучение бесценного боевого опыта.
Усовершенствование оружия
Кроме командующих войсками округов, для которых война громыхала все-таки где-то далеко, очень часто в Афганистан приезжали начальники главных и центральных управлений. Эти офицеры, как правило, всегда занимались настоящим делом. Например, часто прилетал в Афганистан начальник Главного бронетанкового управления генерал-полковник Потапов. Последний раз при мне он побывал в 40-й армии в мае 1982 года. В его группе находились ведущие конструкторы танков вместе с директорами крупнейших оборонных заводов. Они решали вопрос о том, что можно сделать для спасения экипажа танка в случае подрыва на минах. В конечном итоге у танков и бронетранспортеров было сконструировано двойное днище. Кроме того, был сооружен дополнительный фальшблок на борту, который давал возможность избежать поражения от гранатометов. На основную броню приваривали дополнительные щиты, в результате чего при попадании гранаты кумулятивная струя газа рассеивалась и концентрированный удар по основной броне терял свою мощь.
Приезжали в Афганистан офицеры и других главных управлений, которые искали возможность усовершенствовать технику и тем самым свести к минимуму потери. Например, в 40-й армии побывали офицеры ГРАУ, аппарата начальника ракетных войск и артиллерии сухопутных войск, по линии авиации. Несколько раз прилетал маршал авиации Кутахов. Появившиеся тогда самолеты-штурмовики Су-25 были его детищем. Очень хороший самолет. На аэродроме в Шинданде стояла единственная эскадрилья Су-25, и представители завода-изготовителя, рабочие, служащие и инженеры, доводили эти самолеты, как говорится, до ума, наблюдая за ними во время боевых вылетов.
Какие-то решения мы находили сами. Например, в самом начале войны, примерно в марте 1980 года, на всех транспортных вертолетах Ми-8 установили по нашей просьбе в заднюю полусферу и в люках крупнокалиберные пулеметы и гранатометы АГС-17. Эффект от этого был потрясающим.
Умельцы сделали очень много хитрых приспособлений, пользу от которых в бою переоценить было невозможно. Так, на некоторые бронетранспортеры устанавливали минометы. Сначала 120-мм, но неудачно — он оказался тяжеловат. А 82-мм ставили сверху прямо на броню, укрепляли, приваривали и использовали. Поскольку боевые действия, как правило, приходились на период совершения марша, а времени для развертывания артиллерии не было, то достаточно остановиться БМП — и миномет готов к открытию огня.
На башнях БМП и БТР устанавливали гранатомет АГС-17. Наводчик-оператор, кроме своей пушки или крупнокалиберного пулемета, который был на башне, после небольшого обучения мог самостоятельно управляться и с гранатометом. Если учесть вращение башни, то наводчик-оператор имел почти не ограниченные пространственные возможности для ведения огня. Позже появились минометы «Василек», очень похожие на артиллерийское орудие — с лафетом и на колесах. От обычных минометов они отличались тем, что из них можно было вести огонь очередями. Их также устанавливали на «броню». Однако беда заключалась в том, что придуманных нами приспособлений не хватало надолго. Минометы и крупнокалиберные пулеметы, которые мы устанавливали на технике, не были рассчитаны на огромные нагрузки во время движения или маневра. Многие из этих видов вооружения очень скоро приходили в негодность из-за вибрации и тряски во время совершения марша. Поэтому срок использования вооружения сокращался иногда на треть.
Много всяких хитростей применяли саперы, особенно для обнаружения и уничтожения мин. Примерно до середины восьмидесятых годов душманы для изготовления мин применяли все, что попадалось им под руку. Например, обычный хозяйственный чан наполняли взрывчаткой вперемешку с камнями, чтобы при взрыве разлеталось во все стороны наибольшее количество осколков. Получалась мощнейшая мина, причем нередко управляемая. Она ставилась на узком участке дороги. Зная, что на каждом нашем бронетранспортере обязательно находится радиостанция, проводки от мины протягивались душманами сначала по земле, затем по стоявшему на обочине дороги дереву поднимались наверх, пересекали дорогу и опускались к источнику питания. Когда шла колонна, то первая же машина задевала антенной этот проводок, раздавался мощнейший взрыв, в результате чего гибли находившиеся в машине люди, не говоря уже о том, что дорога оказывалась закрытой. Одновременно начинался обстрел всей колонны, уже потерявшей возможность маневрирования. Позже во время марша при подходе к узким участкам дороги мы снимали антенны со всех машин, очень внимательно следили за этими миллиметровыми проводками. Саперы пользовались своими приспособлениями, которые спасли жизнь многих военнослужащих. Изобретательность русского солдата пригодилась и на афганской войне.
