– А причём здесь ГКЧП? – Капитан окончательно запутался. Теперь он выглядел не свирепым, а озадаченным.
– Они кричали, что не дадут арестовать защитников демократии, – доложил старлей, немного успокоившись. – Мы говорили, что там бандиты, но нас не слушали. А много ли надо автобусу, чтобы юркнуть на просёлок?..
– И куда он мог повернуть? – Больше самого себя, чем старлея, спросил капитан.
– Наверное, в сторону Москвы, но точно сказать трудно. Вряд ли, конечно, они на простреленном автобусе туда поедут. Бросят его где-нибудь, да в лесу схоронятся…
– Товарищ капитан, вас к телефону! – Из-за «уазика» вышла женщина в милицейской форме. До этого, видимо, она сидела в машине. – Предпортовая спрашивает.
– Сейчас иду! – отозвался капитан. Потом с сожалением посмотрел на старшего лейтенанта. – Да, Коняев, влип ты в историю. Объясни потом всё это начальству! Не поверят ведь…
Когда капитан убежал к телефону, Саша шепнул Андрею на ухо:
– Там, в автобусе, Аринин муж… Мёртвый.
– Что?! – Озирский даже отшатнулся назад. – Где? Там?.. – И в два прыжка оказался около дверцы.
Поднявшись в салон, Озирский подошёл к Зурабу и долго, внимательно изучал его каменеющие черты. Зрелище было поистине грандиозное – двое мужчин, деливших одну женщину, находились рядом, но сказать друг другу уже ничего не могли.
– Вот ты какой, соперник… – Андрей не мог сказать ничего плохого о мужчине, погибшем с оружием в руках. Даже после смерти Сакварелидзе не выпустил автомат из рук, а потому выглядел достойно, даже величественно. – Видный мужик, ничего не скажешь. Он сам застрелился?
– Да, не захотел сдаваться, – сказал Минц. – Ты его сейчас впервые видишь?
– Представь себе, что да. Он ведь всё время ездил на «Шевроле-Блейзере», с личным шофёром и двумя телохранителями. Трудно было разглядеть, сам понимаешь.
– Очень хотелось его взять, – с сожалением сказал Грачёв. – Но, видно, не судьба. А другой, что с ним был, если выживет, остаток дней проведёт на управляемом дыхании. Помер бы – и дело с концом. Все равно ничего не скажет – такие не колются. Но мне на сей раз за труп не отчитываться – и то здорово…
– Всё равно вложат в хвост и в гриву, – вздохнул Минц, потирая плечо, которое беспокоило его всё сильнее. – Предупредительных выстрелов не делали, и всё такое прочее. Но пока будешь с ними пытаться разговаривать, тридцать раз превратишься в решето.
– Да положи ты на них на всех! – Андрей с треском разорвал пачку «Мальборо». – Хуже уже не будет. Угощайтесь, ребята! Хоть один автобус взяли – и то победа. Может, и второй ещё найдётся.
Подошёл капитан и закурил от зажигалки Андрея, которую тот прятал в кулаке.
– Звонили с Предпортовой – там арестовали ещё один груз. Партия японских раций и подслушивающих устройств на любой вкус. Прибыли из Москвы для передачи тем же самым покупателям, что и оружие. Сейчас там делают опись, работают специалисты. Я еду на Предпортовую, а вы, ребята, по домам. Сделаем всё, как положено, и пришлём рапорт. За покойника не волнуйтесь – отправим в морг.
– Сашок, сейчас же к врачу! – приказал Андрей. – Не ровен час, загноится твоя царапина. Всеволод, поедешь со мной? У тебя же машина дома осталась?
– Да, я на служебной сюда прибыл. Грачёв зевнул один раз, другой. – Фу-у, устал, как собака! Ладно, Андрей, предложение принято. Едем все вместе. Мосты сегодня разводиться не будут, так что можно не беспокоиться. Может, сумеем что-нибудь про Влада узнать?
– А чего сейчас про него узнаешь? – Минц пожал одним плечом. – Его, наверное, только что до больницы довезли. Ты уж до утра потерпи. Пока что-то не прояснится. Вон, Андрей обещал Майе позвонить.
– Позвоню, не волнуйся. – Озирский открыл дверцы своей машины. – Располагайтесь, как дома. Ехать-то долго, да еще неизвестно, что в городе происходит…
– Лилька потому сегодня за мной и побежала! – Грачёв вспомнил сцену у телецентра и даже засмеялся. – Всё просила никуда не уезжать и быть с ними. Вот женская логика – уржёшься! Она с Костей и Яшкой с проспекта Славы к ним приехала, хотя там гораздо спокойнее. А потом и Светка пожаловала, вместе с сыном. У неё уже семь месяцев срок. Боится не доносить, если вдруг чего случится. Короче, куда несчастной вдове податься, как не к деверю? Все сбились в кучу, сидят и трясутся. Мама Лара их там чаем отпаивает…
– Поехали! – Андрей забрался за руль «пятёрки». – Утро ночи мудренее.
– А мы по центру сейчас проедем? – забеспокоился Минц. – В городе ничего запредельного не происходит?
– Да уж как-нибудь! Здесь уцелели, а там скончаемся? – Андрей повернул ключ зажигания.
Отъезжающие попрощались с оставшимися милиционерами, и Саша для этого высунул здоровую руку в окно. Потом Андрей, круто развернувшись, поехал к городу. Всеволод сидел рядом с ним, вытирая лицо смоченной одеколоном салфеткой.
Немного погодя Саша с заднего сидения тихо спросил Андрея:
– Как же ты решился к такому человеку домой прийти? Тебя же запросто убить могли – ведь квартиры боссов находятся под охраной…
– Двум смертям не бывать! – беспечно ответил Озирский. – Как видишь, убитым оказался не я.
Им навстречу пронеслись два микроавтобуса – это эксперты спешили на место происшествия. Нужно было сделать опись оружия, увезти его и опечатать.
– Арина у меня дома сейчас, – вдруг сказал Андрей, хотя никто его об этом не спрашивал. – В целях безопасности я оставил её там, со своей матерью. Надо будет сообщить ей насчёт мужа. Только у неё непредсказуемая реакция, и потому мне следует собраться с духом. Я ведь могу и по морде схлопотать – слишком много Арина потеряла сегодня. А что приобрела, неизвестно.
– Да, в конце концов, что за Арина? – рассердился Грачёв. – Дурите меня, как маленького…
– Что за Арина? – Андрей даже не знал, как всё это объяснить другу. – Моя подруга… Нет, можно даже сказать – друг. Это – разные вещи, если вдаваться в тонкости. Я теперь перед ней на всю жизнь в долгу. Без неё не видать нам этого оружия и японской техники. – Озирский ещё немного подумал. – Она сделала то, что не успел Алим. Спасла нашу честь, если говорить прямо. И потому не только я, но и все мы должны поклониться ей в ножки…
ГЛАВА 5
На седьмом этаже дома-«корабля» в Ульянке, в квартире Андрея Озирского горела только зеленоватая настольная лампа. Мария Георгиевна, пристроившись около, вязала что-то маленькое из белого пуха. Она начала работу вечером, чтобы немного успокоить нервы, а заодно послушала радио. Сын опять не ночевал дома, а в городе творилось что-то невообразимое – надо было следить за событиями.
Может быть, матери Андрея вязание и успокаивало нервы, а Арина вся извелась. Она прилегла на диван в другой комнате, попробовала заснуть, но быстро вскочила и попросила у хозяйки валерьянки. Лекарство, впрочем, не помогло, и Арина пожалела, что не прихватила более сильные препараты из своей аптечки.
Потом проснулась Олечка и снова заплакала. Она выворачивалась из рук бабушки, даже несколько раз ударила крохотной ладошкой её по лицу, выгибала спинку. С большим трудом Арине удалось выяснить, что у ребёнка сильно болит ухо. Похоже, к гаймориту прибавился ещё и отит. Мария Георгиевна забеспокоилась и направилась к телефону – вызывать детскую неотложку.
– Да не волнуйтесь вы, ей-Богу! Не нужно связываться ни с кем – в городе сейчас чёрт ногу сломит, – взмолилась Арина. – Я же педиатр. Попробую помочь. Или не доверяете?
– Да что вы! – изумилась Мария. – Я и не знала об этом. Пожалуйста, буду очень признательна…
– Я два года назад окончила институт. Правда, я не лор, но мы попробуем Олюнечке помочь. Она обязательно перестанет плакать. Сейчас сделаем водочный компресс, закапаем в ушко, и она успокоится!
Рёв действительно быстро стих, но слезать с рук своей спасительницы девочка не пожелала. Как только гостья, устав от хождения в комнате, присаживалась и пробовала уложить ребёнка в нагретую постельку, раздавался басовитый вопль «ме-е-е!». И тогда Арина, измученно улыбаясь, начинала снова носить девочку по комнате.
Мария Георгиевна, подняв очки на лоб, какое-то время наблюдала за ней. Потом углы её губ дрогнули в слабой улыбке.
– У вас есть дети, Ирочка?
– Нет. – Арина с трудом проглотила огромный солёный ком. Ей очень трудно было произнести это слово.
– А братья-сёстры?
– Только двоюродные.
– Вы умеете обращаться с малышами – я почему и спросила. Наверное, привыкли в институте. А нашей барышне вообще трудно понравиться. Видели, как она оплеухи раздаёт направо-налево? И Анджею от неё достаётся! – ещё раз улыбнулась Мария. – А что касается посторонних, то лучше вообще к ней не соваться. Терпеть не может, когда чужие приходят. Закатывает такие концерты, что потом голова весь день болит. Очень настырный ребёнок, даже агрессивный. Совершенно без тормозов. Сын и то таким не был в её возрасте.
