А перед ним, на залитой кровью палубе, лежал капитан Кхап.
Через несколько минут к Егорову, занявшему место капитана, пришёл с докладом Лак. Вид у монаха был ужасен. Старик был с ног до головы забрызган кровью, а на лысой макушке у него фиолетовым помпончиком торчала большущая шишка.
Итог ночного 'боя' был печален. Два матроса погибли, ещё двое были ранены. Одного беднягу просто зашибло камнем, и Лак обещал, что через пару дней он сможет грести, а вот со вторым было всё плохо. Копьё фаанга пришпилило моряка к палубе и пришлось изрядно потрудиться, чтобы снять раненного с 'крючка'.
— Как капитан?
На бесстрастном лице монаха не дрогнуло ничего.
— Если сегодня не умрёт, то, скорее всего, выживет.
Из плюсов было то, что 'Птица' не утонула, они (а, самое главное, Катя) живы и относительно здоровы, а корабль дикарей отстал так сильно, что был едва заметен на горизонте. Егоров отпустил Лака заниматься ранеными и отыскал взглядом Катерину — женщина суетилась возле капитана, властно покрикивая на остальных, и временами, бросая на него, Виктора, умоляющие взгляды.
'Да. Да…'
Витя ободряюще кивнул любимой, мол, всё будет тип-топ, и крепче зажал подмышкой рулевое весло.
Следующим в гости на корму приплёлся Олег. Вид у него был — краше в гроб кладут. Дизайнер был бледно-зелёного цвета, его трясло и шатало. Он со стоном рухнул на палубу и схватился за ногу. Витька подскочил.
— Ты чего?
— А… камнем попали, когда я за тобой побежал.
Минуту Витька переваривал информацию, тупо пялясь на здоровенный кровоподтёк на бедре друга.
— Куда побежал? Ты ж в каюте сидел.
— Сидел. А потом Лак на помощь позвал. Ты первый побежал, а я — за тобой.
Егоров изумился.
— Я побежал?!
Всё, что он помнил — руки, утягивающие его в спасительную темноту каюты.
— Ты чё? Ау! — Олег пощёлкал пальцами перед носом друга, — а кто крюк отрубил, когда Кхап копьё словил? Ну ты, Витя, зверь… я бы так не смог…
— Чего не смог?
Витька окончательно перестал что-либо понимать.
— Чего я сделал то?
— А ты на пояс свой посмотри.
На поясе у Вити Егорова висел весь покрытый зазубринами золотой топорик Кхапа.
— Они ж нас крюком поймали. Вон валяется, — Олег показал на кривой толстый сук с остатками кожаного ремня, — Кхап понёсся его рубить, а его и камнями и боло и дротиками… суки. Я уж думал всё, конец. Ещё б минута и… а тут ты… подскочил, как ненормальный и к мачте. Как в тебя не попали — ума не приложу.
Витьке срочно захотелось в туалет. Часть палубы возле мачты, там, где лежал крюк, была так густо испещрена светлыми отметинами от камней и дырками от дротиков, что Егоров невольно принялся себя ощупывать.
— В-врод-дее цел.
— Цел, цел. Йилмазу тоже досталось. Камнем. Только в руку. А майор себе ногу подвернул.
— Слушай, Олежка, а чего он из пистолетов то не стрелял?
— Ты что, больной на всю голову, что ли? Дай посмотрю, может, тебе каменюкой всю память отшибло? Ты же сам ему приказал огня не открывать, мол, всё равно ни хрена не видно и попасть в кого-нибудь не получится.
— Ам-ням…
Убей Бог, Витя не помнил ничего подобного!
— Аа… у… мда.
— Мдааа… — руки у невысокого жилистого парня до сих пор тряслись, — знаешь, Вить, я, когда в армии служил…
Витька снова изумился.
— Ты служил?!
— Конечно. В погранвойсках. На китайской границе!
Олег даже немного обиделся.
— Так вот. Нас как-то танком обкатывали. Мы в окопе, значит, а этот гроб по нам катается. Страшно было — до усрачки, хотя траншея глубокая была и, вдобавок, забетонированная. Но, я тебе скажу, ЭТО было страшнее.
Парень посмотрел на Виктора взглядом, полным уважения.
— Как ты не испугался — не знаю. Когда я увидел, что нас таранить собираются, я…
Олега снова затрясло, а Витька прикусил язык, чтобы не признаться в том, что он едва не обделался от ужаса, глядя, как прямо на него несётся огромный корабль.
— Да, Олежка, это, конечно, не на пляже… ик! с дикарями… ик! махаться.
'Везучий я, сукин кот!'
Погибших наскоро похоронили в море. Лак прочитал короткую заунывную молитву и трупы сбросили за борт. Кровь с палубы тщательно смыли, а легкораненый матрос, прыгая на одной ноге, собрал и отмыл все трофеи. Штабель вражеского оружия, доставшегося им, выглядел очень солидно. Одних тяжёлых, тщательно выделанных дротиков с широкими и острыми, как бритва каменными наконечниками, набралось двадцать четыре штуки. Было ещё с десяток корявых коряг, которые дикари использовали как метательное оружие и целая горка булыжников.
Витя смотрел, как Катя собственноручно раздаёт завтрак экипажу, как моряки ей низко кланяются и благодарят госпожу и… ничего не видел. Мысленно он был далеко-далеко. На Новой земле. В лагере Димы-сана.
'А у него, вроде бы, сегодня день рождения… Блин!'
Егоров вздрогнул и яростно потёр ладонями щёки. Весь такой из себя замечательный план, который он разработал вчера вечером, нахрен полетел в тартарары. Уйти незамеченными к острову не удалось. Высадить женщин, набрать крепких ребят и попытать счастья в драке, тоже не получается. По всему выходило, что решать проблему с маячившим на горизонте кораблём дикарей придётся здесь и сейчас. Не отходя, так сказать, от кассы.
Голова у Вити заработала на полную проектную мощность. Первым на допрос был вызван Лак.
— Нет, господин. Они очень крепкие гребцы и если у них на корабле есть пища и вода… а она у них есть… то они будут идти за нами на вёслах до морковкиного заговенья.
Конечно, говорил Лак не так, а долго, невнятно, часто задумываясь и вспоминая слова, но смысл был именно таким.
'До морковкиного заговенья… плохо!'
— Ступай, Лак. Олег, Йилмаз, Пётр. Ко мне!
Витька запоздало подумал о том, что никто его командиром не выбирал и не назначал, но мужчины безропотно подошли и он выкинул эту мысль из головы.
— В общем так, мужчины. Придётся нам драться. Лак говорит, что оторваться и сбежать у нас не получится, даже на парусах.
Шевченко припомнил, как дикари гоняли их по лагуне и уныло кивнул.
— Теперь не отстанут.
Витя посмотрел на Катю, на Антона и отвёл взгляд. Говорить вслух то, что он собирался сказать, ему совсем не хотелось.
'Ой, папа, 'кто, если не мы', говоришь?'
— Даже если мы не победим, то почистим этих сук, как следует. Глядишь, наши, ежели что и отобьются.
О том, что дикари запросто могут привести сюда подмогу, Егоров старался не думать.
Патронов у них было двадцать восемь штук и одна ракета к ракетнице. Витька впервые остро пожалел, что отмазался от армии и не имеет никакой практики в обращении с оружием.
— Ладно, я возьму ракетницу. Пётр, вы?
— Постреляем, чего уж там.
Украинец солидно кивнул.
Второй пистолет достался Йилмазу. Тот сообщил, что в молодости служил жандармом и из пистолета ему приходилось стрелять чаще, чем из автомата. Олег шмыгнул носом и пожал плечами.
— Ладно, я копьё себе возьму.
— Дальше. Стрелять только в упор. Лучше в голову.
Майор опять опять солидно кивнул.
— Да. Здоровые кабаны. Я их успел рассмотреть. Такого пулькой свалить — нереально. В черепушку только.
— Йилмаз, ты понял? Head shot.
Турок помотал головой.
— Не попаду. Из пистолета. С одного корабля на другой. За полсотни метров. Нет. Не попаду. А ближе они нас копьями закидают. И камнями.
Мысль была здравая и Егоров крепко призадумался. На 'Птице' не было хорошей защиты. Это был лёгкий кораблик пятнадцати шагов в длину и пяти — в ширину. Невысокий фальшборт имелся только на носу. Вся остальная палуба была 'огорожена' хилой травяной верёвкой, которая была натянута между высоких стоек-уключин, возле которых работали гребцы.
Единственным вариантом была надстройка — каюта капитана. Это, по сути, был небольшой деревянный ящик с низким потолком и дверным проёмом, размером два на три с половиной метра и без окон.
Все дружно посмотрели на этот 'гроб' и так же дружно решили.
— Нет. Это западня натуральная.
