Секунду спустя, когда к ним вернулась способность рассуждать логически, по одиннадцати сознаниям эхом отозвалась одна и та же мысль, выраженная коллективно.
— Если мы…
— Можем запалить…
— Такой костер…
— Если огонь…
— Подчиняется…
— Нам…
— То…
— Почему бы…
— Нам…
— Не усмирить…
— И воду?!..
Мысль промелькнула, обрела форму, позволила себя осознать, и лишь тогда стала обретать содержанием. Мысленно Назгулы проследили движение сметающего вся на своем пути потока, пока еще, впрочем, не дошедшего даже до первого по течению железнодорожного моста. Мысленно разбили его на составляющие части, дробя те, в свою очередь, на более мелкие, до тех пор, пока для каждого из них река не превратилась в совокупность обезумевших атомов. А затем, единым усилием, создали на пути непроницаемый барьер из самой воды.
И река покатилась назад, метр за метром, все набирая скорость, возвращая отнятые у людей клочки суши.
«Если сейчас здесь объявится еще один ИБС, — мелькнуло в голове Дениса, — То он имеет все шансы перестрелять нас всех, одного за другим. Слишком уж мы напряжены и отрешены от окружающего мира.»
Река возвращалась в свою тюрьму, подчиняясь невиданной силе, заставившей ее повернуть обратно.
Один за другим поднимались из воды бетонные блоки, вставая на отведенное им в плотине место — это на помощь Назгулам пришел сам Тень, сила которого простиралась, видимо, много дальше покорения беснующихся равнинных рек, возомнивших себя горными. Остановившись там, где они стояли до взрыва, блоки замирали, ожидая, когда Тень пирокинезом впаяет их обратно в постройку, и спустя минуту с момента первого взрыва, плотина вновь стояла на своем месте, все так же казавшаяся нерушимой и непоколебимой, как и раньше.
— Мои поздравления! — произнес Тень, — Такого даже я еще не видел.
Назгулы устало молчали, то ли подбирая слова, то ли просто неимоверно устав, бросив все резервы своего организма на беспощадно отнимающий энергию телекинез.
— Теперь вновь разделимся, отправляясь курсировать по городу. После этой неудачи они просто обязаны как-то себя проявить…
Денис встряхнул головой, отгоняя вихрь надоедливых красных искорок, замелькавших перед глазами в момент смерти Муха. Он уже начинал привыкать к тому, что смерть каждого Назгула эхом отдается в его голове, вызывая приступ каких-то галлюцинаций и головной боли. Но, взглянув на Бласта, он понял, что не у него одного. Тот выглядел еще более растерянным и подавленным, вероятно, ощутив последнюю смерть в той же полноте, в какой он, несколько часов назад, ощутил смерть Берсека. Теперь он уже знал, что через несколько минут это чувство дезориентации пройдет, уступив общему подъему и приливу сил, но… Ощущение, что ты смотришь в затягивающий тебя портал, ты будешь помнить всю жизнь, даже если оно будет длиться всего несколько секунд.
— Вперед! — скомандовал Тень, поняв, что его попытки поднять боевой дух своей усталой и обескровленной потерей еще одно друга армии, обречены на провал. — Вперед! Добьем их!
Назгулы двинулись с места, но не набрав высоту и помчавшись в сторону города, а с точностью до наоборот, плавно опустившись на восстановленную плотину, на пролегающей по которой дороге едва-едва были видны оплавленные следы некогда гигантских трещин. Ничего не понимающий Тень опустился рядом.
— Дай нам минуту. — тихо произнесла Диана, опускаясь на одно колено. Другие последовали ее примеру. — Мы должны помянуть друга.
И вновь ожившие мысли Назгулов помчались над водой, правда, теперь уже не бурной, а покрывающей дно реки всего на пару метров — большая ее часть сейчас с шипением и ревом вырывалась из приоткрытых ворот плотины, будучи загнанной наверх против своей воли. И вновь вода была просмотрена вся, вплоть до самых своих мельчайших частиц. Вот только теперь не она была их целью, а унесенное вырвавшейся из под контроля рекой тело, облаченное в черную униформу «Когорты».
Лежа на спине Мух поплыл над рекой, приближаясь к плотине и, по пологой дуге, возносясь вверх, поддерживаемый телекинезом Назгулов. Наконец, его неподвижное тело замерло в пяти шагах от них.
— Он не хотел, что бы его хоронили, когда он умрет. — дрогнувшим голосом сказала Диана и все, вдруг, сами того не желая, увидели тот миг, в котором он просил ее об этом. Она передала им этот образ, не желая больше держать это в себе. Образ беседующих в постели при свете ночника мужчины и женщины, тесно прижавшихся друг к другу. — Я любила его!
— Он тоже любил тебя. — произнес Бласт. — Я знал о вас.
На секунду Диана вспыхнула, но тут же на ее глаза вновь навернулись слезы.
— Это твоя работа, все знать. — ответила она. — Придержите его, пока я… — она не смогла произнести того, что хотела, но слов и не было нужно. Назгулы отчетливо увидели образ превращающегося в пепел и разлетающегося по ветру тела Муха.
Несколько секунд спустя все было кончено.
— Теперь летим. — ставшим, вдруг, твердым голосом, произнесла Диана и, поднявшись в воздух, обратилась к Тени. — Ты, ведь, даже не снял своей шляпы.
И в этих словах не было укора, лишь слепое, холодное презрение, помноженное на ненависть.
Назгулы не поднялись — они взмыли в воздух, не сговариваясь исчезнув в разных направлениях. Они выходили на охоту, меняя тактику. Раньше их первоочередной задачей было защищать людей, теперь же, если бы зверочеловек засел в жилом доме, взяв полусотню заложников, Назгулы, не раздумывая, разнесли бы дом в клочья. Теперь они защищались и от тех и от других.
На плотине остались лишь Тень, Бласт и Единорог, сверлившие глазами друг друга.
— Что происходит?! — рявкнул Тень, глядя в глаза Бласта. — Как ты не старался, я все равно сильнее и, потому, без труда могу заглянуть в твою голову. Ты копал под меня?! Зачем? Что ты нарыл?! Отвечай!
Его глаза светились яркостью, заставив Бласта отступить на шаг. Единорог повторил его маневр, держась с ним бок о бок, на случай внезапного нападения Тени. Впрочем, памятуя об их поединке в стеклянной воронке, он понимал, что шансов выстоять против него у них очень мало. Практически нет совсем.
— Я многое узнал о тебе, Тень. — крикнул Бласт, но в его крике не было той силы и решимости, с которой он накинулся на него, узнав о гибели Пумы. Он боялся. И Денис не мог его за это упрекать. — Узнал о том, кто ты и откуда, как ты получил свою силу, и зачем тебе «Когорта».
Денис удивленно воззрился на него, мысленно упрекая себя за то, что когда-то недооценивал Бласта не только как бойца, но и как человека.
— Кто еще знает?! — рявкнул Тень, и по скрещенным на груди его рукам змеей промелькнула голубая молния, предвестница будущей грозы.
— Все! — был ответ. — Все, кроме Единорога, он слишком долго отсутствовал.
Тень умолк, сраженный наповал этой вестью. Да, он недооценил их, своих творений, своих детей… Своих Назгулов. Вот уже год, как они плели против него заговор, а он даже не догадывался ни о чем. Грош цена его способностям, если он не смог вычислить предателей у себя под носом. Наконец, приняв решение, он отвернулся, мазнув Бласту и единорогу рукой.
— Убирайтесь отсюда! — произнес он, медленно поднимаясь над плотиной. — Летите, разделайтесь с ИБС. Поговорим потом!
— А если мы не уйдем?! — с вызовом крикнул Бласт.
— ВЫ УЙДЕТЕ! — голубая молния прочертила воздух, вонзившись в грудь Бласта, заставив того со стоном повалиться на асфальт. Даже не обернувшись, чтобы посмотреть на результат, Тень вертикально взмыл ввысь и вскоре исчез из виду.
Единорог подал Бласту руку, помогая тому подняться.
— О чем вы говорили? — спросил он, когда глаза Бласта приняли, наконец, осмысленное выражение.
— О нем, любимом… — с трудом произнес тот, еще не полностью оправившись от удара. — Ты был прав, говоря о том, что все мы — марионетки. Тень управляет нами, пытаясь переустроить мир. Подготовить наш мир для захвата теми, кто дал ему его силу!
— И кто же это?
— Давай-ка, лучше, обсудим это в полете, в процессе поиска зверолюдей. В одном Тень прав — сейчас они куда важнее для нас, нежели он. Ну а по дороге я тебе все расскажу.
Они оторвались от земли, послав «Флайбы» вперед и бросив последний взгляд на восстановленную Назгулами плотину. Это была победа, большая победа, но оба они знали, что главный бой еще впереди.
Тысячи образов, сопровождаемые короткими комментариями Бласта, вливались в сознание Единорога и, постепенно, мозаика начинала складываться в единую картину. Все вставало на свои места — и появление Тени, и создание «Интеркомодитис», «Когорты», и даже смерть Пумы. Все становилось предельно ясно… В обмен он передал все, что знал о смерти Москвина.
Бласт
