Мой враг — сама жизнь, будь у нее хоть тысяча обличий. Фактически, получается, что я борюсь против всего мира — пусть будет так, ведь, в конце концов, наша жизнь — всего лишь вечный бой, победить в котором все равно нельзя. Почему? Да потому, что в финале нас все равно ждет старуха с косой, и никуда от нее не денешься, как не старайся. Значит, цель жизненного пути — одержать как можно больше маленьких побед и прослыть, по возможности, «Великим Полководцем». Ведь добились же этого такие великие люди, как Пушкин, Есенин, Лермонтов… Гитлер и Сталин, наконец! Да, последние двое — чудовища, но менее великими они от этого не становятся. Пусть свою жизненную энергию и весь свой потенциал они направляли во зло, но все же, они — гении!
Раскрыв рот от удивления Вера слушала, и постепенно начинала перенимать эту, и другие Толины теории.
Толик всегда был готов помочь и делом и советом, умел поднять настроение и дать тему для размышлений. Их дружба крепла день ото дня. Вера полюбила его как друга, даже как брата, но никогда даже не догадывалась о том, что творилось в душе этого «непробиваемого» юноши с карими глазами, которые могли оставаться веселыми даже тогда, когда на душе у него скребли кошки. Он никогда не позволял эмоциям даже на секунду показаться из-за его толстокожей «брони», так что Вера не знала, да и не могла знать о том, что с самой первой встречи она покорила его сердце.
Прошла весна, и ее сменил дождливый и холодный июнь. Теперь, на каникулах, они могли встречаться чуть ли не каждый день, а для Толика расстояний просто не существовало, так что ради встречи с Верой он готов был с радостью трястись два с лишним часа в переполненном городском транспорте.
В середине июня за Верой увязался ухажер-однокласник — тоже, в сущности, неплохой парень, пускай не блестящий философ и оратор, но зато культурист и каратист, да и поговорка «сила есть — ума не надо», была к нему неприменима. Вере нравилось ощущать на своих плечах его сильную, но нежную руку, ее умиляли его робкие признания в любви, а Толик же никогда не делал ни малейшей попытки даже прикоснуться к ней.
Однако, однажды на прогулке по Академовскому лесу, Толика, наконец, покинуло его железное самообладание и то краснея, то бледнея, он рассказал ей о своих чувствах. Вера была просто потрясена. да, она тоже любила его, но не как парня, а как… Впрочем, она и сама не могла подобрать подходящих слов для описания своего чувства. Да и попросту рановато это было в ее четырнадцать лет… Это то она и сказала ему в тот теплый летний денек, под сенью соснового леса. Толик ответил коротко — «Ясно», и как ни в чем не бывало, перевел разговор в другое русло, словно ничего и не случилось. Но самой Вере все было далеко не ясно. Во-первых, она и сама никак не могла разобраться в своих чувствах к Толику и однокласснику Игорю, а во-вторых, в тот день Толик ушел рано, что было совсем необычно для человека, девизом которого было Кинчевское «Я дома, пока я гость». Ей показалось, что эта встреча станет последней, поэтому, не теряя ни секунды она настрочила ему коротенькое послание, в котором со всей деликатностью, на которую она была способна попыталась описать свои чувства к нему, при том, что сама в них еще не разобралась. Главная тема письма была чисто женской, так часто встречающейся в их прощальных строках — «Разве не можем мы просто остаться друзьями?»
И вот, спустя неделю она получила ответ! Он не обещал ничего, ни дружбы, ни любви — просто предлагал встретиться и обсудить все лично, не доверяя сокровенные мысли бумаге.
Отложив письмо в сторону, Вера взглянула на часы и тут же поймала себя на том, что считает время до назначенного Толей дня встречи. 21 час… Всего 21 час… Целый 21 час! Как долго!!!!
Последний день июня упорно не хотел заканчиваться, то солнце никак не желало скрыться за горизонт, то разгулявшиеся соседи до полуночи слушали завывания какой-то попсовой группы, дико хохоча над кавезными фразочками из песни. Да и сама Вера часа два вертелась в постели с боку на бок, пытаясь представить себе их будущую встречу и найти в своем сердце ответ на вопрос о том, кого же она больше любит? Толика — такого неземного, интеллектуального и загадочного, или Игоря — обычного парня, доброго и любящего, да и живущего на соседней улице, а не на затерянном где-то далеко-далеко от нее, в другой части города или, быть может, даже мира. Ответа не было…
Наступило утро. Веру разбудил проникнувший сквозь щель между шторами луч солнца, упавший ей прямо на глаза. Широко зевнув, она опустила ноги на пол и бросила взгляд на часы — 10:30!!! Толик обещал быть к одиннадцати! Ничего себе, поспала! Соскочив с кровати, Вера пулей помчалась на кухню в развевающейся за спиной ночной рубашке.
Она как раз успела позавтракать, когда дверной звонок залился веселой трелью. На пороге стоял Толик, как всегда веселый, с искрящимися глазами и живой улыбкой, держа в руках букет ромашек, сорванных, вероятно, пять минут назад.
— Привет! — сказал он, протягивая цветы и, конечно же, не смог удержаться от традиционного для него комплимента, — Конечно, эти цветы не столь прекрасны как та, кому я их дарю, но нет ничего символичнее полевых ромашек.
— И что же они символизируют? — крикнула Вера уже с кухни, устанавливая букет в стакан с водой.
— Ромашки — цветы жизни. Они растут везде. По обочинам дорог, в тени высоких деревьев, на полянах, и все лето радуют нас своей красотой. Они — символ жизни и процветания.
— И что же, — озорно улыбаясь спросила Вера, одевая босоножки, — Я похожа на ромашку?
— Ты? Нет! Ты — тигровая лилия! Невзрачное на первый взгляд растение, но вот когда оно расцветает — даже розы не могут с ним сравниться!
— Ну что ж, я готова. Пойдем?
Вере не нужно было даже спрашивать, «Куда бы нам отправиться?» — ответ всегда был бы один. За Вериным домом начинался небольшой лесок, а на свете не было ничего, что Толик любил бы больше раскидистых деревьев.
Какое-то время они шли молча, надеясь, что другой начнет этот неловкий разговор. Первым заговорил Толик.
— Я уже давно хотел тебе все это сказать, но как-то все не хватало духу. Я влюбился в тебя еще с самой первой встречи, и с тех пор ты стала смыслом морей жизни. Теперь я не представляю ее без тебя, и не знаю, что делать — подобное со мною впервые!
— В этом и вся проблема, — ответила она после непродолжительного молчания, — Ты просто не знаешь, что нужно делать, и это-то и отпугивает меня! Ты — словно робот, для которого даже понятие «пол» — и то что-то новенькое! Все парни — как парни, если они влюбляются, то это сразу же видно в их глазах, но в твоих я никогда не могла прочесть ничего. Иногда мне казалось, что ты вообще не способен искренне радоваться, удивляться и т. д., а все твои слова, шутки и улыбки — лишь маска, за которой ты прячешься от кого-то. Хоть бы раз ты продемонстрировал, что ты живой человек — испугался бы, был бы очарован… За все время нашего знакомства ты даже ни разу не взял меня за руку! А я, ведь, не робот — мне то хочется ласки и тепла!
Толик рассмеялся.
— Вот, значит, как! Объяснение моему поведению очень простое. Я просто боялся тебя потерять! Вечная проблема молодежи, обнимешь девушку, и получишь пощечину за наглость. Дескать, озабоченный, и т. д.
Теперь рассмеялась Вера.
— Значит, никто не виноват — просто стечение обстоятельств, и вечна проблема молодежи?! Жаль, что мы не выяснили этого раньше. Теперь уже просто поздно что-то менять — не ты один за мной ухаживал, и кое-кто делал это более успешно.
Толик хотел, было, что-то сказать, но не успел. Прямо перед ними, словно выросший из-под земли, возник мужчина лет 20–25, на пол головы выше его (и это при том, что Верина мама всегда звала Толика баскетболистом за его рост под метр восемьдесят), одетый во все черное. Черные брюки, длинные черный плащ, черные очки… Довершала картину черная шляпа, полностью скрывавшая и без того прячущиеся за черными стеклами глаза. Усмехнувшись он вынул из-за спины руку, сжимавшую пистолет, и направил его на Веру, отчего к ее горлу сразу же подступил тугой комок.
— Здравствуй, Тень! — произнес он, — Извини, что не обращаюсь к тебе по твоему настоящему имени, хотя, конечно же, оно мне известно, так как я вообще знаю о тебе все. О тебе, о ней, о твоем учителе, о том, как ты получил статус бойца. Все! Не знаю только, сколько наших ты убил. Сотню? Тысячу? Просто никто не спасся от тебя, чтобы рассказать об этом. Наши агенты просто исчезали…
Вера переводила взгляд с Толика на незнакомца и обратно, пытаясь понять, что же означает этот бред.
— Видишь, — продолжал черный человек, — Как удивлена твоя подружка. Сколько же можно держать ее в неведении? Расскажи ей, кто ты!
Взгляд Толика, вдруг, стал суровым, да и весь он как-то неуловимо изменился внешне. Подобрался и напружинился для схватки….
