— Я люблю тебя, Джейк. И не важно, что ты думаешь обо мне. Но жить с тобой я не могу. Твое сердце отравлено. Навсегда.
И не в силах вымолвить больше ни слова, она пошла в свою комнату укладываться. Вещей у нее было так мало, что она сумела собраться очень быстро.
Энни бросила последний взгляд в окно сквозь белые занавески и вышла из комнаты, которая была ей домом все это лето.
Джейк ждал ее у подножия лестницы с безмятежным видом. Глаза его ничего не выражали.
— Ты уезжаешь, да?
— Да. Я попрошу кого-нибудь заехать и забрать из кухни мои ножи и прочие принадлежности.
— В твоем распоряжении три дня. По истечении этого срока все это окажется на помойке с прочим мусором.
Он сунул ей в руку чек.
— В чек включена и зарплата за оставшиеся две недели. Плюс премия.
— Как мило, что меня здесь так ценят. — Она улыбнулась подчеркнуто вызывающей улыбкой и пошла к входной двери. Обернувшись в дверях, послала воздушный поцелуй: — Как говорит Тома, hasta luego. До свидания.
— Не будет никакого свидания, — проворчал он.
— Это ты так думаешь, — пробормотала она себе под нос, шагая к своей машине. Только оказавшись на водительском сиденье, Энни позволила себе расслабиться и перестала улыбаться. Завела мотор, выехала со двора и свернула на дорогу из «Рейнбоу».
Верна и Бак встретили Энни с радостью.
— Значит, этот глупый дурак Джейк снова характер показывает? — сказал Бак. — Ну-ну. Надеюсь, он не станет готовить чили к обеду, а то все его пижоны взбесятся.
Верна обняла Энни за плечи.
— Коттедж управляющего уже приготовлен для тебя. Поешь с нами?
— Как, навязать свое общество молодоженам? Я что-нибудь сама себе приготовлю.
— И слышать об этом не желаю. — Верна вынула ключ из кармана и отперла дверь маленького домика. Она провела Энни внутрь, продолжая уговаривать: — Душа моя, ты же у нас первая гостья. Ленч будет готов к полудню. Приходи прямо в главный дом. Поговорим.
Энни внимательно посмотрела на лица своих друзей, и ее словно омыло лучами исходившего от них тепла и доброты. Она сглотнула слезы.
Когда с тихим щелчком дверь за Верной закрылась, Энни почувствовала, что больше не сможет сдерживаться.
— Джейк, — прошептала она.
Внезапно ноги подкосились, и Энни тяжело опустилась на кровать. Уткнулась в грубую хлопковую ткань, легонько царапавшую кожу. Она закрыла глаза, воскрешая в памяти нежные прикосновения его пальцев, волшебное ощущение, возникавшее, когда его губы прикасались к ее губам, к лицу, груди. Медлительная, тянущая, тупая боль пронзила ее с ног до головы, и она оказалась во власти печали, столь глубокой, что мучительный спазм сжал желудок. Она полюбила Джейка Стоуна, а он выгнал ее.
— Ну нет! — Она вскочила на ноги. Так просто она не уйдет!
Утро наступило что-то слишком уж рано. Энни, жмуря глаза, смотрела на светящийся циферблат будильника. Четыре часа утра. Она откинула волосы с лица и села на постели.
И уже очень скоро не только была полностью одета, но и сидела за рулем своего автомобильчика и мчалась в Рейнбоу. В ее распоряжении еще две недели. Две недели она может ходить по этой земле, которая стала ей домом. Еще две недели она может находиться рядом с человеком, которого любила, несмотря ни на что.
Когда колеса загрохотали по мосту через Голд-Крик, она посмотрела на восток, где только еще начинала бледнеть ночная тьма. Там клубились тучи, темные, призрачные, таящие угрозу. Внутри их потрескивали и вспыхивали разряды молний, наводящие какую-то мистическую жуть. Скоро наступит рассвет, которому обрадуется все живое на ранчо. Энни невольно пришло на ум: а обрадуются ли там ей?
Едва въехав во двор, она увидела, что в кухонном окне ярко горит свет. Энни поставила машину на свое обычное место. И побежала к крыльцу под каплями мелкого дождика. Сквозь открытую дверь до нее долетел аромат свежезаваренного кофе. Она расстегнула куртку и зашагала прямо к источнику этого запаха. Джейк стоял возле раковины, спиной к ней. Он был босиком, в джинсах, но без рубашки.
Заслышав шаги, Джейк резко обернулся и замер, уперев руки в бока. Глаза у него были холодные и темные, как высокогорные озера.
— Что ты здесь делаешь?
— У нас контракт. Я намерена выполнить условия контракта.
— Черта с два. Я полностью расплатился с тобой вчера вечером да еще и прибавил кругленькую сумму в качестве премии.
— Я отработаю последние две недели. — Энни расправила плечи. — Когда мы подписывали контракт, я предупредила, что всегда держу свое слово. Я намереваюсь честно выполнить свои обязательства.
Она подошла к большой морозилке, вытащила два противня со сдобными булочками и поставила их в духовку.
— Ты сам сказал, что твое слово ко многому тебя обязывает. Отнесись же с уважением к документу, который мы оба подписали, и дай мне спокойно выполнять свою работу.
— Что ж, выполняй. Только держись от меня подальше.
Энни вздрогнула, как от боли, когда дверь за Стоуном захлопнулась. Она занялась приготовлением завтрака, но сердце у нее ныло, и ледяная тоска теснила грудь. Было совершенно очевидно, что Джейк не смягчился и не изменил своего мнения. Возможно, теперь он искренне желал, чтобы она исчезла из его жизни навсегда.
День по-прежнему был пасмурным, время от времени накрапывал дождик, от которого земля размокла и превратилась в красную жижу.
Во второй половине дня дождь полил сильнее. Тяжело топоча мокрыми сапогами, из сеней появились Джейк и Трэвис.
Трэвис, старавшийся держать подальше от себя свою шляпу, с которой так и капала вода, сказал:
— Просто настоящий потоп. — Посмотрел на забрызганный водой пол и добавил: — Прощу прошения, что наследил.
— Ничего страшного.
Джейк ткнул большим пальцем в сторону окна и сказал, обращаясь к Энни:
— Оставайся сегодня ночевать здесь.
— Ни за что на свете. Ты же ремонтировал в этом году дорогу, что идет через Голд-Крик. Я прекрасно доеду.
— Подумай головой! Голд-Крик взбух так, что вода дошла до самого верха берегов. — Голос Джейка звучал грубо, но где-то в глубине его слов таилась нежность.
Энни почувствовала это, и в сердце ее затеплилась надежда. Все-таки он беспокоился за нее.
Джейк схватил ее за руку.
— Слишком опасно ехать сейчас в город на машине. Еще не хватало, чтобы на моей земле кто-нибудь погиб! Не дури и оставайся ночевать.
Энни вырвалась и скрестила на груди руки. В горле ее стоял комок. Так, значит, дело совсем не в том, что он беспокоится о ней! Он беспокоился только о доброй славе своего драгоценного ранчо. Она набрала в грудь побольше воздуха.
