Осмыслив и переварив услышанное, я злорадно осклабился. Само присутствие среди рассматриваемых нами камней третьесортной дешёвки доказывало в таком случае как дважды два существование здесь в недавнем прошлом «теневой экономики».
— Ты толок в порошок и их? — спросил я Нирула.
— Бывало, господин. Мастер сам отбирал камни для очередной плавки. Плохие бывали почти в каждой, но понемногу, а средние — всегда, и иногда до половины общего веса.
В общем, что и требовалось доказать. Мысленно я скорчил зверскую рожу, когда постановил:
— Первую плавку делаем, как положено — не будем гневить богов.
Надо было видеть эти полные душевной муки глаза начальника рудника, когда мы с Нирулом отбирали камешки для плавки. Собственно, отбирал я, а пацан смотрел и указывал мне замеченные недостатки. После этого я рассматривал камешек внимательнее — с глубокомысленным видом и бормоча под нос какую-нибудь монотонную похабщину по-русски — и браковал, если указанный парнем дефект был существенным.
— Покойный мастер использовал и такие! — тоскливо простонал местный 'царь и бог'.
— Покойный мастер, почтенный, успел за долгие годы снискать великую милость бессмертных, — непреклонно возразил я, — Мы же будем выплавлять чёрную бронзу впервые Можно ли ожидать милости от богов, если мы с самого начала пожадничаем на достойную их жертву?
Я позаботился о том, чтобы мой тон при этом выглядел как можно лицемернее. Чем скорее до него дойдёт, что милость богов будет зависеть от договорённости со мной, тем лучше. А чтобы ему ещё лучше размышлялось на эту конструктивную тему, я отобрал следом парочку крупных самоцветов чистейшей воды, поцокал языком, продекламировал пару похабных частушек и с довольным видом торжественно водрузил дорогущие камешки на чашу весов к уже отобранным. Типа, вот это достойная жертва небожителям. Даже Нирул слегка ошалел, а начальник рудника издал тяжкий горестный вздох…
Такими же вздохами сопровождалось и варварское уничтожение отобранных драгоценностей, которые парень по моему приказу толок прямо у него на глазах — клиент явно созревал для конструктивного диалога. Наконец, он не утерпел:
— Уважаемый Максим! — ого, я у него уже и «уважаемым» успел заделаться, гы-гы, — Пока твой раб занят обычной подготовкой, за его работой может понаблюдать и мой помощник. Зачем же мы с тобой будем утруждать этим себя? У меня есть доброе вино, за которым мы могли бы поговорить о делах важных и полезных. Почему бы тебе не отобедать со мной?
— Пожалуй, ты прав, почтенный! — как и в нашем современном мире, в этом архаичном социуме тоже мало кто откажется выпить и поесть на халяву, да ещё и за компанию с таким большим человеком, и я сдобрил свой тон уместной для данной ситуации долей энтузиазма.
Расстарался большой человек на славу. То вино, которое я вытребовал у него давеча в качестве премиальных за спасение брака, было куда лучшим, чем потребляемое нами обычное солдатское пойло. Но в этот раз я смаковал с ним ещё лучшее. Да и закуска оказалась под стать напитку. Варёные в меду фрукты мог здесь позволить себе не каждый, а на этом столе среди обычных яблок, груш и вишен присутствовали и финики с фигами, в нынешней древней Испании уж точно не произраставшие.
— Приятно побаловать себя иногда лакомствами, — доверительно признался «почтенный», — Жаль только, что нечасто я могу теперь себе это позволить. Ох уж эти женщины! Ты, уважаемый Максим — счастливый человек. У тебя нет транжиры-жены, способной за неделю промотать твой месячный заработок! Вот ты только представь себе — у моей тряпок и побрякушек больше, чем у меня самого и у наших детей, вместе взятых! И что бы ты думал?! Всякий раз, когда мы в Кордубе собираемся навестить родственников или знакомых, оказывается, что это не мне и не детям, а именно ей совершенно нечего надеть! Я изо дня в день хожу в одной и той же тунике, пока она не потребует стирки, и двух-трёх мне хватает за глаза, ей же каждый день обязательно надо переодеться во что-то другое. У неё уже десятки тряпок, и ей всё мало! А побрякушки! Мне хватает одной шейной гривны, одного перстня и одной пары браслетов, а у неё их три десятка, и ей всякий раз нечем себя украсить! Вот ты глядишь на меня сейчас и наверняка думаешь — «Мне бы так страдать, как страдает этот нытик!» Не отрицай, это же видно по твоим глазам, хе-хе! И ты прав, клянусь богами! Клан Тарквиниев щедр к своим людям, а я ещё и место занимаю, сам понимаешь, не из последних, хе-хе! Размер моего жалованья — я даже не стану называть его тебе. Не потому, что делаю из этого тайну, а просто, чтобы не расстраивать тебя, если ты сравнишь его со своим собственным. По твоим меркам я просто купаюсь в серебре, но… Ох уж эти женщины!
— Получается, что даже твоё положение не делает тебя счастливым? — я изобразил лёгкое удивление.
— Да, ты правильно понял меня. Нет, я не хочу сказать, что моя жена плоха. Я доволен ей, и мне не в чем упрекнуть её — кроме её расточительности. Дела мои, уважаемый Максим, таковы, что мне не хватает даже моего жалованья! Да, да, не удивляйся! Я тоже был воином, как и ты, получал свой шекель в день, и тогда мне хватало его за глаза, как сейчас хватает тебе. Но тогда я не был женат! Сейчас — увы. Боги дали мне семейное счастье, но оно требует такой прорвы денег, которой мне не заработать даже на этом хлебном месте!
— Если так, то тебе не позавидуешь, почтенный! — ухмыльнулся я, — И как же ты выкручиваешься?
— До недавнего времени выкручивался. Ты прав — покойный мастер за долгие годы так умилостивил богов, что они прощали ему некоторую… гм… ну, скуповатость, что ли? Он мог отобрать для плавки камни похуже и подешевле положенных, и металл всё равно выходил таким, каким должен быть. Клянусь богами, интересы наших щедрых хозяев не страдали! Но при этом у нас с мастером оставались ценные камешки, считавшиеся израсходованными на плавку, и это помогало мне и ему жить безбедно. Теперь вот ума не приложу, как быть дальше. Жена уже знает, что богатая жизнь кончилась — хоть домой не возвращайся!
— Так может быть, она у тебя и привыкнет быть бережливее?
— Бережливее? Хе-хе-хе-хе-хе! Когда-нибудь — может быть. Но доживу ли я до этого? Ты не женат, и тебе это трудно представить себе. Но когда-нибудь захочешь остепениться и ты. Ты неглуп, и тебе благоволят боги — думаю, что к тому времени ты будешь уже не простым воином, а солидным и уважаемым человеком. Но ведь и жену ты выберешь себе тогда достойную своего положения. И вот тогда тебе тоже станет нелегко содержать семью на своё очень даже неплохое жалованье. Я вовсе не желаю тебе этих трудностей, пойми меня правильно, но такова жизнь…
— Может, мне стоит всё-же жениться на неизбалованной? Ведь ты прав, почтенный — зачем мне такие трудности?
— Ты думаешь, ты умнее всех? Хе-хе-хе-хе-хе! Моя тоже не казалась мне такой уж капризной, когда я её выбирал, а вышло то, что вышло. Судьбу не обманешь!
— Тогда к ней надо подготовиться заранее…
— Вот теперь ты рассуждаешь здраво! И это в твоих силах. Ты умеешь добиваться от богов желаемого. Я слыхал, что в походе боги даже послали тебе стрекоз, которые охраняли тебя от проклятых слепней! Покойный мастер был в милости у богов, но ТАКОГО не мог и он. Получается, ты можешь больше! Что, если ты сумеешь убедить богов в том, что искренность приносимой им жертвы важнее её стоимости в деньгах? Разве лишний заработок повредил бы нам с тобой?
— Что не повредил бы — это точно. Но то, чего ты хочешь, очень нелегко.
— А кому в этой жизни легко? Но если ты очень постараешься…
— Хорошо, почтенный, я очень постараюсь… гм… за половину тех камешков, которые милостивые боги оставят нам, простым смертным.
— За половину?! — начальник рудника аж поперхнулся от моего аппетита, — Покойный мастер довольствовался четвертью!
— Так и будет снова, когда у тебя появится новый мастер. А сейчас, почтенный, у тебя его нет. А я не стану торговаться с богами за жалкие крохи!
— Какие же это крохи, Максим? Это очень хорошие деньги!
— Но ведь тебе мало и половины, которая вдвое больше! Ты хочешь иметь втрое больше меня!
— Половина — это много для тебя, но мало для меня. Ты представляешь, сколько долгов успела наделать моя жена?!
— Разве я виноват в этом, почтенный?
— Верно, ты тут ни при чём! Но у меня и обычные расходы побольше твоих. Семья в Кордубе, сам я по большей части здесь — легко ли содержать два дома?
— И две семьи! — хмыкнул я, намекая на прислуживающую нам за столом молодую рабыню, бабёнку смазливую и щедро увешанную серебряными побрякушками.
— Ну, должен же я иметь какие-то радости в жизни! Сколько служу я и сколько служишь ты? Чем тебе плоха четверть, когда тебе совершенно не на что её тратить? При твоих небольших расходах ты скопишь целое состояние!
