Быстро схватив его за рукав, я полоснул стилетом по ткани в районе плеча и отпрянул. Раздался треск, зомби качнулся и мягко завалился на бок. Внутри него что-то булькнуло.
Я отскочил, сжимая рукав. Лежащий зомби дергал головой, но выпрямиться не пытался. Подхватив баллончик с пистолетом, я отодвинулся подальше от него, разрезал рукав, полил бензином и выпрямился. Пистолет сунул за ремень, обернув запястье влажной тканью, высунулся в окно.
Голова закружилась так, что я чуть не выпал. Улегшись животом на подоконник, коснулся улиток. Обхватил их, сжал, дернул – словно большой гриб вырвал из влажной земли. Если дотронуться до слипшихся в гроздь артефактов голыми руками – ощущения такие, будто за куст крапивы схватился.
– Химик, ну что? – спросил Пригоршня. – Тебя только на Агропром за смертью посылать. Сколько можно?
– Сейчас, сейчас, – сказал я и опять присел. Осторожно обернув тканью сорванные со стены улитки, стянул повязкой голову. Сильно запахло бензином, но это ничего – зато боль почти сразу уменьшилась. Теперь еще пара минут, и она совсем пройдет…
С площади донесся треск автоматной очереди. Лежащий на боку зомби захныкал хриплым испитым голосом, заскреб гнилыми ногтями по полу.
– Химик! – заорал Никита снизу.
– На месте сиди! – крикнул я, бросаясь к окну. – Сейчас гляну, что там…
Очередь смолкла, прозвучало несколько одиночных выстрелов. Я выглянул, сжимая пистолет обеими руками. По площади мимо памятника бежала рыжеволосая женщина с автоматом Калашникова, ее преследовали трое леших, у одного был гранатомет.
Донесся крик напарника:
– Ну так что там?!
– Катька! – ответил я, удивленно прищурившись. – Это же Катька Орлова! Какого хрена, что она здесь делает?!
2
Женщина на бегу оглянулась и дала короткую очередь. Один леший упал, остальные бросились в разные стороны. Раненый поднялся, побежал дальше, хромая. Хлопнуло несколько ответных выстрелов. Рыжая уже приближалась к зданию, где находились мы с Никитой, когда гранатометчик, опустившись на одно колено, поднял свое оружие.
Я заорал – не то напарнику, не то Кате, а скорее им обоим одновременно:
– Осторожно!
Не знаю, как насчет Пригоршни, а девчонку я этим спас. Оглянувшись, она упала, накрыла голову руками, и граната, оставляя лохматый шлейф, пронеслась выше.
– Никита! – заорал я, отскакивая. Развернулся, мельком увидел зомби, который пытался встать, упираясь кулаками в пол и подгибая раздробленные ноги. Прыгнул в сторону лежащей на трюмо перегородки, ощутил, как мясоворот, ухватив меня невидимыми руками, дернул к себе, – и тут граната врезалась в стену дома.
Здание содрогнулось, заскрипело, качнулся пол. С низким протяжным скрипом часть дома обвалилась. Я покатился по обломкам, обхватил торчащую из груды камней балку, лежа на боку, скосил глаза – площадь была подо мной. В нижней части завала, прижавшись к нему спиной, наполовину стояла, наполовину лежала Катя, трое леших бежали к ней. Если отпущу балку – соскользну вниз вместе с пластом цементных обломков и битых кирпичей. Тогда лешие точно меня заметят, а пока что они, кажется, не догадываются, что над девушкой есть кто-то еще.
Она вскинула автомат. Сквозь шорох и поскрипывание сползающего строительного мусора донесся короткий лязг, и Катя Орлова выругалась сквозь зубы.
Леший, выстреливший из гранатомета, перезаряжал оружие, остальные бежали, подняв «Кедры».
Я достал «файв-севен», и это выдало меня – две головы дернулись вверх, взгляды уставились на меня.
Сняв пистолет с предохранителя, я разжал пальцы и вместе с кучей обломков заскользил вниз.
Лешие были метрах в пяти от дома. Катя Орлова стояла неподвижно, ей некуда было деваться. Я скользил все быстрее. Пули из «Кедров» ударили над моей головой, я на ходу выстрелил трижды – и даже исхитрился один раз попасть. Катя, вскинув голову, метнулась из-под моих ног. А гранатометчик, вместо того чтобы выпустить в нас вторую гранату уже более прицельно, развернулся и побежал прочь.
В последний момент я еще раз вдавил спусковой крючок, но так и не понял, попал или нет. Из-за угла с криком вылетел Никита, стреляя на ходу, а я соскочил на асфальт, согнув колени, оттолкнулся, чтобы падающие сверху обломки не ударили по голове, и прыгнул вбок – прямо в объятия девушки.
Что ни говори, а это была горячая встреча – мы чуть не столкнулись лбами, обхватили друг друга и на секунду крепко сжали.
Выстрелы смолкли.
– Патроны закончились! – пропыхтел Никита рядом. Оттолкнув девушку, я развернулся, подняв пистолет. В магазине остался единственный патрон.
– Ты куда?! – крикнул я.
Никита метнулся к лежащим на асфальте телам. Гранатометчик бежал прочь. Напарник схватил «Кедр», прицелился. Леший прыгнул в сторону – и исчез за памятником.
– Твою мать! – взревел Пригоршня. Еще несколько секунд он целился, потом плюнул и опустил оружие. – Теперь подмогу приведет!
– Химик, ты? – удивленно сказала Катя.
Я отступил на шаг, разглядывая ее. Девчонка изменилась, сильно изменилась. Я толком не знал, сколько ей лет, хотя ясно было, что она младше меня, – но сейчас лицо ее осунулось, на лбу появились морщины, под глазами залегли круги. Катя удивленно смотрела на меня. Да уж, неожиданная встреча…
– Ты как сюда попала? – спросил я.
Вопрос прозвучал глупо, но ничего другого в голову не пришло. Катька ведь сама в Зону никогда не ходила, Глеб с Опанасом разве что до Сундука ее пару раз доводили, а так она жила в доме за Периметром, сбывала найденные ими артефакты, покупала оружие и припасы, в общем, занималась тем, что называют материально-техническим обеспечением. Ну и какого кровососа она здесь делает?
– На! – Подошедший Пригоршня сунул мне в руку «Кедр». – Но только патронов там мало. Так, и кто это тут у нас?
Он навис над Катей, с веселым недоумением разглядывая ее.
– Женщина в Зоне – непорядок.
Глаза у Кати недобро поблескивали. Веселый тон напарника она не восприняла, но он не обратил на это внимания. Никита привык, что женщины всегда положительно реагируют на его стать, смазливую морду, широкие плечи, высокий рост и светлые волосы.
– На рыбалку и в Зону женщин нельзя брать – ни рыбы, ни артефактов не будет. Тебя кто сюда привел, принцесса?
Катя слегка повернула голову, глянула на него и сказала коротко:
– Иди в жопу.
Пригоршня растерянно приоткрыл рот. А рыжая вдруг отступила на шаг и даже присела слегка, будто увидела за моей спиной псевдогиганта трехметрового роста.
– Ну, ты это… – начал напарник.
– Да заткнись ты, придурок! – прошипела она. – Чувствуете? Химик, чувствуешь?
Подняв «Кедр», я кинул взгляд через плечо. Среди завалов битой кирпичной кладки никого не было.
– Что я должен чувствовать?
– Выброс скоро, – сказал Никита. – Ну точно! То-то я удивился, почему аномалий столько. А теперь на небо глянь. Вон, на севере… то есть на юге.
Мы привыкли, что ЧАЭС находится в северной стороне, полосатая труба Саркофага, накрывающего четвертый и пятый энергоблоки, всегда торчала на горизонте. Но сейчас-то мы сами были на севере – вернее, к северу от станции, – значит, она осталась на юге. Трубу скрывал высокий холм на краю города, тот, где стоял кирпичный завод. Небо в той стороне изменилось, блеклые перламутровые волны прокатывались по нему.
– Точно выброс, – сказал я Кате. – Надо прятаться. Пригоршня добавил:
– Да и лешие эти вернутся. Один спасся, сейчас дружков приведет.
Она дернула плечами и зашагала в сторону автовокзала.
– За мной идите, – бросила Катя, не оборачиваясь. – Вы должны мне помочь.
Мы с напарником переглянулись, Никита, пошевелив бровями, шепнул:
– Решительная девка. Ты откуда ее знаешь?
– Потом расскажу.
– И что-то она странная какая-то.
– Может, у нее был нервный срыв? – предположил я.
– Был или продолжается? - Катя крикнула на ходу:
– Да не топчитесь вы там!
Перекинув через головы ремни «Кедров», мы пошли следом. Никита тихо спросил:
– Ты веришь в любовь с первого взгляда?
– Зависит от того, на кого смотришь.
– Вот тут ты прав! – согласился он. – Когда ты прав, так ты прав, а сейчас ты прав.
Он окинул взглядом площадь и повысил голос:
– Эй! Левее бери. А то прям через площадь маршируешь, как на параде. Если кто за памятником спрятался…
– Нет там никого, – отрезала она. – Гранатометчик за подмогой побежал, больше никого не осталось.
– Все равно – ближе к стенам надо идти. Химик, ты чего?
Я сбился с шага, ощутив нечто неприятное. Нет, не приближение выброса – хотя он и вправду близился, и от этого на душе было как-то муторно, да еще сосало под ложечкой, – но кое-что еще. Будто стоишь по плечи в воде, и откуда-то сзади на тебя накатывают волны, мягко, но настойчиво толкают в спину. И волны эти очень какие-то… тревожащие, что ли. А еще кажется – они теплые, причем каждая следующая теплее предыдущей, скоро вода станет как кипяток и обожжет… обожжет сознание.
