Ладно, кровосос с ним, сейчас не до того. Я похлопал себя по груди, по бокам. Никакого оружия, одежда – крепкие широкие штаны, ботинки, свитер, куртка. Интересно, как я выгляжу? Какого цвета волосы, какой рост? Я провел ладонью по лицу, ощупал щеки, нос, лоб. Нос – большой, твердый и прямой, подбородок такой же. Колючая щетина, лоб не очень высокий, но и не слишком узкий.
– Ты что застыл? – прошипела рыжая. – Давай шевелись!
А решительная девка. И недобрая какая-то, будто ее что-то гложет изнутри, поэтому она зла на весь мир. Еще раз оглядев комнату, я прикинул, что к чему, и сказал:
– Так, слушайте оба. Марат – ложись на пол под окном, Катя – стань слева от двери. Я – справа. Как встану, Марат, каблуками выбиваешь стекло. И сразу ноги вниз не опускай, постарайся, чтобы эти, снаружи, тебя увидели. То есть увидели твои ноги, понимаешь?
– Чтоб решили, что мы еще связаны, – проворчал он. – Ясно, не нуди.
– Я не нудю, а даю четкие инструкции. Потом переворачивайся, встань на колени и постарайся собой комнату от них загородить. Они могут внутрь попробовать через окно заглянуть, так вот чтоб не засекли, что мы развязаны уже. Как встанешь – ори на них. Обзывайся как-нибудь, по матери, чтоб из себя вывести. Я с такими… религиозниками уже сталкивался, они не переносят, когда их чистую светлую веру глумят. Потому попробуй про Зону что-нибудь кричать, какая она вонючая и пакостная…
– Да понимаю я! – перебил он, мучительно морщась и растирая ладонями виски. – Как тебя… Алекс, все ясно, хватит трындеть!
Я кивнул.
– Вот и хорошо. Подруга, а мы с тобой становимся по сторонам от двери и, когда они внутрь заскакивают, вырубаем их. Сразу договоримся: я – первого, ты – второго, ну а дальше как получится.
– Ладно. – Она протянула руку.
– Что? – спросил я, глядя на ее ладонь.
– Нож давай.
– Это еще зачем? – удивился я.
Вывести Катю Орлову из себя оказалось очень легко. Глаза ее блеснули, кулаки сжались.
– Что значит зачем?! Это мой нож. Попользовался – назад давай!
Покачав головой, я отошел к двери, стал сбоку от нее.
– Алекс! Нож назад, я сказала, быстро!
– Подруга… – начал я.
– И не называй меня подругой! – Она еще повысила голос.
Марат, стоя на коленях рядом с окном, хмуро наблюдал за нами.
– Ого, да у тебя истерика начинается, – удивился я. – Ладно, не подруга, слушай: сейчас не в том дело, чей это нож. Нам отсюда выбраться надо, причем быстро, сама сказала. Ты – женщина, я – мужчина. Оружие будет у меня.
И тут она меня ударила. Резко, быстро, неожиданно – врезала ногой в бедро, я поставил блок, но оказалось, что это обманное движение, и на самом деле рыжая другое имела в виду – стукнуть меня ребром ладони по шее. У нее почти получилось, отвести и этот удар я не успел, только задрал плечо и нагнул голову, почти прижавшись к нему ухом, так что она попала мне по черепу. Ребро ладони у девчонки было как дерево, но и у меня череп не из ваты. Я отшатнулся, она с разворота нанесла удар другой рукой, но я отскочил и залепил ей оплеуху.
Это вышло неожиданно и для меня самого, и уж тем более – для Кати Орловой. Ладонь у меня широкая и тяжелая, как выяснилось, думаю, в голове у девчонки раздался оглушительный звон.
Рыжая упала на колени. Я сжал ее левую руку и вывернул, чтобы опрокинуть на пол мордой, то есть личиком, и выкрутить за спину обе руки. Женщина должна знать свое место, я считаю. Как и мужчина. Охотничьи ножи для мужчин, столовые – для женщин.
Но Катя Орлова так не считала. И прежде чем я успел уложить ее в позу номер два, она костяшками сжатых в кулак пальцев стукнула меня в то место, находящееся выше колен и ниже живота, которое так дорого сердцу каждого настоящего мужчины.
Боль разом отрезвила меня, прочистив голову от тупой ломоты в висках и затылке. Я едва не заорал, выпустил запястье девчонки, схватившись обеими руками за пострадавшую область, отскочил и ударился о стену. Вместе с болью пришла ярость – тихо зарычав, я бросился обратно, озверевший настолько, что почти всерьез вознамерился свернуть рыжей шею. Она привстала навстречу, поднимая руки…
Удар. Еще один. Звон в голове – да громкий какой! Комната качнулась, пол прыгнул вверх и врезал мне по скуле. Весь мир перевернулся…
Я моргнул.
И понял, что лежу на боку, прижавшись щекой к грязному линолеуму. В голове все еще гуляло эхо звона. Рядом в похожей позе лежала Катя Орлова, над нами стоял Марат.
Пластиковый нож был в его руках.
– Идиоты! Дебилы недоделанные! – тихо, с холодной яростью цедил он. – Вы, два придурка, один – дурак, другая – дура! Какого хрена вы деретесь в комнате рядом с теми, кто вас связал?! Вы совсем долбанулись оба?! Валить отсюда надо – а они друг другу интерфейсы бьют!
Злость оставила меня. Стало даже немного смешно – а ведь и вправду, как два кретина себя ведем. Вернее, как кретин и кретинка. Я приподнялся, потрогал голову над ухом, куда напарничек врезал кулаком, и сел, поджав ноги. Катя тоже села. Глаза ее горели, взгляд скакал с меня на Марата и обратно.
– Ладно, убедил, – тихо сказал я. – И вправду дурацкая ситуация. Все, пора сматываться отсюда. Дай нож, сделаем все, как я предлагал… – И я протянул руку.
– Хрен тебе, – ответил на это Марат.
– Почему? – спросил я.
– Да ты ж псих неуравновешенный! – Он глянул на рыжую. – Мы с ним что, и впрямь напарниками были? Где я такого напарничка себе откопал больного на мозг?
Я покачал головой.
– Не-е, это она больная. Видел же – первая напала. А я что не так делал? Ясно же, с ножом в такой ситуации мужик должен быть…
Катя резко встала, и от этого у нее, должно быть, закружилась голова – слегка покачнувшись, она отступила к стене, положила на нее ладонь. Я машинально шагнул к девчонке и приобнял за талию, поддерживая. Лицо ее исказилось, она оттолкнула меня. Вот чертова феминистка!
– Знал я одного мужика, – сказал я, отходя назад. – Причем не помню теперь ни как его зовут, ни кто он вообще такой был. Но вот помню, как он говорил: всем феминисткам надо перерезать фаллопиевы трубы и ссылать в Сибирь, снег убирать. Снега там много.
Марат поднял глаза к потолку, будто тоже пытался вспомнить, кто это говорил. У меня в голове встала картина: поздняя осень, холодно, ночь, костерок горит, вокруг сидят сталкеры, и один, сбежавший в Зону от злой жены, произносит эту фразу. На мгновение показалось даже, что в памяти медленно всплывает бледный овал лица, и вот сейчас я вспомню его имя, вернее, кличку… Как же его… И – заодно уж – как же меня?..
Нет. Будто черная стена в памяти, глухая, высокая. И все, что связано со мной, все мое прошлое – позади этой стены. Я по эту сторону, прошлое – по ту. Надо пробить в стене дыру, заглянуть за нее, но пока что на это нет сил.
Катя Орлова между тем приняла какое-то решение. Она мотнула головой, прикусила губу и сказала:
– Хорошо, мне не важно, у кого нож. Хотя я умею им пользоваться. Ясно? Поэтому я хотела его забрать: я знаю, что умею им пользоваться.
– Я тоже умею, – возразил я.
– Откуда ты это знаешь? У тебя память отшибло.
– Но ведь не полностью. Про Зону вот помню, про другое. И рефлексы остались. Поэтому…
– Нож у меня будет, – отрезал Марат. – Вы двое уже себя показали, я здесь самый уравновешенный. Ты, – он кивнул девушке, – разбей окно, как Алекс говорил, потом заслоняй комнату. Мы с ним встанем у двери. Я вырубаю первого, Алекс – второго. Только не спорьте опять, достали! Если и вправду к нам какая-то штука приближается, которая мозги ломает… Уберемся отсюда, потом будем решать, что дальше.
Ладно, делайте что хотите, – напряженным голосом произнесла рыжая, опускаясь на корточки и вдоль стены пробираясь к окну. – Но вы должны: раз – вытащить меня отсюда, два – помочь забрать мой контейнер, три – довести до места, где ждут остальные.
– Отсюда, может, и свалим, но как мы твой контейнер заберем? – проворчал я. – Откуда знать, где он вообще?
Она ткнула пальцем в стекло.
– Вон он.
Из нас троих я был единственным, кто еще не выглядывал наружу.
– Так, рекламная пауза, – сказал я. – Подождите еще немного, я тоже посмотрю, с кем сейчас дело придется иметь.
Марат молча встал сбоку от двери, Катя застыла рядом с окном. Я подполз к ней, выглянул, тихо спросил:
– Где мы вообще находимся?
– Город за ЧАЭС, – прошептала она. – То есть в северной части Зоны. Названия не знаю.
Сквозь окошко взгляду открылось что-то вроде комнаты для собраний. Большое помещение с высоким потолком, стулья, кафедра, в углу – железная стойка, там флагшток с обрывками флага. Это что, пионерлагерь какой-то бывший? Да нет, откуда ему в Зоне взяться. А знамя раньше красным было, с синими узорами, которые теперь выцвели. Похоже на армейский флаг. Военная база?
