Томас чуть не запрыгал от радости — приземистая постройка не давала ему покоя с тех самых пор, как он увидел бегунов, скрывшихся за ее толстенной дверью. Он выбрал сверкающий короткий кинжал с отделанной резиной рукояткой и нож с длинным черным лезвием. Впрочем, восторг Томаса угас довольно быстро: хотя теперь он хорошо знал, какие твари водятся в Лабиринте, все равно не хотелось думать о том, что оружие может однажды потребоваться.
Через час, поев и упаковав провиант, они уже стояли перед тяжелой стальной дверью, ведущей в Картохранилище, как Минхо назвал, бункер. Томасу не терпелось попасть внутрь.
Рассвет предстал во всем своем великолепии. Глэйд пробуждался: подростки сновали по площади, готовясь к новому дню, а в воздухе витал аромат жареного бекона — Фрайпан со своими подручными вовсю трудились на кухне, чтобы вскоре насытить несколько десятков голодных желудков. Минхо отпер замок, повернул круглую ручку, вращая ее до тех пор, пока изнутри не донесся отчетливый лязг, и потянул на себя. С громким скрипом массивная железная дверь отворилась.
— Только после вас, — с шутливым полупоклоном произнес Минхо.
Томас молча вошел в бункер. Легкое опасение, смешанное с крайним любопытством, овладело им настолько, что пришлось напомнить себе о необходимости дышать.
В темной комнате пахло плесенью и сыростью с таким сильным привкусом меди, что, казалось, ее можно было ощутить на языке. В мозгу мелькнуло расплывчатое воспоминание о том, как в детстве, будучи еще несмышленым малышом, он тащил в рот медные монеты.
Минхо щелкнул выключателем, зажигая несколько флуоресцентных ламп. Когда они разгорелись в полную силу, Томас смог рассмотреть помещение во всех подробностях. Простота убранства удивила: Картохранилище представляло собой почти пустое помещение шагов двадцати в длину с абсолютно голыми бетонными стенами. Прямо в центре стоял деревянный стол, окруженный восемью стульями. На столе, напротив каждого из стульев, лежали аккуратные стопки бумаги и набор карандашей. Помимо стола и стульев, интерьер комнаты составляли восемь ящиков, подобных тем, в каких на оружейном складе хранились ножи. Ящики были закрыты и стояли с равными промежутками друг от друга, по два возле каждой стены.
— Добро пожаловать в Картохранилище, — объявил Минхо. — Самое занятное местечко, которое тебе доводилось видеть.
Томас был немного разочарован — он ожидал чего-то более впечатляющего.
Юноша сделал глубокий вдох.
— Только хреново, что тут воняет, как на заброшенном медном прииске.
— А мне запах нравится. — Минхо выдвинул из-под стола два стула и сел. — Садись. Хочу, чтобы ты получил общее представление о месте, в которое сейчас отправимся.
Когда Томас уселся, бегун взял чистый лист бумаги, карандаш и принялся рисовать схему. Томас наклонился поближе. Минхо изобразил большой квадрат, занявший почти всю площадь листа, а затем разделил его на квадраты меньшего размера. Теперь схема походила на увеличенное поле игры в «крестики-нолики» — три ряда квадратов одинакового размера. В центральном квадрате он написал слово «ГЛЭЙД», а остальные пронумеровал цифрами от одного до восьми, начав с верхнего левого квадрата и далее по часовой стрелке. Напоследок Минхо нарисовал несколько коротких черточек, пересекающих линии.
— Это Ворота, — объяснил он. — Ты видел только те, которые ведут из Глэйда, но в самом Лабиринте есть еще четыре штуки — они ведут в первый, третий, пятый и седьмой сектора. Сами Ворота остаются на месте, но пути к ним постоянно меняются из-за перемещения стен по ночам.
Он замолчал и пододвинул лист к Томасу.
Томас принялся изучать нарисованный план, восхищаясь тем, что Лабиринт оказался таким четко структурированным сооружением. Минхо тем временем продолжал:
— Таким образом, Глэйд окружен восемью секторами, каждый из которых представляет собой изолированный квадрат. Мы целых два года бьемся, как рыба об лед, но так и не приблизились к разгадке. Единственное место, которое с натяжкой можно считать выходом из Лабиринта, — Обрыв. Но вариант годится, только если хочешь полетать и разбиться в лепешку. — Минхо стукнул пальцем по схеме. — Проклятые стены смещаются каждый вечер во всех местах одновременно — как раз в то время, когда у нас закрываются Ворота. Мы сделали такой вывод, потому что в другое время никогда не слышали грохота.
Томас оторвался от листа.
— Я не видел, чтобы хоть одна из стен двигалась, когда мы ночью застряли в Лабиринте. — Он был рад добавить крупицу информации и от себя.
— Главные коридоры в районе Ворот никогда не меняют местоположения. Стены, которые перемещаются, расположены значительно глубже.
— А-а, вот как…
Томас снова всмотрелся в грубую схему, пытаясь мысленно представить Лабиринт и каменные стены в тех местах, которые Минхо обозначил линиями.
— У нас всегда задействовано как минимум восемь бегунов, включая куратора. Один бегун на сектор. Чтобы обежать весь сектор, в надежде отыскать проклятый выход, требуется целый день. Затем мы возвращаемся и переносим план на бумагу. Один день работы — один лист. — Минхо кивком указал на один из ящиков. — Вот почему эти хреновины битком набиты картами.
Томаса вдруг посетила неприятная и в то же время пугающая мысль.
— Я что… заменяю кого-то погибшего?
Минхо замотал головой.
— Нет, мы просто тебя тренируем. Но кто-то из бегунов может попросить об отпуске. Не волнуйся, бегуны довольно давно не погибали.
Как ни странно, слова лишь усилили беспокойство, которое, как надеялся Томас, не отразилось у него на лице.
— Так, значит, у вас… уходит целый день, чтобы исследовать один несчастный квадрат? — спросил он, побарабанив пальцами по третьему сектору на карте.
— Ну, ты даешь. — Минхо встал и подошел к ящику прямо позади них, опустился на колени и, подняв крышку, откинул ее на стену. — Погляди сюда.
Томас встал и заглянул из-за спины Минхо в ящик, в который могло уместиться ровно четыре стопки бумаги. Как раз четыре стопки в ней и оказалось; доходили они до самого верха. Друг от друга карты мало чем отличались: грубые наброски квадратных секторов занимали собой почти всю поверхность листа. В правом верхнем углу всех карт значилась надпись «Сектор 8», далее следовало имя «Хэнк» и слово «Дата» с указанным за ней числом. На последнем листе фигурировало число 749.
Минхо продолжил:
— Мы с самого начала поняли, что стены двигаются, и тут же начали фиксировать их перемещения. Думали, что, сравнив местоположение стен по дням и неделям, сможем найти закономерность в движении. Так оно и получилось — расположение стен во всех секторах Лабиринта повторяется с периодичностью в месяц или около того. Дело оставалось вроде бы за малым: вычислить момент, когда откроются проходы, ведущие за пределы секторов, но вот проходов-то как раз и не обнаружилось.
— Два года прошло, — сказал Томас. — Неужели вы ни разу не доходили до такого отчаяния, чтобы остаться в Лабиринте на ночь и поискать проход после того, как стены переместятся?
Минхо посмотрел на него с нескрываемым раздражением.
— Чувак, звучит как оскорбление. Серьезно.
— Что?.. — смутился Томас. У него и в мыслях не было поддеть товарища.
— Мы в течение двух лет задницы надрываем, и теперь все, что ты можешь спросить, — почему мы такие слюнтяи, что ни разу не заночевали в Лабиринте? В самом начале нашлись смельчаки, попытавшиеся остаться снаружи на ночь. Все они погибли. Может, хочешь повторить их подвиг? Думаешь, один раз выжил, сможешь до бесконечности судьбу испытывать?
Томас смущенно покраснел.
— Нет. Извини.
Внезапно он почувствовал себя куском кланка.
С Минхо трудно было поспорить. В душе Томас понимал, что и сам предпочел бы возвращаться каждый вечер в Глэйд живым и невредимым, чем гарантированно встречаться с гриверами. При мысли о них он поежился.
— Ну так вот. — К огромному облегчению Томаса, Минхо снова перевел внимание на кипы карт в ящике. — Жизнь в Глэйде, может, и не такая сладкая, но, по крайней мере, мы тут в безопасности. Еды в достатке, есть защита от гриверов. Так что мы не имеем права просить бегунов остаться в Лабиринте на ночь, рискуя жизнью. Ни за что. Во всяком случае, не сейчас. По крайней мере, не раньше, чем конфигурация стен подскажет, что проход действительно может где-то открыться. Пусть и временный.
— Насколько вы приблизились к разгадке?
Минхо пожал плечами.
— Трудно сказать… Мы не знаем, что еще можно сделать, и это здорово угнетает. Но мы не имеем права пропустить хотя бы один день, так как есть вероятность, что как раз в этот самый день проход и правда где-нибудь откроется. Мы не имеем права сдаваться. Ни в коем случае.
Томас удовлетворенно кивнул — решимость Минхо ему импонировала. Как бы плохо ни обстояли дела, но если они сдадутся, станет еще хуже.
