— Хорошая девочка, — похвалил Корин. — Что ты хочешь узнать?
— Только не обижайтесь… Там, откуда вы пришли, все мужчины такие волосатые?
— Кирка, угомонись! — шуганула Земфира Варваровна. — Не обращайте внимания, Люцифер батькович. У нее суицид замешен на сексуальном неврозе.
— Почему же? Отвечу. — Корин не понимал, почему ему так приятно беседовать с двумя полоумными. Единственное, что смущало, — трепетная голубая жилка на шее девахи. — Не спеши туда, детка. Мужчины там разные, но они тебе не понадобятся. Вот в чем штука.
— Совсем не понадобятся? — огорчилась Кира. — Значит, это буду не я, а другая?
— Там все другое. Но намного лучше, чем здесь.
— Чем же лучше? — усомнилась Кира. — Если там не будет любви, что же хорошего?
— О-о, — мечтательно протянул Корин, — словами не объяснишь. Любовь — это грязь, детка. А там — осуществление всех желаний. Сама увидишь.
— Поскорее бы, — прошептала Кира, не отводя от Корина восторженных глаз. — Пожалуйста, возьмите меня с собой! Ну что вам стоит?
Корину пришлось сделать усилие, чтобы от нее оторваться. Голубая жилка сводила с ума. Он перевел взгляд на толстуху.
— Ирина, куда ее увезли?
— Откуда мне знать? Наверное, в какой-нибудь притон. Послушай Кирку, Люцифер батькович. Она тебе больше подходит. У нее мозги набекрень. Анька тебя разочарует. В ней слишком много человеческого. Ей даже не успели сделать лоботомию. Все откладывали, откладывали, вот и дооткладывались. Тут и приказ пришел.
— Чей приказ?
— А то сам не знаешь.
— Кириенки, что ли?
Земфира Варваровна сипло заржала.
— Удивляешь, любезный. Есть звери пострашнее Кириенки. С нами-то что будешь делать? Придушишь или как?
— Ой, пожалуйста, ну пожалуйста, — заново всполошилась Кира. — Убейте поскорее.
— Одно могу обещать, — уверил Корин. — Когда найду Анека, вернусь и за вами. Помоги найти, Ира.
— Да что ж, слышала краем уха, будто Микки Мауса поминали.
— Кто такой?
— Люцифер батькович, ты словно с луны свалился. Знаменитый олигарх Трихополов. Грех не знать.
Корин напряг память — и она послушно вызвала из небытия образ черно-белого человечка, говорливого и подвижного, похожего одновременно на черта из табакерки и на светлоокого Леля со своей дудочкой. Еще будучи начинающим бизнесменом, Корин удивлялся, что есть же такие люди, которые без мыла проскользнут в любую щель. Он никогда не завидовал Трихополову, но отдавал должное его умению превращать в золото, подобно Мидасу, все, к чему прикоснется.
— Зачем ему понадобилась больная девушка?
— У богатых свои причуды. И потом, сия тайна вообще велика есть. Зачем люди соприкасаются друг с другом? Одни с теми, другие с этими… И всегда невпопад. Этот вопрос мы скоро поставим на фракции.
— Все равно должно быть какое-то логическое объяснение.
— Анька красивая, — встряла Кира. — Но в постели я ничуть не хуже. Хочешь попробовать, ангел?
— Еще слово, бесстыдница, — предупредила Хакамада, — и я тебе врежу.
Корин понял, что больше ничего не добьется от полоумных, но и того, что узнал, достаточно. С появлением на горизонте Трихополова задача усложнялась, но это лишь взбудоражило его. На секунду он заколебался. Оставлять свидетелей глупо, но…
— Девочки, поклянитесь, что никому не расскажете обо мне.
— Клянусь демократией, — гордо заявила Земфира Варваровна. — Не беспокойся, Люциферище, нам по-любому никто не поверит.
Кира сползла с постели и вцепилась в его колени.
— Пожалей, ангел! Убей меня, убей!
Корин осторожно отпихнул ее ногой, дивясь вспыхнувшему в глубине оледенелого сердца огоньку. Вокруг темной поникшей головки страдалицы мерцало голубоватое сияние. Он нагнулся, пальцем прижал жилку на ее шее. Девушка в экстазе прошептала:
— Смелее, любимый, еще смелее… Ну!
В коридоре опамятовался и несколько мгновений собирался с мыслями. Что за наваждение накатило? Жалость была ему неведома, да и при чем тут жалость? К оставленным за дверью нелепым созданиям он испытал что-то вроде чувства родства: словно два куска кровоточащего мяса оторвал от себя.
И тут в конце коридора появился человек в вечернем костюме, разряженный, как на бал, с танцующей походкой, и мозг Корина мгновенно просигналил: опасность! На ярком свету люминесцентных ламп он не мог отчетливо разглядеть его черты, но сразу догадался: это охотник. Хуже того, танцор знал, на кого собирался напасть, потому что заранее, издалека передернул затвор пистолета, который держал в руке. И двигался как хорошо тренированный боец. И остановился ровно на такой дистанции, которую трудно преодолеть одним прыжком. Первое, что пришло в голову: подлюка-доктор каким-то образом освободился от пут и вызвал охрану. Вот к чему приводит малейшая небрежность. Но как только мужчина заговорил, это предположение исчезло, хотя Корин не взялся бы объяснить — почему?
— Одно лишнее движение, — предупредил мужчина, — и у тебя в башке появится дырка, голубок.
Корин вспомнил, что на нем белый халат, и повел себя так, как, по его представлению, должен вести себя сотрудник «Белой дачи»: изобразил растерянность, легкий испуг и одновременно возмущение.
— Кто вы? Что вам нужно?
Охотник, высокий и стройный, но худенький, как стайер — наверное, Корин мог бы переломить его двумя пальцами, — представился официально:
— Майор Сидоркин, особый отдел. Не рыпайся, парень. Стань лицом к стене и подними руки вверх.
— Не имеете права! — Корин сдвинулся вперед, майор синхронно отступил, вытянул руку — и Корин почти физически ощутил, как траектория полета пули уперлась ему в переносицу.
— К стене, сука! — рявкнул Сидоркин, наверняка перебудив весь этаж.
У Корина не осталось сомнений, что ублюдок выстрелит, и он послушно повернулся спиной. Он не сомневался, что легко справится с досадной помехой, которую представлял собой оборзевший вооруженный мент, но сначала собирался узнать, откуда тот так внезапно появился. Если действительно из каких-то органов, а не из больничной охраны, то, значит, секретная служба каким-то образом села ему на хвост. Сам по себе такой поворот событий мало его беспокоил, но все же создавал некоторые трудности в дальнейшем поиске Анека. У этих спецслужб, насколько он помнил, имелась вредная привычка впиваться в намеченную жертву намертво. Их специально для этого тренировали, как бульдогов.
— Мы законы знаем, — пробурчал он. — Будьте любезны, покажите удостоверение.
Сидоркин двумя ударами по ступням раздвинул пошире Корину ноги и привычно обшарил могучее туловище. В душе он ликовал. Все расчеты подтвердились, и интуиция не подвела. Двое суток бессменного дежурства принесли свои плоды. Сегодня он упрочил блестящую репутацию сыскаря. Никто не знал, что он здесь. В самой психушке он тоже никому не объявлялся. Провел две ночи без сна, без жратвы, прячась в больничном саду, завшивел и оголодал, но результат налицо. Он с удовлетворением представлял рожу полковника Сергованцева, когда доложит ему, что маньяк задержан. Конечно, он нарушил множество инструкций, но так он поступал всегда, когда игра стоила свеч. Предпочитал триумф в чистом виде, не разбавленный ничьим посторонним вмешательством.
Два часа назад, задремав в травяной пещерке в больничном саду, очнулся как от толчка, и ухватил краем глаза черную тень, мелькнувшую в балюстраде второго этажа. Сначала решил, что померещилось, сказалось напряжение бессонных ночей, но вскоре получил подтверждение: долгожданный гость наконец-то пожаловал — быстро вспыхнувшее и потушенное окно на втором этаже, возбужденные мужские голоса, потом женские… Однако сейчас, производя задержание, он усомнился в своем успехе — не тащит ли пустышку? Разумеется, маньяки умеют прикидываться кем угодно, а в критической ситуации проявляют чудеса изворотливости, но этот держал себя уж больно независимо и отреагировал на появление вооруженного незнакомца точно так же, как отреагировал бы любой нормальный человек. Ладно, подумал Сидоркин, разберемся в более благоприятной обстановке.
— Удостоверение? — переспросил он, изучив поросший пегой шерстью затылок, чисто выбритую щеку. — А в рожу не хочешь?
— За что в рожу, — обиделся Корин, не делая, впрочем, резких движений. — Может, скажете, чего надо? Я никуда не убегаю.
Опять нормальный тон слегка напуганного, но ни в чем не повинного человека. Сидоркин достал из кармана пластиковый браслет с застежкой-капканом.
— Давай руку… Бежать тебе некуда, голубок. Считай, добегался.
— Вам придется отвечать за самоуправство. Это медицинское учреждение, а вы себе позволяете…
Что он себе позволяет, Сидоркин не услышал. Протянув назад руку, к которой майор уже прикоснулся браслетом, Корин подпрыгнул и, согнув колени, обеими ступнями отшвырнул противника к противоположной стене. Это был никакой не прием, а пластичное звериное движение, которое нельзя предугадать и за которым уследить невозможно. У Сидоркина осталось впечатление, что волосатик сломался в позвоночнике и вывернул себя наизнанку. Впечатление мимолетное, как блик солнца из-за туч. Падая, он выронил пистолет и в следующую секунду обнаружил, что прижат к полу силой, намного превосходящей его собственную. Сперло дыхание, и в животе возникло ощущение, будто по нему стукнули бревном. Совсем близко увидел оскаленные клыки и две горящие свинцовые проплешины. И все же майор успел себя похвалить: не ошибся, нет, это тот самый маньяк, которого он ловит (почти поймал!). Теперь это очевидно.
