– Значит, к ближнему бою готовятся, – вздохнул Александр. – Рыцарские кони в броне?
– В броне. Панцирь на груди и железная пластина на морде. Переносье прикрывает.
Александр задумался. Спросил вдруг:
– Сколько полная рыцарская броня весит?
– Не взвешивал, Ярославич… – растерялся Полочанин.
– Так взвесь! – резко сказал Невский, но тут же взял себя в руки. – Конь в броне, рыцарь в броне – с места рысью не тронешься, разгон нужен. Зато коли разгонятся – не остановишь.
– Одно слово – свинья, – вздохнул Яков. – А брони я взвешу. Мое упущение, князь.
– Срочно вели Домашу одного такого рыцаря мне привезти. Живого или мертвого, но лучше живого. И потом пусть дружину отводит свою и Миши Прушанина тоже… – Невский подумал, похмурился. – К Чудскому озеру.
Домаш был на редкость исполнительным человеком, но и до него дошли слухи, что ливонцы получили крупное рыцарское пополнение и усиленно готовятся к решающему сражению. Понимая, как Невскому дорого время, он сразу же отправил дружину, куда было указано, оставив при себе небольшой отряд наиболее опытных воинов. И, выполняя приказ, напал на рыцарский дозор, но воинское счастье на сей раз ему изменило, и князю Александру доставили в смертных санях не ливонского рыцаря, а самого Домаша Твердиславича.
– Эх, Домаш, Домаш… – только и сказал Невский.
Он не просто любил новгородского воеводу за доблесть и преданность, рассудительность и спокойное достоинство. Он уже определил ему место в битве именно с учетом этих качеств – самое трудное, в центре боевого порядка во главе «чела», то есть центрального полка, на который падал первый, и самый тяжкий, удар ливонской «железной свиньи». Теперь вместо него приходилось искать такого же стойкого и опытного командира, и Александр все время думал об этом.
Вскоре подошел Ярун с ополчением, и Невский тут же спросил у него совета.
– Отдай мне свою спешенную дружину, а Гаврилу Олексича поставь на левую руку во главе дружины покойного Твердиславича.
– А почему не наоборот? – без улыбки спросил князь: сейчас ему было не до улыбок.
– А потому, Ярославич, что за моей спиной встанет ополчение, а они меня знают и мне верят.
– Ну, а ополчением кто командовать будет?
– Есть такой, – улыбнулся Ярун. – Олексич ко мне Буслая привел с его татями. Уж его-то мои ополченцы хорошо знают, как раз для них воевода.
– Это правда, драться он умеет, – в глазах Невского блеснула усмешка. – Они с Мишей пол-Новгорода переколотили. – И, подумав, добавил: – Как только Андрей отцовскую дружину приведет, собери всех воевод, дядька Ярун. Место поедем искать, где с ливонцами встречаться.
4
До прибытия дружины Невский не терял даром времени. К нему водили знатоков Чудского озера из местных жителей, каждого он подробно расспрашивал, и в результате у него сложилось мнение, что лучшего места для битвы, чем урочище Узмень, ему не найти. И как только пришла отцовская дружина, ночью выехал в урочище с воеводами, советниками и опытными воинами, на которых полагался.
К тому времени вернувшийся Гаврила Олексич уже принял осиротевшую дружину Домаша. Он не беспокоил Александра – да и никто не беспокоил, каждый занимался своим делом, и даже перестановки в командовании воеводы провели без его участия, – но радость настолько распирала его, что не выдержал и приехал к Невскому чуть раньше назначенного часа.
– Что в Новгороде слыхать? – отрывисто спросил князь.
– О моей свадьбе разговоры, – широко улыбнулся счастливый жених. – Почтишь присутствием, Ярославич?
– Когда?
– После битвы с рыцарями.
– Чего же не до? – усмехнулся Невский.
– Так боязно молодую вдовой оставлять.
– С такими мыслями ко мне больше не подходи.
– Шучу я так, Ярославич, – Гаврила Олексич продолжал несокрушимо улыбаться. – В битву женихом идти надо. Ярости больше.
– Мне не ярость твоя нужна, а ясная голова, – проворчал Александр. – Ярости у твоих дружинников хватит, каждый за Домаша посчитаться хочет. В Буслае уверен?
– Уверен, Ярославич. Он в Новгород во славе мечтает вернуться.
– Тогда ступай и вели ему с нами на озеро ехать. Есть у меня одно соображение насчет его ратников.
Из отцовской дружины Александр взял с собой в урочище только князя Андрея да почему-то Сбыслава. Но отряд выглядел внушительно, потому что воевод, советников да опытных воинов, мнением которых Невский дорожил, набралось много. Поспешали всю ночь, к рассвету прибыли на крутой берег урочища Узмень, где их ждали два местных рыбака.
– Что углядели, отцы? – спросил Невский.
– Иди за нами.
Старики отвели князя на высокий обрыв. Впереди смутно поблескивало огромное озеро, левее чернела одинокая скала.
– Вороний камень, – пояснил один из стариков. – До другого берега, Соболицкого, семь верст.
– Снег в этом месте еще зимними ветрами сдуло, – добавил второй. – Видишь, как лед блестит?
– Сбыслав, проскочи до Вороньего камня и глянь оттуда, виден ли обрыв, на котором мы стоим.
Осторожно сведя аргамака на лед, Сбыслав вскочил в седло и помчался к скале. Все молча смотрели за ним, и когда конь упал на льду, многозначительно глянули на князя.
– У него жеребец еще не перекован, – с неудовольствием отметил князь Андрей.
– У ливонцев тоже, – усмехнулся Александр. – А что, отцы, куда тут ветер по утрам дует?
– С берега, Александр Ярославич. Утром с берега, вечером с озера. Всю зиму так.
Вернулся Сбыслав. Ввел чалого на обрыв, пешком подошел к Невскому.
– От Вороньего камня обрыв не виден, Ярославич. Лед припорошен снегом, скользко. Даже коня не удержал.
– Не побился твой аргамак? – спросил Андрей.
– Он падать умеет.
– Савка, накорми да обогрей наших проводников, – сказал Александр. – Примите мою благодарность, отцы, очень вы мне помогли.
Дождался, когда Савка уведет рыбаков, сказал негромко:
– Стало быть, здесь их и встретим. О чем думаешь, дядька Ярун?
– Место доброе, – согласился Ярун. – Даже ветер с берега, лучникам стрелять сподручнее. Только с чего это рыцари на льду битву принимать станут, Ярославич? Воины они опытные.
– В Палестинах эти опытные воевали, – заметил Яков Полочанин. – А полезут потому, что так им Псков легче обойти.
– Если так прикидывать начнем, то и бить нас начнут, – вздохнул Невский. – Нельзя врага недооценивать, нельзя, товарищи мои, за это большой кровью расплачиваются. Будем считать, что по доброй воле на лед они не полезут. Значит, надо их сюда заманить.
– Субедей-багатур туменом пожертвовал, чтобы Удалого на Калку привести, – сказал Ярун.
– Он и людей не считал, и с людьми не считался. – Невский нахмурился, подумал, вдруг оживился. – Ярун и Андрей, выделите лучших всадников под команду Сбыслава оденьте их поярче да понаряднее, мой стяг дайте. Разгроми их дозоры, Сбыслав, заставь «свиньей» построиться и приведи эту «свинью» сюда в боевом порядке.
– Понял тебя, Ярославич! – радостно заулыбался Сбыслав.
– Только не горячись, очень прошу, не горячись, – предупредил князь. – В битву не ввязывайся, кусай их беспрестанно, но вовремя отходи. Олексич, дай ему двадцать добрых лучников для прикрытия.
– Я тебе укажу, кого именно, – сказал Ярун. – Мне Чогдар их уменье показывал. Только проследи, чтобы им новые лапти сплели. Свежее лыко хорошо лед держит.
– И пусть Урхо лично у всех коней подковы посмотрит. – Невский помолчал, мысленно проверяя самого себя. – Так, с передовым полком вроде разобрались. Теперь о дружинах правой и левой руки. Главная задача: не позволять рыцарскому клину развернуться. Трудно придется, знаю, но надо, надо заставить ливонцев атаковать головной полк в лоб. Чело в чело.
Князь замолчал, представив себе всю жестокость предстоящего столкновения разогнавшейся рыцарской «железной свиньи» со стоящей в пешем строю собственной дружиной. Он понимал, что жертвует ею, но иного выхода не видел. Да и не было этого иного выхода.
– Поначалу надо сдержать их, дядька Ярун. Порыв сбить, сломать само рыло «свиньи», а когда поймешь, что сбил, расступись и жми с боков. Саму голову жми, но напора не ослабляй.
– Я понял, Ярославич.
– Тогда они на тебя, Буслай, навалятся.
– Сдюжим, Александр Ярославич. – Буслай гулко вздохнул вдруг пересохшим горлом.
– Помолчи, – строго одернул Невский. – Мне от тебя не сила нужна, а воинское соображение. Дюжь сколько сможешь, только пятиться не забывай. К обрыву вот этому их подводи. А когда почуешь, что обрыв рядом, расступись. Быстро расступись, чтоб ливонцы в берег врезались. Рыцари тяжелые, кони их к этому времени устанут, вот тут-то они и затопчутся. Вот тогда пусть мужики твои за багры хватаются и начинают рыцарей с седел стаскивать. А которые половчее, пусть ножами-засапожниками жилы их коням режут. Свалка должна начаться, и тогда мы с братом отцовской свежей дружиной по тылу их ударим. Сзади.
