– Согласен, бывает. Но в данном случае компьютер ничего не приукрасил. Композиция сверстана из двух десятков фотоснимков. Видны даже вертикальные каннелюры – снизу, видите? Мало того, по данным геомониторинга Путорана, каждый год датчики отмечают в этих местах электромагнитную пульсацию выше фоновой.
Северцев вспомнил свой поход на Алтай в позапрошлом году. Там тоже все началось с появления источника радиации, а в результате он нашел «ухо, горло и глаз», олицетворявшие собой самые настоящие «приборы» нижней – «надъядерной цивилизации» Земли. И хотя ортодоксальная наука так и не признала его открытие, отмахнувшись даже от факта существования «подземной птицы», это не умаляло уверенности Олега в истинности существования в глубинах планеты иной жизни.
– Не знаю, возможно, вы правы.
– Прав, – усмехнулся Вексельман. – Путорана практически не изучено, у наших ученых нет ни сил, ни средств, ни времени на исследование плато. Возьметесь посмотреть, что это за гора?
Северцев вежливо улыбнулся.
– В мои планы эта экспедиция не входит.
– Понимаю, и все же. Доставка, экипировка, средства, коммуникации – мои, я финансирую все затраты. Поход к пирамиде, – я назвал ее Маяком, – ваш. Подходят вам такие условия?
Северцев задумался, разглядывая гору; так и подмывало назвать ее пирамидой.
– Могу добавить, – прищурился Вексельман. – Существует еще одна причина для экспедиции. Первый мой посланец не дошел до Маяка. Два месяца назад он отправился на Путорана, однако добрался до Котуйской горы, отправил вертолет назад и пропал. На связь не вышел ни разу. Поиск с вертолета ничего не дал.
– Два месяца назад?
– В мае. Возможно, мы поторопились, в мае там еще зима, но сейчас лето, погода наладилась. Ничего, что я вас пугаю?
– Уловка двадцать два, – проговорил Северцев.
– Что?
– У Хеллера есть роман «Уловка-22». Но это к делу не относится. Просто вы умеете уговаривать людей.
– Так вы согласны?
– Нет. То есть мне надо подумать. Ваш посланец…
– Это был опытный человек, специалист по выживанию в экстремальных условиях. Феликс Воля, не слышали?
– Нет.
– Думайте, но недолго. Могу позвонить завтра, или лучше сами позвоните, когда надумаете.
– Один вопрос.
– Да?
– Каков ваш личный интерес в данном походе? Насколько мне известно, вы далеки от археологии, истории и геофизики.
– Ну почему, я человек разносторонних взглядов, люблю не только старинные вещи…
– Яйца Фаберже, – хихикнул Сема.
Вексельман посмотрел на него мельком.
– Картины, книги, прочие раритеты, но и старинные мифы, легенды, предания, эзотерические тексты. Мне очень хочется знать, что скрывает под собой Маяк… или что оно там на самом деле. Вы не изучали эвенкийские сказания о Путорана?
– Нет.
– Любопытные тексты. Недавно их записали со слов уцелевших эвенков этнографы Московского археоскриптологического института. Хотите почитать?
– Скорее да, чем нет.
– Мне нравится ваш подход, – растянул губы в усмешке Вексельман, хотя глаза его остались изучающими и холодными. Он порылся в ящике стола, на котором стояла подставка монитора, нашел крохотную прозрачную коробочку с диском внутри. – Держите, вам понравится.
– Золотая Баба, – снова хохотнул Сема. – Клад Колчака.
– Не только, – спокойно возразил Вексельман; по-видимому, он хорошо знал характер своего однокашника и относился к нему с терпеливостью врача. – Кроме Бабы и клада Колчака на территории Путорана много тайных схронов, захоронений и таинственных развалин. Это и дольмены, и пещеры, и капища, и следы сооружений древней Орианы. Кстати, Путорана переводится как «Путь к оранам», то есть к предкам-гиперборейцам. А Золотую Бабу и я не прочь отыскать. По легенде, она передавалась из рук в руки как статуя богини Юноны, стояла на Ладоге, а в Сибирь ее в десятом веке перевезли волхвы.
– По другой легенде, – осторожно вставил Северцев, – Золотая Баба создана предками якутов в незапамятные времена, еще до рождения Христова.
– Вполне возможно, – легко согласился Вексельман. – Мифы на то и мифы, чтобы скрывать истину, одновременно сохраняя сакральную суть явления. Баба – хороший объект для поисков…
– Еще бы – полтора метра чистого золота, – ухмыльнулся Сема.
– Но меня больше влекут следы Орианы-Гипербореи, – закончил Вексельман.
– Почему вы предложили идею отыскать пирамиду именно мне?
– Потому что вы уже путешествовали по Северу и знаете климат тех мест, их особенности и быт местных народов. Это важно.
– Чаще всего да.
– И еще момент: я хотел бы предложить вам спутника.
Северцев сыграл желваками.
– Если вы действительно читали досье на меня, то должны знать, что я путешествую один.
– Исключения бывают?
– Нет.
– Что ж, ваше право. С вами, если вы согласитесь, пойдет только один человек – проводник по имени Эльбай, он из местных, эвенк, хорошо знает Путорана.
Северцев встал:
– Спасибо за угощение. Я вам позвоню.
Вексельман проводил гостей до машины, посмотрел на Марского:
– Останешься?
– Я бы с удовольствием, – виновато проговорил Сема, – но в шесть жду сантехника.
– Тогда до свидания.
– До свидания, – сказал Северцев, садясь в «Мерседес».
Сема плюхнулся рядом.
Машина почти бесшумно выехала за территорию усадьбы Вексельмана.
– Ну, как он тебе? – полюбопытствовал Сема.
– Вполне, – неопределенно ответил Северцев. – Умный, решительный, целеустремленный. Хотя я так и не понял, за каким чертом его понесло на Путорана. Неужели он и в самом деле верит, что та горка – пирамида?
– Спросил бы.
– Спрошу еще.
Через полчаса Северцев вышел из машины у дома, попрощался с приятелем и вошел в подъезд, не заметив неприметной наружности паренька, проводившего его внимательным взглядом.
Весь вечер он изучал материалы, предоставленные бизнесменом. Кроме легенд и сказаний, окутывающих плато Путорана, на диске была записана и предыстория космической съемки (интересно, каким образом Вексельману удалось добыть снимки?), а также информация о культовых объектах вроде Мим Яра, тальвегов и столбчатых уступов, известных также как Бастионы. Кроме того, там же присутствовали сведения о климате и природных особенностях края.
Вообще плато, занимавшее площадь, равную двум третям площади Франции, чем-то напоминало затерянный мир Конан Дойла, хотя его фауна была не в пример беднее.
На территории Путорана, граничащего на севере с Таймыром, росли лиственнично-еловые леса – до высот в полкилометра, затем шел пояс редколесья, за ним располагалась кустарниковая тундра, а еще выше – каменистая и лишайниковая тундры, оседлавшие преимущественно водоразделы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
