– Война! Свобода! – подхватила молодежь.
– Невозможно! – беззвучным голосом сказал Цетег.
– Это правда! – раздался другой голос, Кальпурния, который вбежал вслед за Альбином. – Даже более, – война уже началась. Велизарий высадился в Сицилии с тридцатитысячным войском. Большая часть городов сдалась ему без сопротивления, другие он взял и теперь переправлялся в южную Италию и высадился в Региум. Население везде сдается ему, готы бежали. Теперь он идет к Неаполю.
– Это ложь, все ложь! – вскричал Цетег, говоря более сам с собою, чем с другими.
– Однако, – насмешливо обратился к нему Сильверий, – ты кажется, не особенно рад этим победам. Посмотрим, сдержишь ли ты свое слово, подчинишься ли Велизарию первым, как обещал!
Все планы Цетега погибли. Он увидел, что трудился все это время напрасно, и не только напрасно, но даже на пользу врага: Велизарий в Италии с большим войском, а он остался обманутый, бессильный. Всякий другой опустил бы руки. Но на него были устремлены все взоры, и никто не должен видеть его отчаяния. Если прежние планы рушились, он решил составить новый.
– Ну, – продолжал Сильверий, – что же ты сделаешь?
Цетег не удостоил его взглядом.
– Велизарий высадился, – спокойно сказал он, обращаясь к собранию, – и я иду к нему.
И мерным шагом, совершенно спокойный, он прошел мимо Сильверия. Последний хотел прошептать какую-то насмешку, – но слова замерли на его устах, потому что префект бросил на него такой взгляд, который ясно говорил: «Не торжествуй, священник, – тебе будет отплачено за этот час».
И победитель Сильверий в страхе замолчал.
Глава 6
Со времени объяснения с отцом Валерии, Тотила остался гостить на вилле. Как ни был вооружен старик против него, но его жизнерадостная натура оказала и здесь свое обычное влияние: с каждым днем старик все более ценил и примирялся с ним. Вскоре он убедился, что Тотила, хотя и гость, но действительно не варвар, что он образован лучше, чем многие знатные римляне. Притом и в политических взглядах у них нашлось много общего: оба они одинаково ненавидели византийцев, их хитрость, коварство, деспотизм, льстивость, нетерпимость, и оба одинаково любили Италию. Правда, старик не дал еще согласия на брак дочери, но не препятствовал молодым людям проводить вместе целые дни. И они, счастливые настоящим, не торопили его.
Так шло время. Вдруг у берегов Сицилии появился флот Велизария. Тотила, как начальник южно-итальянского флота, обязанный заботиться о безопасности берегов Италии, тотчас поехал навстречу византийцам узнать, зачем они явились. Так как Велизарий получил приказ не начинать враждебных действий, пока не получит распоряжения от Петра, то на вопросы Тотилы он ответил миролюбиво, объяснив, что его послали против морских разбойников, появившихся у берегов Африки. Тотила должен был удовлетвориться этим ответом. Но он понимал, что морские разбойники – предлог, что Византия думает начать войну. Вследствие этого он тотчас послал гонца в Равенну к королю за подкреплением. Теодагад, заключивший уже условие с Петром, не только не выслал подкрепления, но отозвал в Равенну и те суда, которые стояли в южных гаванях, так что у Тотилы осталось только два сторожевых корабля. Понятно, он не мог с ними не только защищать, но даже наблюдать за византийским флотом.
У старика Валерия были богатые владения на юге Италии, около Региума. Так как Тотила ожидал, что византийцы высадятся именно в тех местах, то он убедил старика перевезти наиболее ценное имущество в Неаполь. Старик решил отправиться туда лично, чтобы сделать там распоряжения на случай долгой войны. Юлий, который также все это время гостил у него, должен был теперь сопровождать его. А так как Валерия не хотела оставаться одна в пустой вилле, то решили взять и ее, потому что Тотила думал, что в ближайшие дни опасности еще не будет.
Приехав туда, старик нашел, что имение сильно запущено, и решил остаться там на несколько недель, чтобы привести все в порядок. Между тем появились грозные признаки. Тотила посылал к нему гонца за гонцом, с предостережением и просьбой поскорее выехать оттуда, но старик презрительно отвечал, что личное присутствие его необходимо, а бежать от греков он считает позором: Валерия же не хотела покидать отца в опасности. Наконец Тотила решил ехать сам и во что бы то ни стало убедить упрямого старика выехать из опасной местности.
В гавани, у которой лежало имение Валерия, Тотила увидел другую галеру, на которой приехал богатейший купец Италии, корсиканец Фурий Агалла. Они вместе вышли на берег и радостно приветствовали друг друга, как хорошие старые знакомые. Подойдя к воротам, они расстались: Тотила пошел искать Юлия и Валерию, а Агалла отправился к старику. Много лет уже они вместе вели торговлю, и старик Валерий очень любил и уважал красивого, умного и смелого торговца, и очень обрадовался, увидя его. После сердечных приветствий они занялись делами. Когда расчеты их были кончены. Фурий сказал:
– Валерий, я приехал не только для расчетов. У меня есть еще одно, гораздо более важное дело. Знаешь ли ты, что во всей Италии очень скоро закипит война? Я еду из Африки и встретил флот Велизария. Он говорит, что его послали против морских разбойников, но это вздор: против разбойников не высылают таких флотов. Я говорил с ним: он день и ночь грезит о богатствах Италии. Вот почему я поторопился сюда, чтобы предупредить тебя. Велизарий высадится здесь, а я знал, что с тобою – твоя дочь.
– Моя Валерия – римлянка. Она не испугается.
– Да, но ведь Велизарий ведет не греков, а самых ужасных варваров: скифов, гуннов, массагетов, аваров. Горе, если твоя красавица-дочь попадет в их руки.
– Этого не будет! – вскричал старик, хватаясь за кинжал. – Но ты прав: лучше отправить ее в безопасное место.
– Валерий, во всей Италии теперь нет безопасного места, – вскоре война распространится по всему полуострову. Вот почему я решил… И голос его задрожал. – Поэтому я хотел теперь, сегодня высказать тебе то, что давно уже лежит у меня на сердце.
Валерий догадался, о чем он будет говорить. Он давно уже заметил привязанность Агаллы к его дочери и очень охотно отдал бы ее этому богатому купцу, сыну своего старого друга. Однако, зная безграничную гордость и мстительность корсиканца, он хотел было удержать его от дальнейшего объяснения, но тот продолжал:
– Отдай мне твою дочь, Валерий. Ни один человек не может оградить ее в это опасное время так, как я. Я увезу ее на собственных кораблях в Азию, Африку, – и, где бы она ни пожелала поселиться, ее всюду будет ожидать дом, дворец, которому позавидуют королевы. Я буду беречь ее больше, чем свою душу.
