— Какой же ты …
— Какой? Неправильный? Не обсасываюсь со всеми подряд на улице?
Она ошарашенно молчала.
— Ты бы ещё его в мою машину посадила, для наглядности. Вдалеке было не разглядеть ваши языки.
— Заткнись!
— Это почему? Ты чего ожидала? Другого? Может я должен был морду ему набить как тогда в «Сицилии»? Или встать перед тобой на колени и умолять выбрать меня?
— Как ты можешь так себя вести после того, что я видела?! Ты был с этой… — слов, чтобы характеризовать его спутницу не нашлось. — Как можно сравнивать ЭТО с поцелуем?
— Что ты видела? Ничего не было. Она сама припёрлась. По сравнению с вашими страстными лобзаниями это ничто.
— Да уж конечно. Было заметно, как ты сопротивлялся!
— Так и было.
— Да я просто рано пришла! Приди на полчаса позже, застала бы тебя кувыркающегося в постели с этой, до предела опустившейся, девкой — откуда слова взялись теперь, неизвестно.
— Опустившейся? — Кирилл разозлился. Как она может осуждать кого-то, если ведёт себя не лучше. Его крик отразился эхом по улице. — А чем ты отличаешься от неё? У тебя один мужчина на всю жизнь? Или это не ты висела на шее Колесникова на глазах у всего института? А может, это не ты извивалась подо мной? Стонала на всю квартиру? Просила ещё? Чем ты отличаешься? У тебя две руки, две ноги и между ног так же, как у всех. Аааа, я понял. Деньгами! У тебя нет в них потребности, ты делала всё бесплатно. Богатые родители, своё дело, перспективы, престижный универ, и не надо бить голову чем за него платить. Ты принцесса и можешь себе позволить любые аморальные поступки, не думая о плачевных последствиях! Отвечать же не придётся. В этом отличие?
Язык прилип к нёбу, такое сравнение, точнее, приравнивание, было слишком. Жуткая обида, зарождающаяся в душе ненависть и бессилие. Перед ней стоял парень, которому она посмела признаться в любви, так и не дождавшись ответа. Парень, который стал настолько нужным, что она изменила свою жизнь под него, пожертвовала своими друзьями. Как дура надеялась на развитие отношений, на то, что он изменился, распланировала их будущее. Всё рухнуло в один день.
— Зачем ты бежал за мной? — еле слышно, изо всех сил держа слёзы, прошептала она.
Кирилл поумерил свой пыл. Может, понял, что наговорил лишнего, может, пожалел, видя её состояние.
— Объясниться. Вряд ли мы ещё когда-нибудь сможем поговорить. Хочу, чтобы ты знала — это всё. Я тебя не прощу. Я никогда не прятался, ты прекрасно знала, кто я и чем живу, а ты оказалась двуличной.
— Да что ты несёшь?! Я была честна с тобой, как ни с кем, и теперь жалею об этом. Ты заблуждаешься, и очень скоро это поймёшь, но будет поздно. Час назад я готова была вымаливать прощение, ползая перед тобой на коленях. А сейчас хочу сказать только это: пошёл ты! Пошёл ты в жопу, Руднев!!! Возвращайся в свой реальный мир, пей, кури, спи со всеми подряд. И пусть это будет единственной радостью в твоей жизни, потому, как иного ты не заслуживаешь. Ни любви, ни счастья, ни настоящих друзей, ни семьи. Ты не умеешь ценить, понимать, прощать! Все человеческие качества тебе чужды. Главное успешно кончить, и желательно, несколько раз за день. Ты хоть кого-нибудь любишь кроме себя? Хоть мама удостоилась этой чести?
Кирилл смотрел молча, черные глаза светились болезненной усталостью. Скулы сжаты и выступают, мышцы на лице напряглись.
— Нет, не отвечай. Не нужно. Мне неинтересно. Я говорю тебе — всё. Не ты, а я! Это я тебя не прощу. Ты никогда не отмоешься от всех этих шлюх, для того, чтобы прикоснуться ко мне. Приятного вечера, не провожай, — голос сорвался. Предательские слёзы не могли потерпеть ещё минуту. Алёна отвернулась, даже не пытаясь посмотреть на него в последний раз. Кроме отвращения в данный момент она ничего не испытывала.
— Куда ты идёшь? Вызови такси и или позвони Антону.
Если бы она хотела ответить, то вместо слов раздались бы дикие рыдания. Плотно сомкнув губы, приказывая себе дышать, девушка удалялась от своего надуманного принца. А он стоял и смотрел вслед, пока одинокая, слегка прихрамывающая, фигура не исчезла из поля видимости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тебя я люблю. К сожалению.
***
Нога болела всё сильнее. Неужели вывихнула лодыжку?! Небольшой пролесок между домами стал пристанищем. Алёна отошла подальше от дороги, села прямо на землю, облокотилась на дерево и задрала брючину. Насколько возможно было разглядеть в темноте — щиколотка неотёчная, значит всё нормально. Да уж, нормально. Сдерживаться больше не надо, она разрыдалась. Никогда раньше не было так паршиво, даже не знала, что так бывает. Лучше бы Кирилл разрядил пистолет ей в грудь. Сейчас смерть казалась лучшим исходом.
Алёна плакала и плакала. Запускала руки в волосы и с силой сжимала у корней, впивалась пальцами в землю, вырывала траву, загоняя под ногти грязь. Что делать дальше? Как преодолеть отчаяние, затопившее всё внутри. Слезы и боль уйдут со временем, а как быть с любовью? Как вырвать её из сердца? В книжках таких советов не давали. Надо было жить в реальности, Лиза была права. Теперь она совершенно не приспособлена к жизни, не испытывая обид и предательства раньше, не знает как теперь с ними справиться.
Неизвестно сколько времени девушка провела сидя на земле. Организм исчерпал силы, слезы прекратились. Судорожные сокращения диафрагмы при каждом вздохе не помешали задремать. Разбудил холод. Ноги затекли, коленки, ладони и локоть по-прежнему горели, но больше всего пылала душа. Алёна встала и поплелась искать выход. Примерно час блуждания по посёлку увенчался успехом. Кто-то свыше сжалился над ней, пост секьюрити замаячил впереди.
Удивленный охранник оглядел девушку и встревоженно спросил:
— Вам нужна помощь?
— Как вызвать сюда такси?
— Может скорую или полицию?
— Нет, только такси, пожалуйста.
В машине было тепло, но продрогшее тело не унималось, отбивало дрожь в такт музыке. Водитель предлагал помощь, воды, таблетку и с сочувствием поглядывал на заплаканную пассажирку, прибывающую далеко не в лучшем виде. Алёна украдкой позволила себе улыбнуться. Как много замечательных, учтивых мужчин вокруг. Почему из всех она выбрала самый наихудший вариант?! В рюкзаке зазвонил телефон, учитывая, что на часах два ночи, удивление мешалось со страхом, пока она пыталась его отыскать. Звонила мама. Не теряя времени на догадки, которые могут возродить недавнюю истерику, она указала водителю на магнитолу и ответила после того, как музыка стихла.
— Алёнушка, прости, что разбудила! Не могу ждать до утра, — мамин возбужденный, плаксивый голос заставил сердце опуститься в пятки.
— Что случилось, мам???
— Маша родила. У нас появился внук! Твой племянник! Мы с отцом так счастливы, что прямо сейчас захотелось тебе рассказать.
— О Боже, мам, я так испугалась. То есть, я тоже очень рада! Очень, мамуль! Поздравляю, — Алёна всё-таки заплакала. — Как прошли роды? Как Маша?
— Всё хорошо. Завтра созвонимся и расскажу подробности. Спи, моя родная.
— Спасибо, что сообщила, до завтра. И мам … я так хочу быть сейчас с вами. Люблю вас.
— И мы тебя очень любим, прилетай скорее.
Мама отключилась. Алёна рассказала таксисту, потому, как игнорировать его заинтересованный взгляд было кощунством.
— Ух ты. Поздравляю!
— Как Вы думаете, это событие стоит отметить?
— Разумеется, — мужчина игриво подмигнул.
— Тогда отвезите меня в «Тархас».
— Ну вот! Другое дело.
Есть в жизни такой закон: если где-то счастье умирает, то где-то непременно рождается. Алёна радовалось, что недолговечное, безвозвратно потерянное счастье, воскресло в её семье.
Глава 39
Клубная музыка долбила по ушам. В полупустом зале она казалась громче обычного. Будний день, да и завсегдатаи этого заведения сегодня отдыхают в другом месте. Ну и хорошо, меньше шансов встретить знакомые институтские лица.
Первым делом Алёна посетила уборную. Отмыла черные руки, кое-как избавилась от растекшейся и размазанной по всему лицу косметики. Затем распустила волосы и разложила пряди так, чтобы хоть чуть-чуть прикрыть опухшие глаза. Немножко пудры и румян, блеск для губ — теперь вполне можно сойти за уставшую. Кого она обманывала?! На неё смотрела зареванная, несчастная девушка с красным носом. И это не предел. Слёзы продолжали пробиваться и следовать по накатанным дорожкам.
