— Да никто и не говорит, что все. Но большинство, уж точно.
— А вы уверены, что он согласится? Я ведь ему нарассказывал, каким великим он стал в последствии.
— Уверен. В конце концов, он и сейчас, ОСОБЕННО после твоих рассказов, хочет гетманом стать. И мешающего ему Бута уберёт без сомнений. Или он в историю как особенно совестливый вошёл?
— Чего нет, того нет. Много чего стыдного за ним числится.
— Значит, будем за ним внимательней поглядывать.
Под конец совещания вкратце обговорили крымский вопрос. Посланец к хану, его родственник по материнской линии, пока вестей не слал. Но надежда, что Инайет поверит посланцу, была. Кстати, хану было сообщено, что именно ему приписано зверское убийство всего посольства Султана в Москву. Оставалось надеяться, что ни в какой Стамбул после этого он не поедет, будет с удвоенной энергией воевать с Кантемиром, верным, на данный момент Стамбулу.
Тщательно обговорили предложение Аркадия об организации в областях под владычеством Польши и Литвы грабительских шаек маскирующихся под панские отряды. Налёты и грабежи, что в Малой, что в Великой Руси, были широко распространённым явлением. В Польше были выродки бравировавшие судебными приговорами против себя. Один даже одежду ими себе подшил. Некоторое увеличение такого явления никого особо не обеспокоит. Но поначалу надо было наладить разведку. Чем и поручили заняться характернику Свитке. Который и без того ведал сбором сведений с лирников, шатавшихся по всей Малороссии. Намеченные планы по строительству промышленности требовали денег, несколько удачных грабежей могли здорово пополнить пустую казну на это благородное дело.
С призывом к немцам и чехам переселяться на свободные земли, было решено погодить. Всё же обеспечить безопасность переселенцев в данный момент было затруднительно. Однако за неведомой всем, кроме Аркадия картошкой и мастерами-плавильщиками и кузнецами постановили послать немедленно. В самом конце мероприятия Аркадий вспомнил возвращение из морского похода.
— Ещё одно важное дело есть. Как только мы вернулись из похода в море, в нём разразился сильнейший шторм. Застань он нас на волнах, не все смогли вернуться. Можно сказать, вернулись целыми случайно.
— Ну и что? — удивился Васюринский. — Дело обычное, когда везёт, а когда и не очень. Всё в руках Господа, он один определяет, быть ли шторму, доброму попутному ветру, или ещё чему.
Аркадий невольно почесал зудящую, от растущей бороды, челюсть. Увидев, ЧЕМ И КАК бреются запорожцы, он решительно и бесповоротно выбрал имидж донского казака.
— Определяет, конечно, погоду Бог. Однако, вы все не могли не слышать о том, что некоторые люди способны предугадывать погоду на день или два. Если мы найдём таких людей, поселим их в портах, Азове, Темрюке, Тамани, наладим, с помощью голубиной почты, сообщение между ними, то наше благополучие в море будет зависеть уже не только от одного бога.
— А от кого ж ещё? От дьявола, что ли?
— Нет, не от дьявола. От себя, от своей головы, кою господь бог нам даровал, что бы мы ею пользовались для размышлений, а не только для ношения шапки.
Идея метеобюро вызвала у характерников живейший положительный отклик. Были и сомневающиеся, ведь господь осудил гадания разные, однако их успокоили и уговорили. Поручили новое дело Жучиле, не раз жаловавшегося на ноющие к перемене погоды раны.
Дела прогрессорские
Черкасск, … 7146 года от с.м
Взбодрившись на море, прибыв на сушу Аркадий занялся продолжением введения новшеств в жизнь. Первым делом ему захотелось внедрить маскирующую окраску на струги. Казаки обожали появляться перед противником неожиданно, поэтому эта его идея встретила полное понимание и поддержку. Словесные.
Во-первых, вся верхушка казачества, не только донцы, но и прибывшие на Дон запорожцы, были заняты подготовкой похода на Азов. Табор должен был тронуться на днях, а то и дело, как всегда, вылазили разные нехватки и ошибки в прежних расчетах.
Во-вторых, никто не знал какой конкретно краской необходимо красить паруса стругов. Сами низкосидящие корпуса кораблей в окраске вряд ли нуждались. Увидеть их можно было совсем уж с малого расстояния. Хотя на обширное обрамление из тростника маскирующие пятна нанести стоило бы.
В-третьих, производства красок на Дону не было вообще. Как, впрочем, и всех остальных производств. Следовательно, их предстояло организовать, что не имевшего опыта строительства промышленных предприятий Аркадия не радовало. Уж если совсем честно, приводило в отчаянье. Когда он начинал прикидывать, сколько и чего надо сделать, чтоб у нарождающейся державы появился, хотя бы слабенький шансик на выживание, ему плохо делалось. Отчаянье захватывало его, нарушало сон, лишало сил. Если бы не поддержка Васюринского, которого с всё большим основанием можно было назвать его другом, он бы бросил всё к чертям и запил. Благо спиртное, не смотря на голод, на Дону было.
Но, «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». Интенсивный труд на благо, чего уж там, человечества помогал выбросить мрачные мысли из головы, переплавить отчаянье в дополнительный стимул к работе.
О существовании Мазилы, бывшего монаха-иконописца, он узнал на второй день поисков знатоков красок. А нашёл его на третий. Не высокий по меркам попаданца, массивный, с частой проседью в густой, окладистой бороде, мрачным взглядом тёмно-карих глаз, Мазила не производил впечатления интеллигента. Даже средневекового. А вот на борту струга атакующего купеческое судно наверняка смотрелся органично.
На контакт Мазила шёл крайне неохотно. О причинах смены профессии говорить отказался совсем. К предложениям Аркадия поначалу отнёсся с обескураживающим безразличием. Не интересны ему были планы по маскировке казацкого флота. У попаданца сложилось впечатление, что, слушая его, казак думает о чём-то своём, скорее всего, очень не весёлом. В прежней своей жизни Аркадий не задумываясь, бросил бы эту затею и легко переключился на другое дело. Но, вспоминая слова одного великого, хоть и крайне чёрного политика, не было у попаданца других знатоков красок.
Несколько часов Аркадий пытался найти ключик к душе Мазилы, кстати, своего крестильного имени, как и монашеского, казак Аркадию не торопился называть. Попаданец, всерьёз озаботившийся сделать струги менее видимыми на море, не отступал. Затрагивал в разговоре разные темы, пытался найти хоть какие-то струнки в душе собеседника, чтоб уговорить его вспомнить старое, производство красок. И, в конце концов, нашёл. Мазила согласился заняться богоугодным делом. Именно такой аспект, прикрытие православных воинов от взглядов иноверных врагов, убедил Мазилу взяться за производство красок.
Они обговорили, какие конкретно цвета нужны для окраски парусов. Мазила быстро понял, зачем нужны пятна на них, но по поводу оттенков возник спор. Решили покрасить несколько стругов в разные оттенки серо-синего, с разными по величине пятнами. Оплату работ по добыче необходимых для производства красок ингредиентов обязался сделать, из трофеев добытых на разгроме турецкого посольства, Васюринский. Позже предполагалось брать за окраску парусов и судов деньги.
Переложив хоть одно важное дело на чужие плечи, Аркадий занялся доводкой до ума деревянных кирас. Он уже несколько раз собирался бросить это дело, в которое кроме него мало кто верил, но появившееся у него упрямство не позволяло попаданцу не завершать начатое. Тем более, этих кирас произвели уже несколько десятков. Точнее, в большинстве полукирас, прикрывающих только спереди. Но некоторые казаки посчитали необходимым сделать себе полные кирасы. С окраской их по идее превращения в подобие чертей, до присоединения к делу Мазилы не ладилось. Но с его помощью удалось сделать несколько ярко выкрашенных чертячьих банд. Оставалось сожалеть, что деревянный шлемы, делавшие своих носителей совершенно не похожими на людей (для обитателей семнадцатого века), от удара ятаганом или выстрела пистоля защитить никак не могли.
Производство гранат, по эстетике не ахти каких привлекательных, а по убойному действию, откровенно слабоватых, продолжалось уже без участия Аркадия. И, проведя несколько испытаний, старшина решила, что эти гранаты неплохая выдумка.
Привезли Аркадию и уголь, о котором он рассказывал на совете атаманов. Из двух разных мест. Интересовались, можно ли с его помощью плавить железо?
Попаданец уголь посмотрел. Ну, чёрный. В одном мешке более крупные и блестящие куски, в другом — мелкие и без блеска, просто чёрные. Пришлось повторять рассказ о крекинге, превращении угля,[13] да не всякого, в кокс. Наподобие превращения дерева в древесный уголь. Впрочем, показ горения угля произвёл впечатление на казаков. Как и рассказы о гневе господнем за вырубку лесов, необходимости их посадок на месте вырубок. Решено было немедленно создавать запасы угля в донских станицах для отопления их зимой. Лес и на струги мог пригодиться. А искать, какой уголь подходит для получения железа, он предложил кузнецам.
