Есть и такие строки:
Я не делал вреда никому,И никто не чинил мне дознанья.Я встаю с петухами и воз свой тяну,У соседей снискал я признанье.
На смену эпикурейству приходит скептицизм:
Если Бога в землях нет иных,Во Франции он есть — в том нет сомненья,Что делать Господу среди живых,Которые его не любят ни мгновенья.
Между тем Земля обетования, столь дорогая сердцам века предыдущего, превращалась, по словам того же поэта, в Землю терзания. В 1257 году появилась некоторая надежда. Монголы, словно поток, наводнили Малую Азию и приблизились к сирийским границам. Было весьма сомнительно, что западные государи и византийский император согласятся вмешаться. Еще менее можно было ожидать, что бароны Святой Земли объединятся и будут проводить единую политику в отношении как монголов, так и арабов. Верные самим себе, они продолжали ссориться. Вторая волна монголов под предводительством внука Чингисхана, Хулагу, опустошила мусульманскую Сирию и при поддержке Боэмунда Антиохийского и латинских баронов накрыла Дамаск. Другие представители знати, чтобы противостоять Боэмунду, встали на сторону султана Бейбарса и его мамелюков, совершив столь большую по своим последствиям ошибку, что это было равносильно предательству и даже хуже: они подписали смертный приговор королевству Иерусалимскому. Ибо перед лицом опасности арабы в который раз оказались на высоте: они прекратили раздоры и объединились под командой Бейбарса. Последний напоминал Саладина, но, будучи столь же непримиримым, он был начисто лишен его рыцарского характера. 3 сентября 1260 года Бейбарс разбил монголов у Айнжалуда, навсегда остановив их продвижение. Он распорядился убить султана Раира и после его смерти стал единственным авторитетом среди мусульман, что невероятно подняло его и без того высокий престиж. Теперь ничто не препятствовало ему отвоевать королевство Иерусалимское, разве что Крестовый поход, впрочем, весьма маловероятный. Бейбарс не проявил ни малейшей поспешности; напротив, он тщательно подготовился к задуманному шагу, обстоятельно взвесил свой план, стянул войска, орудия и боеприпасы.
Лишь в начале 1265 года он предпринял внезапную атаку. В ходе сокрушительного нападения он занял Кесарию (27 февраля), Арсуф (26 апреля) и многочисленные менее важные опорные пункты противника. В следующем году он овладел замком тамплиеров в Сафете, где перерезал всех защитников. В 1268 году под его ударами пали Яффа (7 марта), Бофор (5 апреля), Баньяс (26 апреля) и Антиохия (15 мая). Маневренность его войск и их численность позволяли ему одновременно осуществлять операции на севере и на юге. К этому периоду относится случай с Гастейном, отраженный во французской и каталонской версиях Устава. Небольшая крепость Гастейн относилась к Антиохийскому бальяжу и находилась в начале долины Оронта. Антиохия пала, и тамплиерам Гастейна неоткуда было ожидать помощи. Одного из них, брата Ги д'Ибелина, до того охватило отчаяние, что он тайно покинул крепость и предложил Бейбарсу капитуляцию. Однако и после подобной измены тамплиеры решили сопротивляться, но наемники, не принадлежавшие к Ордену, отказались жертвовать собой. Рыцари остались лицом к лицу с приближающейся армией султана. Они поспешно разрушили крепость, постарались, насколько смогли, уничтожить запасы продовольствия и отступили в замок Ла Рош-Гийом, где было менее опасно. Магистр Тома Берар в это время находился в Акре. Узнав о падении Антиохии и не имея возможности оказать помощь Гастейну, он отправил туда брата Пельпора передать приказ об отступлении. Пельпор застал беглецов в Ла Рош-Гийоме и препроводил их в Акру. Они умоляли простить им их оплошность, учитывая драматическую ситуацию, в которой оказались. Мнение капитула по поводу санкций в отношении их разделилось. Одни считали, что следует исключить их из Ордена, поскольку они без приказа магистра оставили вверенную им крепость. Другие предлагали простить виновных, учитывая их намерения и сложные обстоятельства. Вопрос оставался нерешенным. Возможно, магистр, руководствуясь мотивами, которые нам неизвестны, запросил мнение капитула Запада — простая юридическая консультация. И мнение сложилось такое, что, хотя тамплиеров Гастейна и можно извинить за утрату крепости, их все же следует считать виновными, поскольку они не до конца ее разрушили и уничтожили не все хранившиеся в ней запасы. Вследствие этого их лишили, согласно Уставу, орденского облачения сроком на один год и один день. Эта мера была избрана неслучайно. Она свидетельствовала о том, что магистр Тома Берар не терпел послаблений и был поборником жесткой дисциплины. В то время как вокруг них все рушилось, тамплиеры оставались верны себе, сохраняя чистоту и твердость. Но под маской внешней суровости, несмотря на самую пылкую убежденность, — сколько невысказанной скорби и какое чувство собственного бессилия! Один из них, чье имя неизвестно — иногда его называют Оливье Тамплиер, — излил свой гнев и боль в поэме, написанной на провансальском языке, которая сохранилась до наших дней:
«Гнев и боль давят мое сердце, они овладели мной с такой силой, что я с трудом заставляю себя жить дальше. Ведь подвергается поношениям Крест, который мы несем во имя Распятого. Ни Крест, ни закон более ничего не значат, они более не могут защитить нас против неверных турок, проклятых Богом. И кажется вдруг, что Господь на их стороне, нам на погибель. Сначала они завоевали Кесарию и взяли штурмом крепость Арсур. Эй, Господь Бог, куда подевались служители и миряне, которые сражались на крепостной стене Арсура? Увы, Восточное королевство потеряно, и, по правде говоря, оно никогда не сможет возродиться. Не надейтесь, что Сирия печалится об этом, ведь она объявила и поклялась, что ни одного христианина, насколько это в ее власти, не останется в стране. Они переделали в мечеть церковь Святой Марии, а так как ее Сын, который должен был бы скорбеть об этом, витает в облаках, мы вынуждены вместе с ним мириться с таким положением! Истинные глупцы те, кто собирается сражаться с турками, потому что Иисус Христос не имеет к ним претензий. Они побеждали и будут побеждать, как ни тяжело в том признаться, французов и татар, армян и персов. Они знают, что каждый день готовит нам новые унижения, ибо Господь бодрствует в другом месте, а Магомет красуется своим могуществом и умножает блеск египетского султана. Папа оказал великодушие французам и провансальцам, которые помогли ему одолеть немцев. Он демонстрирует великую ревность, ибо наш Крест не ровня турскому, и он ратует за Крестовый поход на Ломбардию…»
Вот так-то! Хотя это еще не конец. К несчастьям Святой Земли добавилась война гвельфов и гибеллинов в Ломбардии. Папа действительно выдавал те же самые индульгенции добровольцам, сражавшимся за него против немцев. Он забыл, как призывал к Крестовому походу в Святую Землю. Он даже подверг отлучению маршала Ордена тамплиеров (Этьена де Сиссея), обвиненного в том, что воспрепятствовал папскому легату вербовать солдат для отправки якобы в Святую Землю. Можно представить, насколько глубоки были смятение и боль рыцарей Храма, покинутых и даже преданных их покровителем! Это позволяет острее ощутить горечь поэмы Ira et Dolor («Гнев и боль»), процитированной выше.
Когда Гийом де Божё после десяти лет странствий по Европе, ходатайств перед государями и безответных просьб вернулся в Акру, он обнаружил следующую картину: Иерусалимское королевство после победоносных кампаний Бейбарса сократилось до территории городов Акры, Триполи, Тортосы, Бейрута (Барута) и прибрежных крепостей Атлита и Сайеты. Княжество Антиохийское перестало существовать. Южные опорные пункты — Кесария, Яффа, Арсуф попали в руки мусульман. Замки тамплиеров Бофор, Шастель-Блан и Сафет пали вместе с замком госпитальеров, считавшимся неприступным. Госпитальеры еще удерживали Маргат, а немцы Монфор. Однако было очевидно, что они долго не продержатся. К счастью, смерть Бейбарса в 1277 году и распри его наследников отсрочили неизбежный конец. Исламский мир распался на части, лишившись настоящего лидера, что, впрочем, не мешало мусульманам совершать рейды вокруг городов, все еще находившихся во власти христиан. Великий магистр Ордена Храма, равно как и Великие магистры госпитальеров и тевтонских рыцарей позабыли про свою спесь и объединили усилия, хотя спасти положение могло лишь чудо, ведь помощи ждать было неоткуда. Второй Крестовый поход Людовика Святого, даже окольным путем на Тунис, мог бы спасти Святую Землю или, по крайней мере, обеспечить некоторый период затишья. Смерть Святого короля перечеркнула эти надежды. Оставалось только ждать и постараться удержать то, что удалось спасти после разгрома. Но во имя чего? Куда делись смельчаки, готовые пуститься в паломничество по святым местам? И кто кроме рыцарей-монахов решился бы теперь воевать за Святую Землю ради христианства? Они одни продолжали считать себя хранителями этой земли и в своем химерическом упорстве настаивали на спасении чести Церкви, когда она сама отступилась, отвернулась, избрала иной путь.
