Не отталкивает, даже притягивает меня к себе. Значит, не злится, и действительно мне верит!
— Когда, Андрей? – спрашивает вдруг Марина, приподнимая бедра, и позволяя снять с нее белье.
— Что?
— Когда у нас будет этот медовый месяц?
Не хочется больше врать, ведь я и сам не знаю, когда он будет. Сейчас уезжать – безумие и самоубийство. Либо ищейки из органов найдут, либо люди Пахана, лишившегося ценного должника. Либо свои же — из конкурентов.
— Скоро, милая, — накрываю ее грудь руками, и Марина выгибается мне навстречу. – Как только я решу некоторые проблемы – мы улетим. Медовый месяц затянется на всю жизнь, честное…
— Да, честно слово, — сердито перебивает Светлячок, и притягивает меня к себе. – Лучше поцелуй меня!
ГЛАВА 47
Месяц спустя
Андрей
— Я так ничего и не узнал, — признается Артур. – Со всеми, с кем мог, связался, но так ничего, кроме слухов и не узнал. Даже имя Пахана неизвестно – лишь кликуха из девяностых.
Киваю. Тоже все связи подключил, и ничего не узнал.
Кто-то смеялся, считая, что я верю в «босса русской мафии», считающегося мифическим. Кто-то говорил, что он давно в тюрьме сгнил, и его именем прикрываются разные проходимцы. Некоторые утверждали, что Пахан давно завязал, и в какой-нибудь Думе заседает, или виноградниками в Италии владеет, ведя спокойную жизнь.
Большинство в него не верит, конечно, а я… раньше смеялся, конечно, но в глубине души всегда в него верил. Не бывает такого, что некая система, пусть и криминальная, работает без главы. Ведь убирали зарвавшихся «князьков» типа меня – кого-то закрывали, кого-то свои же выпиливали.
А некоторые – те, кто за свою безопасность параноидально беспокоился – неожиданно ловили инсульты. Были и передозировки, хотя я точно знал, что наркотой эти передознувшиеся никогда не увлекались.
Убирали их. И, думаю, это было сделано по приказу Пахана.
Но кто он? Тяжело убежать от человека-тени. От многорукого человека, который может оказаться кем угодно – тем же Артуром, например. Сяду в самолет, пропаду с радаров, и на моих же глазах убьют сначала всю мою семью, а потом меня – и это в лучшем случае. В худшем – жить оставят, зная, что именно я тому причина.
Я бы именно так и поступил на его месте – долги отдавать нужно.
— Рой дальше, — приказываю Артуру. – Не жалей денег, подключай все связи, проверяй даже безумные теории! Но не светись особо – ни Пахан, ни его люди не должны знать, что я ищу его.
— Хорошо. А что ты будешь делать, когда найдешь его? – интересуется вдруг Артур.
Что буду делать? Так далеко я еще не загадывал, но… да ответ, в принципе, ясен. Думаю, Артур тоже знает ответ.
— Сначала постараюсь договориться по-хорошему, пряча в рукаве козырь – его слабое место. Жену, детей… что угодно, — отвечаю я, чувствуя омерзение от самого себя. – А если не получится заключить этот договор – думаю, ты понял, что я сделаю.
В конце концов, какое мне дело до чужой семьи, если моя в опасности?!
— Есть ведь посредник, который к тебе в СИЗО…
— Посредник пропал, и ты сам это знаешь. Теперь вся связь через сеть: дают задания и сроки. Все!
И задания эти становятся все сложнее, и сложнее. А сроки – короче.
— Я подставляюсь, Артур, — через силу выдавливаю я. – Мне уже в спину дышат, все знают, что поставки организовываю я. Доказательств пока нет, но это – дело времени. От слежки оторваться становится почти невозможно – ты не видишь этого из-за разъездов, но иногда я кружу по городу, и возвращаюсь домой, не в силах от хвоста оторваться. Меня пасут, и рано или поздно посадят – уже навсегда. И тогда Пахан меня просто спишет: одно дело – доказать, что то видео – фейк, а другое – замять все мои недавние «заказы». А поймают меня…
Замолкаю, предлагая Артуру самому додумать. Поймают меня – всех остальных просто уберут. Некоторых – тех, кто мало знает – посадят, а остальных спишут в утиль.
— Буду искать. Но кое-что я узнал, и Пахана это не касается, — морщится Артур. – Давид вернулся. По Москве без охраны разгуливает, не боится ничего. Что-нибудь предпринять?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Давид… мразь!
Перед глазами снова – будто вчера это было – Марина. Потерянная, в добре разочаровавшаяся. Избитая, напуганная, еле живая… и это все он!
— Я сам с ним поквитаюсь. Номер его дай, — голос пропадает от накатившей, почти забытой ярости, которая до добра меня никогда не доводила.
В детском доме мои вспышки вызывали лишь ответную агрессию со стороны воспитателей, и несколько недель я проводил под препаратами, превращающими меня в овощ. В армии они приводили к сильнейшим дракам, когда не видишь – друг перед тобой, или враг.
А потом появилась Марина, которая, сама того не зная, справилась с живущим во мне безумием. Но Давид жить не должен!
Артур выходит, и через минуту мне приходит сообщение с контактом Давида. Набираю его, не теряя времени:
— Привет, друг!
— Андрей? – в голосе Давида, против моего ожидания, страха нет.
И это странно – разве не он сбежал от меня в Лондон, спрятавшись за спину влиятельного отца с его охраной?
— Рад, что мой голос ты помнишь, — говорю тихо, с наслаждением смакую слова, ведь в голове картина: Давид лежит на земле, а я превращаю его лицо в месиво. – Я тоже не забыл. Ничего не забыл…
— Андрей, — перебивает меня он, — я не хочу воевать. Вернулся – не скрываюсь, готов перед Мариной извиниться за все. Любая компенсация, все, что угодно! Я повзрослел, осознал, что натворил, и больше никогда не причиню вам зла!
— Хочешь извиниться? – радуюсь я. Говорю быстро – в такт быстро бьющемуся сердцу, которое поет. – Давай встретимся! Сегодня! На юге Москвы, склад на проезд Техн…
— Нет. С жизнью я прощаться не намерен. Когда готов будешь к нормальному диалогу – звони.
В трубке раздаются гудки, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы снова не набрать его. Или поехать, найти, и выбить из него все дерьмо. Останавливает лишь осознание, что засекут меня сразу же, и это будет прекрасным поводом меня посадить.
Встаю со стула, намереваясь вернуться домой – к Марине, скучающей по нашему сыну, с которым мы общаемся лишь по видеосвязи. Лишь она сейчас мне поможет – поможет прогнать чудовище, живущее во мне, которое лишь крови желает. И мести.
Вот только, мне кажется, помощь нужна самой Марине – она изменилась. Стала тихой, молчаливой. Смотрит на меня строго, и от этого взгляда сбежать хочется, что я и делаю, уходя в гостевой дом. Но хватает меня от силы на час, а затем я возвращаюсь к ней – и Марина всегда ждет меня.
Иногда я думаю, что она знает про все. И меня знает лучше, чем я сам. А после приходит сомнение – Светлячок просто мучительно скучает по Захару, который каждый день учит новые слова, о которых она узнает от своих родителей. И виноват в этом я.
Уже на выходе телефон снова звонит, и номер у меня не определяется.
— Да.
— Андрей, не советую трогать Давида, — говорит механический голос. – Что-то случится с ним – и можешь прощаться со своей молодой женой!
Это кто такой смелый?
— Не советую мне угрожать! Номер узнать – дело пары минут, и ты – шавка – отвечать будешь наравне со своим хозяином – Давидом!
Мне отвечает механический смех – пробирающий своей искусственностью.
— Щенок! – отсмеявшись произносит мой анонимный собеседник. – Смешная угроза – ничего ты мне не сделаешь, хоть и мечтаешь! Решил сам позвонить, и предупредить насчет Давида, раз уж ты так усиленно жаждешь встречи со мной! Кстати, именно Давида тебе и стоит поблагодарить за свое освобождение – это была его идея.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Усиленно ищешь… идея Давида… что?
— Молчишь? – хмыкает Пахан – и это именно он. – Думал, ты будешь более общительным! Надеюсь, ты понимаешь, что свободу от меня получишь лишь тогда, когда я сам решу?
