Во время обеда Иероним Петрович снова подозвал секретаря. Тот подал лист бумаги. Командующий пробежал глазами напечатанное на машинке, поставил свою подпись и передал лист мне. Это был приказ о премировании меня двухмесячным окладом и предоставлении мне и жене путевок в санаторий.
Зимой 1936 года Иероним Петрович приехал на нашу строительную площадку.
Я, как всегда в его приезды, почувствовал себя в каком-то внутреннем напряжении: вдруг заметит какие-нибудь неполадки! А он вместо официальных разговоров пригласил меня на празднование дня рождения его жены на дачу в Гнездово.
Семья Уборевичей занимала там простой рубленый дом, без каких бы то ни было излишеств. Внутренняя «отделка» - строганые бревна, самая скромная мебель.
Гости были самые разные: заместители командующего Жильцов и Апанасенко, командир корпуса Ковтюх, рядовые командиры из штаба округа, секретарь командующего Смирнова с мужем.
Когда кто-то поднял бокал за здоровье хозяина дома, Уборевич запротестовал:
- Нет, нет, пожалуйста, без подхалимажа! Сегодня день жены, и я у нее праздник отнимать не хочу. Давайте что-нибудь споем! Кто затянет?
Полилась певучая «Гляжу я на небо...», потом «Если завтра война, если завтра в поход...», «Орленок». Уборевич подпевал, хотя сильным голосом не обладал. В промежутке между песнями кто-то спросил:
- Иероним Петрович! А что, война будет?
- От нас зависит, - ответил он. - Враг только сильного боится. Но о войне будем думать завтра с утра. А сейчас- танцы!
Он завел патефон, подошел к жене, вместе с Ниной Владимировной закружился в танце. Пошли танцевать и все.
А. А. Новиков. ЕГО ДОБРОЕ ИМЯ.
ДВАЖДЫ ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА ГЛАВНЫЙ МАРШАЛ АВИАЦИИ А. А. НОВИКОВ
Двадцать шесть лет прошло с тех пор, как командарм 1 ранга Иероним Петрович Уборевич трагически погиб в расцвете своих сил, а люди, лично знавшие этого незаурядного человека и крупного советского полководца, до сих пор с большой любовью произносят его имя и хранят его образ в своих сердцах.
Впервые я узнал об Иерониме Петровиче в марте 1920 года.
Борис Иннокентьевич Кузнецов, в прошлом офицер генерального штаба, был тогда начальником учебной части нижегородских пехотных курсов и читал нам курс тактики.
Однажды на занятиях, характеризуя старый генералитет, в том числе и главарей контрреволюции Деникина, Врангеля, Колчака, Корнилова, Юденича, Кузнецов противопоставил им плеяду советских полководцев - Фрунзе, Тухачевского, Каменева, Егорова и других. Назвав Уборевича, он добавил, что это самый молодой из всех командующих армиями, очень талантливый и перспективный военачальник.
«В 22 года - и командует армией, - поражались за обедом курсанты, - а мы - его сверстники - еще только учимся командовать отделением или взводом! Кто же он такой? Почему ему доверили такое большое дело?»
Все мы готовы были отдать жизнь за молодую Республику, и редкий молодой человек тех лет не мечтал стать похожим на героев, идущих во главе войск на бой с врагами Отечества. Уборевич, видимо из-за возраста, больше всего импонировал таким мечтателям, и я снова обратился к Кузнецову:
- Как же это получается, Борис Иннокентьевич? Молодые люди командуют на фронтах армиями, а иные опытные офицеры работают в глубоком тылу.
Ведь вот товарищ Горячко: бывший полковник, а командует всего-навсего курсами. Чем же отличился Уборевич, что заслужил такой пост?
- Чем заслужил? -переспросил Кузнецов. - Прежде всего тем, что всей душой отдален своему народу, понял великий смысл борьбы народа за новую жизнь. Понял, что классовые бои - это не то, что война «За веру, царя и отечество». Он пришел к бойцам революции с чистым сердцем, готовый и сам отдать жизнь за народное дело. Вот и заслужил доверие. Да еще доказал, что умеет побеждать. За таким солдат всегда пойдет, как говорится, и в огонь, и в воду. Талант, одним словом, он не каждому дается.
После этой беседы образ Уборевича еще больше завладел моим воображением, и я решил по окончании курсов проситься под начало Уборевича. Но из этого ничего не вышло: меня назначили в 43-ю стрелковую дивизию 7-й армии, находившуюся в районе Петрозаводска.
Наступил 1925 год. Я служил командиром батальона в тбилисской военно-политической школе. На выпуск политруков приехали член Реввоенсовета Кавказской Краснознаменной армии Г. К. Орджоникидзе и начальник штаба армии Б. И. Кузнецов, от которого н впервые услышал об И. П. Уборевиче. Орджоникидзе расспрашивал выпускников, где они служили до поступления на курсы, участвовали ли в гражданской войне. Два курсанта - Пискарев и Семибратов - сказали, что в 1919-1920 годах служили в 14-й армии, хорошо помнят члена Реввоенсовета товарища Серго и командарма Уборевича. Завязался непринужденный разговор, наполненный воспоминаниями о боевых годах. Орджоникидзе заговорил об Уборевиче.
- Командарма Уборевича, - сказал он, - я поставил бы вам всем в пример. Он был тогда очень молод, энергичен, грамотен в военном деле, решителен. Что сделало его таким? Ответственность перед людьми, перед партией, которая ему доверяла, кристальная честность, истинная любовь к народу. Его посылали всегда туда, где трудно. Ленин для него - самый высокий авторитет. С Уборевичем было легко и приятно работать. Уборевича все любили за доступность, хладнокровие в самые опасные моменты и, конечно, за заботу о бойцах.
- Не забывал, что на передовой и табачок требуется, добавил Семибратов.
И я в который раз подумал: когда же приведется увидеть Уборевича? Увидел я его только осенью 1931 года в Смоленске, когда он сменил командовавшего Белорусским военным округом А. И. Егорова.
Я был тогда начальником оперативного отдела штаба стрелкового корпуса, которым командовал Епифан Иович Ковтюх, а тот знал Уборевича еще по Северо-Кавказскому военному округу.
Когда приехал Уборевич, Епифан Иович сказал мне:
- Новый командующий прохлаждаться не позволит. Беспокойный человек! Он заставит напряженно работать войска и штабы.
В первую очередь Уборевич обратил внимание на огневую подготовку войск, стал лично проверять части. Когда он проверял снайперскую команду стрелкового полка нашего корпуса в Вязьме, я был там представителем от штаба корпуса.
Командир дивизии Клява, командир полка Данилов и я, встретив командующего рано утром, доложили о готовности снайперской команды к стрельбе.
- В девять часов начнем проверку, - приказал Уборевич, поздоровавшись. - Стрельба по падающим мишеням.
В тот день, как на зло, завьюжило, было очень холодно, кружилась поземка. Командующий прибыл на стрельбище точно в назначенное время, и мы приступили к стрельбе. Метель разыгрывалась все сильнее, а Уборевич как будто не замечал этого. Он стоял в длинной кавалерийской шинели, начищенных хромовых сапогах, не опуская на уши задника шлема.
Стреляли плохо. Даже сам начальник команды не выполнил упражнений. Уборевич нервным шагом подошел к нему:
- Какой же вы после этого начальник команды?
- Да ведь метет, товарищ командующий! Вот и сбивается наводка.
Командующий взял у него винтовку. Лег на линию огня, выстрелил. Мишень упала. Молча отдал винтовку и приказал командиру полка:
- Выстроить команду!
Перед строем Уборевич внимательно оглядел лица снайперов, смерил с ног до головы Данилова:
- Какие же вы снайперы? Значит, весь полк подготовлен еще хуже? Инспектирование прекращаю. Через месяц произведу проверку всего полка.
Начальника снайперской команды он тут же отстранил от должности, приказав заменить энергичным, любящим стрелковое дело командиром.
Перед отходом поезда Иероним Петрович внушал нам в своем салон-вагоне:
- В современном бою атак густыми цепями не ждите. От меткости огня зависит успех боя. Он должен быть губительным для противника. Без этого даже хорошее тактическое решение не принесет успеха. Вы же как будто бы имеете боевой опыт, а таких простых истин или не понимаете, или недооцениваете. Требую научить войска стрелять отлично! А вы, товарищ Новиков, передайте Епифану Иовичу, чтобы научил свой корпус стрелять так, как когда-то стрелял сам.
Выйдя из вагона, мы почувствовали себя, как наказанные. Вечер и почти всю ночь сидели, вырабатывая меры по повышению огневой подготовки дивизии.
Результат проверки в Вязьме стал известен всему округу. Всюду началась стрелковая горячка. Наш корпус, начиная с Е. И. Ковтюха и кончая каптенармусом, ежедневно тренировался в стрельбе. Через месяц в Вязьму приехал вместе с Е. И. Ковтюхам начальник отдела боевой подготовки штаба округа Шумович. Полк Данилова отстрелялся на «ОТЛИЧНО».
Кончался август 1931 года. Е. И. Ковтюх вызвал меня u кабинет и сказал:
- Командующий приказал провести опытное учение на тему «Обслуживание разведывательного отряда самолетом». Готовность к учению - максимум через две недели. Возлагаю на вас разработку и проведение этих учений. Уборевич очень интересуется этой темой, значит, сам будет контролировать ход дела. Уж я его знаю.
