болталась на тощем теле, но хмурая улыбка и дикое пламя сражения в серых глазах ясно говорили: он будет отчаянно биться и дорого продаст свою жизнь. Майлз изо всех сил старался не отставать от друзей. Он вытянулся во весь рост, зная, что ему никогда не удастся быть таким сказочно красивым, как Арадий, или таким бесшабашным, как Джин, но он, по крайней мере, делал вид, что легко принимает смерть. Дилоса… ну, Дилоса всегда была великолепна. В одном платье она выглядела более царственной, чем Ханна Редферн в полном облачении. Она смотрела на толпу придворных, которые все без исключения присягали ей на верность, а теперь жаждали её крови, – смотрела и даже не злилась. Она пыталась говорить с ними.
– Смотрите на то, что тут происходит, – сказала она, и её голос легко перелетел через площадь. – Смотрите и никогда не забывайте. Вы переметнулись на сторону той, которая объявила охоту на свою праправнучку! Вы действительно готовы последовать за ней? Сколько времени осталось до того, как она повернёт против вас? До того, как вы окажетесь в роли добычи перед её кровожадной сворой?
– Заставьте её замолчать! – приказала Ханна, и ей не удалось скрыть гнев.
Однако никто не поторопился выполнить её приказ. Майлз видел, как придворные недоумённо глядят друг на друга: кому следует заставить принцессу замолчать и как?
– Надо остановить эту убийцу, – продолжала говорить Дилоса. – Признаюсь, и я хотела пойти за ней. Я была глуха и слепа. Теперь я понимаю, что она задумала. Поэтому она и предала меня. Вы все давно меня знаете. Разве стояла бы я тут перед вами, жертвуя собственной жизнью, если бы на то не было веских причин?
Среди придворных прошла слабая волна возмущения. Майлз посмотрел на них с надеждой… но нет… они не умеют думать самостоятельно, точнее – умеют думать лишь о себе. Никто из них не способен на протест.
“И рабы не поднимут восстания, чтобы прийти нам на помощь. Стражницы вооружены до зубов, а они безоружны. Они напуганы, они нам сочувствуют. Но рабы видели такое не раз, они привыкли к охоте на людей. Они знают: так было и так будет, этого не остановить”.
– Арадий пришёл к нам с миром, стараясь сохранить союз колдунов и вампирш. – Дилоса опустила руку на его плечо. – И в ответ мы пытались убить его. Призываю вас – остановитесь! Пролив его невинную кровь, вы совершите преступление, кара за которое впоследствии падёт на ваши головы.
Другая волна недовольства прошла среди мужчин. Скорее всего, это были колдуны.
– Заставь её заткнуться! – прорычала Ханна.
На этот раз она обращалась к конкретному человеку. Майлз проследил за её взглядом и увидел Сильвиона.
– На некоторых придётся надеть намордник перед тем, как начнётся охота. Итак, скорее позаботься об этом! – приказала Ханна Сильвиону. – Охота начинается.
Сильвион неуверенно пошёл к Дилосе. Та остановила его взглядом, словно предупреждая, что лучше ему не приближаться.
– Стражницы! – в раздражении крикнула Ханна.
Два ряда стражниц вышли вперёд. Они были вооружены разными копьями: одни с металлическими наконечниками (наверное, против колдунов и людей), другие – с деревянными. Против вампирш, догадался Майлз. Если Дилоса не сдержится, её сердце пронзят ещё до начала охоты.
– Сильвион, заткни её обманчивый рот! – приказала Ханна Редферн.
Сильвион послушно снял корзину с руки.
– При Новом Порядке, который наступит вместе с новым тысячелетием, мы будем ежедневно устраивать охоту, – ораторствовала Ханна Редферн, стараясь снять вызванное словами принцессы напряжение и недовольство в толпе. – У каждого из вас будет по городу, чтобы охотиться. Целые города перерезанных глоток, чтобы напиться крови, целые города истёрзанной тёплой плоти, чтобы насытиться вдоволь.
Стоя рядом с Дилосой, окружённой со всех сторон лесом копий, Сильвион что-то искал в своей корзине.
– Сильвион, – тихо позвал Арадий.
Сильвион в удивлении обернулся к нему. Майлз заметил испуг в его глазах фиалкового оттенка.
– Каждая из вас станет принцессой… – продолжала разглагольствовать Ханна.
– Сильвион Уил, – повторил Арадий.
Сильвион опустил глаза.
– Не разговаривай со мной, – прошептал он. – Ты не… я не ваш больше.
– Вы просто должны верить мне и слушаться меня… – говорила Ханна.
– Сильвион Уил, – провозгласил Арадий, – рождённый ведьмаком, чьё имя означает зелёную дубраву или священную рощу. Ты – сын Элиуса, и ты останешься им до конца своих дней. Ты – мой брат.
– Нет! – вскрикнул Сильвион.
– Ты не в силах изменить это. Ничто не сможет разорвать кровную связь. И в глубине души ты это знаешь. Я, Ведьмовской Юнец, заклинаю тебя именем Элиуса – Хранителя Очага: сними заклятье с этой девушки.
Последние слова произнёс уже не Арадий. Голос принадлежал ему… Но на миг чья-то светящаяся фигура заслонила собой Арадия. Майлз увидел высокого мужчину с чёрными, как у Сильвиона, волосами и маленькими голубыми глазами.
– Элиус… – ахнул Сильвион и замер.
Майлз отдалённо слышал, что Ханна продолжала свою напыщенную тираду, но смотрел он лишь на Сильвиона, которого охватил благоговейный трепет.
“…лишь призвав к сердцам”, – вспомнил Майлз.
– Сильвион, – заговорил он, – я верю в тебя.
Фиалковые глаза поражённо уставились на Майлза.
– Я прощаю тебя за Мелони, – сказал Майлз. – Я знаю, ты просто запутался. И ты несчастен. Но у тебя появилась возможность всё исправить. Ты можешь сделать нечто важное. То, что изменит мир.
– …реки крови! – кричала Ханна. – И никто не остановит нас. Мы обратим в рабство не только людей, но и колдунов. Отныне колдуны – наши враги. Подумайте о Силе, которую вы приобретёте, когда будете пить их кровь!
– Если по твоей вине обладательница Неукротимой Силы будет убита, на тебя ляжет ответственность за наступающую Темноту, – говорил Майлз. – Лишь на тебя. Потому что лишь ты можешь остановить это прямо сейчас.
Сильвион закрыл лицо руками. Его пальцы тряслись. Он почти лишался сознания.
– Я, Ведьмовской Юнец… – заговорил Арадий.
И другой глубокий голос вторил ему эхом:
– Я, Отец-Прародитель…
– …именем Элиуса…
– …именем моих детей…
– …тебе, Хранителю Очага…
– …тебе, моему сыну, истинному Хранителю Очага…
– Повелеваю! – Голос Арадия возвысился и разнёсся многократным эхом, прервав на полуслове тираду Ханны.
Он потряс всех. Воцарилась мёртвая тишина. Придворные недоумённо озирались, откуда доносится звук. Сильвион не мог отвести взгляд от Арадия. Затем его фиалковые глаза медленно закрылись, и он тяжело вздохнул.
Когда он заговорил, его тихий шёпот был слышен лишь стоявшему рядом Майлзу:
– Я, сын Элиуса, повинуюсь.
Сильвион потянулся к руке Дилосы. Ханна дико закричала. Майлз не смог разобрать её слов. Он не расслышал и того, что прошептал Сильвион. Просто увидел, как движутся его губы и худые пальцы сжимают запястье
