что он наш парень.
– Что это вы себе позволяете?
При звуке ледяного голоса Ньюмана у себя за плечом и спиной, где я хотела бы его видеть меньше всего, я рывком оборачиваюсь и вижу, что он стоит рядом, буквально в нескольких шагах; чертовски близко. На нем желтовато-золотая «бабочка» под цвет цветов в его саду. Интересно, подбирала ли этот оттенок его жена и помогает ли ей этот символ семьи и дома притворяться, что он не монстр? Потому что она знает. Я видела это у нее по глазам. Я знаю, что она знает.
Я держу марку, а он не сводит своих умно-пронзительных зеленых глаз с моего лица. В душе за этими глазами притаилось зло.
– Что вы здесь делаете? – повторяет он вопрос.
– Жду вас.
– Больше похоже на то, что вы прячетесь здесь с тайным умыслом.
– Семантика. Люди вроде вас должны ее обожать, верно?
– Что значит «люди вроде нас»?
«Убийцы», – думаю я, но вслух говорю:
– Профессора.
Он усмехается кисло-сладкой усмешкой. Я его позабавила.
– Так вот в какую игру мы играем?
– Мы, – подчеркнуто говорю я, – в игры не играем вообще.
– Ах вот как? – подхватывает он вызов.
– Где вы были прошлой ночью?
Брови Ньюмана сходятся у переносицы.
– При чем вообще здесь прошлая ночь?
– У нас было второе убийство.
Понимание медленно заливает его лицо, в уголках рта зреет намек на гнев.
– Которое, по-вашему, совершил я, – произносит он.
Эти слова я не опровергаю и не подтверждаю, и лишь повторяю свой вопрос:
– Где вы были прошлой ночью?
Нескольких прохладных мгновений он изучает меня – и, несмотря на нехорошую бледность вокруг рта, совершенно не проявляет взрывной реакции, типичной для большинства застигнутых врасплох. А лишь непринужденно говорит:
– На благотворительном вечере с моей женой. В университете, на глазах у сотен свидетелей. А затем, дома, лег с ней же в постель. И мы обнялись, как дети.
Они обнялись. Я вас умоляю. Мысли возвращаются к безжизненному лицу Дэйва, и гнев зажигает в моей груди пронзительно-горячую точку.
– Вы знали студента-медика по имени Дэйв Гейнс?
– Медицинской школы у нас здесь нет, и вообще я преподаю на факультете уголовного правосудия.
– По крайней мере в одном из своих курсов вы увязывали убийство с поэзией, – напоминаю я. – А в Остине наряду с университетом есть еще и медицинская школа Делла – факт, известный нам обоим.
– Та школа находится на Ред-Ривер-стрит. И ее студенты здесь даже не появляются. Медики там, а судебники здесь. Их ничего меж собой не связывает. И студентам-медикам я не преподаю.
– Вы знали…
– Нет. Его я не знал. Что еще, детектив Джаз? – Его губы снова ехидно кривятся, и ответа он не ждет. – Слушайте, может, мне купить вам кулек пончиков? Это заставит вас уйти? Копы ведь любят пончики?
– Только в качестве празднования поимки убийц и помещения их за решетку. Скоро свои пончики буду есть и я. Теперь что касается моего ухода. Вы этого хотите?
Этот вопрос я задаю, несмотря на то что этот человек топтался у меня под дверью.
– Учитывая, что я даже не знаю людей, в убийстве которых меня обвиняют, я действительно хочу, чтобы вы ушли, – говорит он. – Хотя не похоже, что мне настолько повезет.
Я лезу в сумку и достаю набор для сбора ДНК.
– Проведите-ка по внутренней стороне щеки: мне нужен ваш образец ДНК.
Его острый взгляд скользит по тампону, затем возвращается к моему лицу; в глазах что-то потаенно злое, чему нельзя дать названия.
– Ну уж нет. Сдавать свою ДНК шустрому детективу, которому так и не терпится закрыть свое дело… Я слышал о нечистых делах вашего отца. Подозреваю, что яблоко от яблони недалеко упало.
Выдав мне эту оплеуху, он щелкает замком двери, забирается в свой минивэн и беспрепятственно скрывается. Я смотрю ему вслед и слышу его послание громко и ясно. Он только что дал понять, что знает обо мне далеко не понаслышке.
Глава 47
Мой первый порыв – помчаться в дом Ньюмана и поговорить с его женой, прежде чем он успел состряпать себе алиби, но этот шаг, увы, нелогичен. По здравом рассуждении я в первую очередь обратилась бы за образцом к ней. План, который мы обсудили с Лэнгом, именно таким и был: использовать ее, чтобы потом надавить на Ньюмана, что было бы моим следующим и вполне успешным шагом. Вот как сегодня утром надлежало действовать с подачи моей логической, более умной половины. Я же вместо этого пошла на поводу у эмоций, действуя по их указке, чего в моей работе допускать ни в коем случае нельзя. И вот теперь остается только злиться – на кого? На себя, любимую. Так облажаться… Просто отстой.
И я отправляюсь к себе в участок – короткий отрезок пути, не связанный с утренним трафиком. Подъехав, прямиком направляюсь в конференц-зал, где застаю в работе команду из восьми человек, включая Лэнга и офицера Джексона.
– Когда шеф оказывает поддержку, он действительно ее оказывает, – говорю я с порога, и все взгляды мгновенно устремляются в мою сторону.
На той стороне стола вскакивает на ноги офицер Джексон:
– Детектив Джаз, позвольте с вами поговорить?
– Сначала я, – обрывает его Лэнг, тоже вскакивая и направляясь ко мне.
Как обычно, формальный дресс-код детективов у него в игноре. На нем все те же джинсы, но есть и бонус – цветастая рубаха с коротким рукавом. Видимо, это для форса перед присланными помощниками: что может впечатлять больше, чем попугайская рубаха навыпуск?
Взглядом Лэнг указывает на дверь, и мы с ним оказываемся в пустом закутке среди моря кабинок.
– Джексон, похоже, чист, – сообщает он тихо. – В армии отзывы самые положительные. Мог стать офицером, но хотел быть рядом со своей семьей. Есть две сестры и родители, которые владеют пекарней; он со всеми близок. Встречается с работницей той же пекарни.
– Плохие всегда выглядят чистенькими.
– Я думал, ты была уверена, что Поэт – это Ньюман.
– Да, уверена, судя по разговору с ним. Но это не значит, что Джексону следует доверять. – Двигаюсь дальше: – Что с цианидом?
– Один из технарей нашел в Даркнете ссылку двухлетней давности о продаже цианида. Сейчас пробует представиться покупателем. Если предположить, что покупателем был Поэт, то, получается, этим орудием убийства он владел на протяжении двух лет. Мы просто не располагаем свидетельствами, что он до этих пор пускал его в ход.
– Начинал он не с цианида. Пробовал что-нибудь другое… – Я
