«Около» было совершенно подходящим словом. Восемь религий Стихий, но не все со служителями или даже возможностью для служения. Вода, Земля, Огонь, Ветер, Свет, Тень, Дух и Время. Все, кроме Времени, имели свои таинства и своих магов, своих последователей и свои схизмы.
Как Мауриз затем напомнил нам, случалось множество конфессиональных споров, шли войны между последователями того или иного ордена. Однако они никогда не велись во имя религии, всегда по политическим причинам. Религиозная война была изобретением Сферы, и Мауриз особо это подчеркнул, хотя мы все об этом знали.
– Этий II записал, что близнецы каждого поколения будут наследовать трон. – В своей несколько покровительственной манере Скартарис подходил, наконец, к сути своего предложения, а я так и не придумал, как предотвратить его неизбежный вывод. Мой желудок сжался в болезненном ожидании. – Старший становился императором, а младший, даже в тех редких случаях, когда у него не было магического дара, становился иерархом, верховным жрецом Священного Ордена. Он управлял всеми магами Империи, большинство из которых были последователями Воды, и был высшей религиозной властью.
Полагаю, я должен был испытать счастье от его следующих слов, когда Мауриз ясно дал понять: он хочет, чтобы я принял диадему иерарха, чтобы пришел к власти, о которой большинство людей могут только мечтать. Возможно, в идеальном мире я бы на это согласился, но в идеальном мире в этом не было бы нужды.
Аквасильва не была идеальным миром. Имелась Сфера, которая и через тысячу лет не примирится с возвращением иерархата, и император, чья потребность завладеть мной стала теперь ужасающе ясной. При той системе, которой он следовал – системе, узаконенной Валдуром, захватившим трон, – я, как близнец Оросия, являлся бесспорным наследником престола Империи. Иерархат не существовал в течение двухсот лет; только трон имел значение, и само мое существование было угрозой власти Оросия.
– Иерарх – единственная фигура, которую примет весь Архипелаг и Фетия. Он не связан ни с каким конкретным орденом или ересью, и он – тот, за кем последовали бы фетийцы и флот.
– И кто лишил бы императора поддержки и основал бы Фетийскую республику, – заметила Палатина. – Вот в чем суть, по крайней мере для вас.
– Не только мы так считаем, – ровным тоном ответил Мауриз. – Многие апелаги и фетийцы придерживаются того же мнения. Просто мы случайно оказались в нужном месте в нужное время.
Теперь все трое смотрели на меня, ожидая, чтобы я заявил очевидное, что я понял и готов. Готов принять титул, который больше не существует, готов пойти против всех светских и религиозных властей на Аквасильве. Хотя эти власти, я вынужден был признать, уже охотились за мной по той или иной причине.
Возможно, таким способом и правда удастся положить конец террору инквизиции и остановить Священный Поход, который неизбежно начнется, когда это случится. Флот Фетии изменил бы баланс сил в последнем Походе, и вполне мог сделать это теперь, если ему прикажут вмешаться.
Но когда я с растущим огорчением убедился в явной правоте Телесты, я увидел две проблемы.
Во-первых, я не хотел становиться иерархом. Я уже узнал на собственном горьком опыте, что значит иметь власть. В Лепидоре мои решения едва не погубили город и не убили нас всех. Я ни за что не хотел снова оказаться в том же положении.
Во-вторых, соглашаясь с Мауризом даже в принципе, я потеряю Равенну. Что бы ни было или могло быть между нами, умрет в одно мгновение. Пусть она ненавидит свое наследство, но гордость не позволит ей согласиться с Мауризом или стоять в стороне, пока чужестранец – не важно, друг он или нет – становится спасителем Архипелага. Равенна – фараон, и в ее глазах – единственный правитель, которого признает Архипелаг. Если я сыграю свою роль в плане Мауриза, в фараоне не будет нужды.
– Как ты предполагаешь это сделать? – спросила Палатина, видя убитое выражение на моем лице. – В разгар чистки, когда повсюду агенты императора?
– А вам известно, что Текла работает на императора? – очертя голову вмешался я, пытаясь отвлечь их любым возможным способом. – Что он служит рупором императора?
– Текла отчитывается перед имперским агентурным начальником, за которым присматривают. Во всяком случае, это не самая большая проблема. Если мы не сумеем заручиться поддержкой или хотя бы нейтралитетом маршала Танаиса, будет труднее добиться успеха.
– Ты думаешь, Танаис позволит вам свергнуть императора только потому, что у вас есть Катан? – резко спросила Палатина. – Это полнейшая чушь.
– Маршал печется об императорской династии, о семье. Не об отдельных членах.
– И о Фетии. Какова будет ценность этой семьи, если она лишится трона?
– Танаис был твоим наставником, – тихо проговорил Мауриз. – Ты была республиканкой. Я хочу знать, остаешься ли ты ею до сих пор.
– С тобой я или против тебя?
Мауриз кивнул, и на этот раз центром внимания стала Палатина. Она помолчала, словно не зная, что ответить. Я перенес тяжесть тела с одного плеча на другое, чтобы как-то уменьшить боль. От долгого лежания на фетийской тахте все мое тело, уже измученное после непривычно тяжелой работы, стало болеть. Заныт ли и плечи, и руки, и спина. Однако растущий физический дискомфорт беспокоил меня меньше всего.
– Ты до сих пор не рассказал мне свои планы.
Мауриз покачал головой.
– И не расскажу, пока не узнаю ответ Катана.
– А если я откажусь? Если Катан откажется, как он вполне может сделать?
– Инквизиция получит полную волю, Оросий останется у власти, ты останешься изгнанницей.
– А как же выбор, Мауриз? Право на который ты только что отстаивал? Разве не высокомерно утверждать, что твой путь – это единственный путь вперед?
– Тогда покажи мне другой.
– Она расскажет тебе о наших планах столько же, сколько ты рассказал нам о своих, – вмешалась Равенна, в ее голосе прерывалась еле сдерживаемая ярость. – Наши планы не включают вытеснение фараона.
– Твоя верность фараону похвальна, пусть и неуместна.
– Полагаю, ты увидишь, что эта верность встречается чаще, чем ты думаешь.
Я вспомнил апелагов, потерпевших кораблекрушение в Лепидоре, вспомнил, как фанатично они защищали имя принцессы. Никто из них не знал ее, никто, кроме их предводителя. А за кого будет Мауриз, уже поделивший свою верность между сторонами, предугадать нельзя.
– Ты сама знаешь, что надвигается. Знаешь, что сделает инквизиция по всему Архипелагу. – Мауриз отвечал Равенне, но девушка не смотрела на него. Ее пристальный взгляд устремлялся на каждого из нас по очереди.
– Мне не нужно снова описывать эти ужасы, – продолжал Мауриз. – Скажи, если бы появился предводитель, человек, который встал бы на защиту Архипелага против Сферы, императора, хэйлеттитов, думаешь, людям было бы дело, фараон это или иерарх? Если бы этот человек имел поддержку, которая сделала бы его серьезным противником для инквизиции, кто не пошел бы за ним? Апелаги хотят положить конец гонениям. Фетийцы хотят положить конец танетскому господству и хотят иметь более разумного правителя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
