Лицо Мауриза на минуту вытянулось, и я понял, что мой укол попал в цель. Большинство слуг в фетийских семьях были либо молодыми и начинающими карьеру, либо старыми и зарабатывающими деньги перед выходом на пенсию. Было время, когда путь наверх не был так доступен. Двести лет назад слуга Скартариса плел бы интриги, чтобы попасть в президенты клана, выдавая себя за исконного кланника.
– Сегодня ты замаскирован под слугу, – пожал плечами Мауриз. – Тебе небезопасно в этом городе, а вокруг полно шпионов. Ты бы предпочел, чтобы я провозгласил тебя почетным гостем?
– Я думаю, – очень осторожно сказала Равенна спустя минуту, – что вы хотели получить удовольствие при виде Тар'конантура в тунике слуги, моющего ваши полы. По сути, это месть императору и не имеет ничего общего с Катаном. – И после этих слов атмосфера в комнате неуловимо изменилась, разговор перешел на совершенно иной уровень.
Я увидел, что Телеста смотрит на Мауриза, и в ее зеленых глазах заметна настороженность. Она ждала его реакции. На сей раз молчание продлилось дольше, достаточно долго, чтобы услышать снаружи тихие крики ночной птицы – я не знал какой.
– Что заставляет тебя так думать? – спросил наконец Мауриз. Это был неудовлетворительный ответ, далеко не удовлетворительный.
– Расскажи нам, что конкретно вы хотите делать, – вмешалась Палатина. – Мы обещаем молчать.
Однако ответил не Мауриз, а Телеста, которая выглядела теперь сосредоточенной:
– В следующем месяце исполнится двадцать пять лет, как премьер Кавад объявил священную войну против Архипелага. Он предложил, от имени Рантаса, место в Раю всем тем, кто пойдет воевать. Это был Священный Поход, славное предприятие Веры. Все вы знаете, что случилось. Костры, разрушения, резня. Й пламя, пламя повсюду. В одних только центральных землях погибло больше ста пятидесяти тысяч человек. Столько всего прекрасного, невосполнимого погибло в том опустошении. Они разрушили девятнадцать городов, пока Архипелаг не сдался в Посейдонисе, чтобы спасти сам остров Калатар от разрушения. У апелагов не было ни вождей, ни флота, ни армий. Они звали на помощь, но помощь так и не пришла.
Телеста пересказывала все это, как историк, но не как ученый сухарь, сидящий затворником в залах Великих библиотек, а как человек, знающий, что такое жизнь. Знающий, что может чувствовать марионетка, и все-таки использующий ее только как марионетку. Ее голос звучал бледно после изумительной выразительности Мауриза, из-за которой трудно было не слушать его, даже несмотря на высокомерие этого фетийца. Но я тем не менее слушал.
– Единственная страна в мире, которая могла бы помочь, чей народ состоит в родстве с апелагами, не сделала ничего. Император Персей не ответил на их мольбы, сказав лишь, что он не может вмешиваться.
Сфера навязала Калатару религиозное правление, посадила фанатиков градоначальниками при иностранных авархах, дергающих их за ниточки. Экзарх Архипелага обладает на Архипелаге властью над жизнью и смертью, и даже внешние острова находятся под его непосредственным контролем. За прошедшие двадцать пять лет было несколько чисток, и репрессии все продолжаются и продолжаются.
Я уже некоторое время живу на Архипелаге, составляя хронику того, что остается от его истории, прежде чем снова опустится тьма. Апелаги всегда знали, что инквизиция придет, что они все еще слишком независимы по мнению Сферы. Инквизиция здесь, чтобы подавить апелагское сопротивление, чтобы сжечь всех еретиков до единого и снова сделать культ Рантаса верховным. И апелаги менее способны сопротивляться, чем в прошлый раз, теперь вообще нет никакого предводителя. Никого, кроме деспота-императора – человека, которого следовало утопить при рождении.
Возможно, последние слова Телесты шли из самого сердца, но я не мог этого утверждать. Я не знал, что думать об этой женщине.
Но я с беспокойством начинал понимать, куда она ведет, хотя один вопрос по-прежнему оставался без ответа. Я надеялся, что никому из фетийцев ответ пока не известен, но эта надежда представлялась почти нереальной. Однако следующие слова Мауриза касались совсем другого и должны были стать роковыми. Снова и снова я спрашивал себя, что я могу или должен сказать, какую помеху я в состоянии придумать, чтобы она каким-то чудом не дала ему продолжать. Не дала приводить доводы и выдвигать предложение, которое было бы всего лишь еретическим и мятежным, не будь в этой комнате пять человек.
– Естественно, есть фараон, и много людей почитают ее, кем бы она ни была. Но ее значение главным образом символическое, и ее сторонники совершили ошибку, так долго ее скрывая. Если принцесса и появится, ей будет трудно доказать свою подлинность, и в итоге она почти наверняка окажется марионеткой Сферы.
Я и почувствовал, и увидел, как Равенна в ярости напряглась. Телеста тоже это заметила, но неверно истолковала. Они не знали, кто такая Равенна, а жаль.
– Ты калатарка? – спросила Телеста, осмеливаясь перебить речь Мауриза.
– А ты, – заявила Равенна Мауризу, отбросив этикет, – нет.
– Фараон очень важен как символ, – повторил Скартарис. – Не как предводитель. Принцесса не знает жизни, не имеет опыта ни войны, ни той политики, что потребовалась бы для спасения Калатара. Боюсь, символа будет мало.
– Но кто был бы лучше? – возразила Палатина. Она не утратила хладнокровия, но тоже была обеспокоена. Как Мауриз мог сказать такое в присутствии Равенны? Конечно, он не мог знать правды, но должен был сообразить, что Равенна – сторонница и, возможно, наперсница фараона.
Вопрос Палатины, как попытка вылить масло на кипящую воду, оказался ошибкой. Мне следовало понять это до того, как Мауриз продолжил, но я слишком беспокоился о Равенне, чтобы уловить очевидный смысл его следующих слов:
– Я уверен, все вы знаете о старой фетийской традиции близнецов в императорском доме. Они рождаются в каждом поколении – за четыреста лет традиция прервалась лишь однажды.
Все верно, и никто так и не объяснил ни эту традицию, ни то, почему она прервалась. Считалось, что линия близнецов закончилась с убийством Тиберия двести лет назад. Прервалась, когда кузен Тиберия, Валдур, сын Кэросия, узурпировал трон. И основал Сферу.
Но, как оказалось, и в эти двести лет рождались близнецы, и слушая объяснения Мауриза, я наконец понял эту последнюю, ужасную тайну моей собственной жизни.
– До Сферы и узурпации на Архипелаге и в мире существовало около восьми религий.
С узурпацией и чистками, которые за ней последовали, сочиненная Сферой версия истории вновь соединилась с реальностью.
«Около» было совершенно подходящим словом. Восемь религий Стихий, но не все со служителями или даже возможностью для служения. Вода, Земля, Огонь, Ветер, Свет, Тень, Дух и Время. Все, кроме Времени, имели свои таинства и своих магов, своих последователей и свои схизмы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
