В связи с этими простыми тактическими соображениями все участники будущих событий набирали себе из колоды карты.
И кривить губы на это явление (подобно сантехнику, обнаружившему, что в унитаз справляют нужду) не следует — война, знаете ли.
Несколько локальных войн формально были объединены в Мировую после того, как Япония объявила войну США, Канаде и Австралии — то есть, 8 декабря 1941 года. В этот момент отдельные войны на Востоке и войны на Западе, боевые действия в Африке и война в России, — оказались связаны воедино. И так случилась мировая война. А до декабря 41ого года никакой «мировой» войны еще не было. То, что одна и та же страна (Германия, скажем) вела одновременно войну с Англией и Россией — еще не делало войну мировой.
Популярная нынче сплетня, будто Россия начала мировую войну в 39ом году разделом Польши, — имеет основания: раздел состоялся. Неверен вывод, будто раздел означал мировую войну.
Ни этот раздел, ни прочие разделы (их было несколько) еще мировую войну не означал.
Оккупация Польши положила начало франко-германской войне (третьей по счету на протяжении короткого времени), в которой приняла участие Англия. До мировой войны оставалось почти два года.
В истории важно научиться принимать вещи в их фактической простоте — это помогает не врать. Планы у политиков есть — но поскольку и планов и политиков чрезвычайно много, выбирать именно один из них — нелепо. Удобнее оперировать фактами. Да, Польшу разделили. А за год до того Польша и сама принимала участие в дележе в разделе Чехословакии — и что? Просто на тот момент Польша чувствовала себя равным партнером в большой игре — и как большие брала карты из колоды на столе. А оказалось, это не так, она не равный партнер. Вот ее и разделили саму.
Важно то, что это был не единственный раздел сопредельной страны.
Сегодня принято поминать именно данный раздел данной территории — это странно: другой раздел много актуальнее.
Уместнее сегодня напомнить о разделе Ирана.
Англия и СССР произвели раздел Ирана в августе 41ого года — англичане прислали в Тегеран (ну, прямо как Гитлер — полякам, или как американцы — Саддаму Хуссейну) ультимативное требование, которое не могло быть выполнено; затем ввели в Иран войска; советские войска вошли со своей стороны. Страну разделили пополам, а Тегеран — на оккупационные зоны, как Берлин после 45ого. Это было выполнено столь же здраво и просто, как и в случае с Польшей — с той лишь разницей, что сам Иран никакую страну до того не делил. Речь шла о ресурсах топлива, о закрытии немцам дорог в Индию, о восточной политике в целом — и тут никакие сантименты не учитывались.
И с какой стати?
Мировая война на тот момент все еще не началась. Правда, Британия уже вела военные действия в Африке, в Европе, и в Иран вторглась — но это это еще не мировая война. Это был пока дележ карточной колоды. Это только карты разбирали. А игра — впереди. Еще даже козыри не объявили.
Этот раздел Ирана был значительно важнее для будущей мировой войны — чем раздел Польши или забирание у Финляндии ранее отданных ей в независимое пользование земель.
Там речь шла лишь о том, чтобы Ленинград не обстреливали прямой наводкой из Выборга — а если какому-то либерально мыслящему господину представляется, что такое позиционирование недурно, то он идиот — и этот расчет себя не оправдал: финские войска Карельского и Свирского фронтов уже спустя короткое время делали все возможное чтобы перерезать Дорогу жизни на Ладожском озере. Но вот в Иране — план себя оправдал полностью.
И если сегодняшние события кто-нибудь захочет рифмовать с событиями семидесятилетней давности, — у него легко получится.
Сейчас как раз раздают карты, козыри пока не объявляли, но раздача карт идет. И уже полные ладони карт набрали — причем не игральных, а географических; но как всегда, точно в дурной комедии, про неадекватных родственников — появляется глухонемая бабушка и говорит: не забудьте про раздел Польши! — Бабуся, Польша никому не интересна. — А? Что??
Урок труда (09.08.2012)
В четвертом классе я подрался с мальчиком из параллельного «б» Валей Тихомировым. Дело было на сдвоенном (для обоих классов) уроке труда — и Валя назвал меня «евреем». Я его толкнул, он — меня, сцепились, нас рознял добродушный учитель труда.
Учитель спросил о причине драки. Мы запальчиво объяснили — оба кричали.
Учитель строго указал Вале на то, что так нельзя поступать.
— Как ты мог назвать Максима — евреем?
Мне он тоже сделал внушение:
— А тебе следовало вежливо объяснить, что Валя не прав. Надо было сказать: зачем ты обзываешься?
Я растерялся: логика события исчезла.
В чем Валя неправ? В том что я — еврей? Но я — действительно еврей. В процентной норме я не был сведущ и слова «полукровка» тогда еще не знал. Но что мой папа — еврей, уже знал.
— В следующий раз, когда Валя тебя обидит, ты не кулаками размахивай, а просто скажи: ты, Валя, неправ.
Я сообщил учителю, что Валя прав — я действительно еврей.
Учитель растерялся.
Я очень хорошо помню, что я растерялся тоже — видя его недоумение. Тогда в чем, собственно вопрос? — читалось на лице учителя. Кошку назвали кошкой — и что же, теперь кошке надо оскорбиться?
Как объяснить? Как объяснить, что оскорблением является то, что человек, произносящий имя, заведомо считает, что произнося имя — он произносит оскорбление? Это сравнительно сложное моральное положение, недоступное слуху титульной нации.
Евреи — это те, кто приспосабливаются, кто не чувствует родной край — родным; это те, кто ищут выгоду и хотят пристроиться, живут своим мелким мирком и не чувствуют общей большой семьи народа. Необязательно быть нацистом, чтобы эти свойства в евреях разглядеть. Эти свойства объективно присутствуют.
Еврею надо как-то специально доказывать, что он разделил с невзгоды с титульной нацией — принято говорить в оправдание неудачной крови: я — воевал, я — сидел, я — русский поэт, пишу по-русски о русской природе.
А если не воевал? не сидел? не поэт? Тогда и сказать-то нечего в свое оправдание.
Впрочем, в последние двадцать лет — ровно то же самое случилось и с титульной нацией Российской империи, то есть с русскими.
Теперь несколько миллионов русских людей (числом поболее, нежели евреев в недалеком прошлом) мыкается по миру в поисках лучшей жизни, а уехать на заработки мечтает очень много миллионов. Русские пристраиваются везде, где только могут — официантами, нянями, уборщицами, прислугой. Сторожить дом, сидеть со стариками, выгуливать собак, мыть окна, класть кафель — на это подписываются не одни только украинцы и белорусы, поляки и словаки. Русских — большинство, поскольку нация численно больше. Маленькие русские эмигрантские общины — со своей иерархией, мелкими интригами, шкурным интересом, — плодятся по Берлину, Милану, Лондону, Парижу, Нью Йорку и так без конца.
Это, увы, та же самая чужая судьба в чужих людях — какая осуждалась в случае евреев. И сказать русский гастарбайтр не может: я воевал за Берлин, я сидел во французском лагере, я работал в английской промышленности, я открыл итальянское месторождение.
Нет, общего прошлого совсем нет. Не было 200 лет вместе — русский не воевал на стороне Германии, он воевал против; русский не открывал месторождений в Англии — это совсем чужая страна. Он совсем чужой — и часто приезжает с одним намерением: клянчить. Это печальный факт. И писать про это обидно — и читать обидно тоже.
Слово «русский» стало в мире таким же уничижительным, каким было в России слово «еврей» — и это очень досадно.
Казалось бы: горе должно научить тому, что главное в людях совсем не кровь и не нация — а солидарность. Главное — понимание ближнего и сострадание. Важен не этнос, а союз трудящихся. Несть ни эллина, ни иудея — но только сострадание униженному и любовь к ближнему.
Казалось бы: надо извлечь урок из сегодняшней печальной судьбы — и судить людей только как людей, и никогда не обсуждать кровь и расу. Вот, уже наглядно видно — как глубоко может упасть народ. Ведь видно же, как это обидно. Но вины народа в этом нет — есть просто горе.
Так научитесь видеть просто людей в других.
Некогда Цветаева написала: «в христианнейшем из миров — все поэты — жиды».
А сегодня можно сказать и так: все русские, и все гонимые, и все потерявшие свою историю и утратившие свое прошлое — они все стали сегодня жидами.
Так поймите, каково это — быть в беде. Так научитесь протягивать руку всем. Научитесь состраданию и единению всех со всеми.
Но нет — это для людей непосильная задача.
Сталин и Сталинизм (08.08.2012)
Изменить историю нельзя, версию выдумать можно.
Сначала выдумали, исходя из коммунистической идеологии; потом выдумывали, исходя из нужд либерально-демократической пропаганды; сейчас выдумывают — исходя из того, что модель тотальной демократии лопнула.
