– А как насчет радиации?
– Ты почти угадала. Действительно, с помощью радиации можно вызвать почти весь спектр раковых болезней. Но, – Крис поднял палец, – это не проходит бесследно. Если неопытный человек направит пучок гамма-лучей на пораженный орган, последствия могут быть самыми печальными. Сильные ожоги, отмирание тканей, постоянная рвота. Даже при работе квалифицированного персонала лучевая терапия сопровождается побочными эффектами. А я говорю о минимальных дозах облучения для лечения людей.
– Однако это все-таки возможно. Ты рассматривал другие варианты?
– Химические вещества, – произнес Крис, повернув к Иудейскому холму. – Как я и предполагал, канцерогенные токсины относятся к самым стойким в мире. Если поместить в человека микрограмм диоксина, в день смерти он все еще будет находиться в организме. Любой токсикологический анализ выявит его при вскрытии. Что касается летучих соединений вроде бензола – ты говорила о нем на нашей встрече, – то здесь та же проблема, что и с радиацией. Смертельная доза слишком велика, чтобы не оставить никаких следов. В общем, я бы сказал так – в качестве онкогенного оружия химикалии намного надежнее радиации, но их легче обнаружить.
– Постой. Онкогенного…
– Вызывающего рак, – пояснил Крис.
– А-а, продолжай.
– Можно вообразить, что кому-нибудь удалось создать канцерогенный яд – например, военным или ЦРУ, – но в таком случае почти наверняка все данные строго засекречены.
Алекс покачала головой:
– Тут есть о чем подумать. Я не рассматривала ученых и военных в качестве подозреваемых, но версия звучит правдоподобно.
– Только не в нашем городе. Все токсины и микробы хранятся в Форт-Детрик, штат Мэриленд. Короче, Алекс, тебе надо побеседовать с экспертом. И не с каким-то заурядным гематологом. Обратись в Национальный институт здравоохранения, Слоун-Кеттеринг или Дана-Фарбер.[25] – Крис остановился и проследил за стайкой бабочек, мелькавших над усыпанным пурпурными бутонами кустом. На крыльях одной красовался странный узор – четко вычерченные круги ядовито-голубого цвета. – Или, если хочешь что-нибудь поближе, в «Эм-Ди Андерсон».
– В Хьюстоне?
– Да. Семь часов на машине.
Алекс вытянула руку, и бабочка закружилась вокруг ее указательного пальца.
– А о чем мне спрашивать эксперта?
Крис снова двинулся вперед.
– Если отбросить версии с радиацией и химическими веществами – а мы пришли именно к такому выводу, – у нас остается лишь одна возможность. Но довольно интересная.
Морс повернула голову.
– Какая?
– Канцерогенные вирусы.
– Профессор, с которым я говорила на прошлой неделе, упоминал о вирусах, но я почти ничего не поняла.
– Ты что-нибудь слышала про ретровирусы?
– Только то, что один из них вызывает СПИД.
– А об обратной транскриптазе?
Алекс развела руками.
– Ладно. Известно, что некоторые вирусы из семейства герпесных вызывают рак. А из ретровирусов по крайней мере один считается канцерогенным. Но если есть один, то могут быть и другие. На сей счет даже существует теория, хотя она вне моей профессиональной компетенции. Я уже думал, не обратиться ли мне к своему профессору из медицинской школы. Его зовут Питер Конноли, он гематолог, работает в Слоун-Кеттеринг. В его активе есть одна революционная работа по генной терапии, где описан способ бомбардировки опухолей специальными вирусами. Это новейший метод лечения рака.
– Как? Он перебрался из Джексона в Нью-Йорк?
Крис рассмеялся.
– Такое иногда случается. Ты в курсе, что первую операцию по пересадке сердца сделали именно в Джексоне?
– Я полагала, в Хьюстоне.
– В Джексоне прооперировали обезьяну. Но технология та же самая. И проблемы тоже. Что-то вроде первого полета в космос. Хирург Майкл Дебейки и космонавт Алан Шепард в вечном долгу перед обезьянами.
Они наконец взошли на Иудейский холм, но на полпути к его дальнему обрыву, откуда открывался живописный вид на реку, Крис взглянул на часы.
– Алекс, прости, но мне надо спешить. Бен поехал к другу на день рождения, и поскольку Торы нет, я должен забрать его.
Морс улыбнулась:
– Все в порядке. Давай пробежимся до машины.
Они начали спускаться, но Алекс не собиралась тратить время зря.
– Я думаю, а не может ли кто-нибудь перенести пораженные раком клетки из больного человека в здорового? Я видела, как это делали с мышами по каналу «Дискавери».
«Лучше бы они этого не показывали», – подумал Крис.
– Дело в том, что в своих опытах они используют либо специальных мышей, лишенных всякого иммунитета, либо генетических двойников. Проще говоря, клоны. То же самое можно сделать, внедрив опухолевые клетки человека в тело его брата-близнеца. Конечно, в этом случае эксперимент имеет все шансы на успех. Но если я помещу клетки своей опухоли в твой организм, твоя иммунная система быстро отторгнет их. Как абсолютно чужеродный элемент.
– Ты уверен? Даже если раковые клетки будут очень агрессивными?
– В любом случае. Существуют так называемые недифференцированные опухоли, но и они зарождаются в теле человека как часть его внутренней системы с уникальной ДНК. Любой иной организм воспримет их как внешнее вторжение.
– А если перед этим подавить иммунную систему жертвы?
– Ты имеешь в виду – с помощью иммунодепрессантов? Вроде циклоспорина?
– Или кортикостероидов, – добавила Алекс.
Она успела неплохо подготовиться.
– Чтобы благополучно перенести опухолевые клетки, иммунитет должен быть ослаблен очень сильно. Организм станет восприимчив к инфекциям. Очень уязвим. Это приведет к множеству болезней. Ты видела что-нибудь подобное в медицинских картах жертв?
– У меня есть доступ лишь к двум медицинским картам. И я не нашла там ничего похожего.
Машина была уже недалеко. Крис срезал путь по траве и стал пробираться среди надгробий.
– Жаль, у тебя нет документации по всем болезням. Это продвинуло бы дело.
Алекс остановилась возле плиты из черного гранита. В ее взгляде мелькнула беспомощность.
– Мне очень трудно вести расследование. Я знаю генетику на школьном уровне. Мендель с его горохом, и все такое. Но ты хорошо разбираешься в терминах, у тебя есть знакомые эксперты…
– Алекс…
– Если я сумею достать эти записи, ты поможешь мне их проанализировать?
– Алекс, выслушай меня.
– Крис, пожалуйста! Неужели ты полагаешь, что сможешь просто выбросить все это из головы?
Он схватил ее за руку и крепко сжал.
– Выслушай меня!
Она покачала головой, но повиновалась.
– Я сам не знаю, что мне делать, – произнес Крис. – У меня внутри все словно перемешано, и я пытаюсь разобраться в этом хаосе. Я стараюсь, понимаешь? Завтра утром я позвоню своему другу в Слоун-Кеттеринг.
Алекс закрыла глаза и с облегчением вздохнула:
– Спасибо.
– Но сейчас мне надо забрать Бена, и я не хочу опаздывать.
– Давай я подброшу тебя до твоего автомобиля. Где он?
Он выпустил ее руку.
– Дома.
– Дома! Ты будешь добираться туда не менее часа.
– Нет, полчаса.
– Я тебя подвезу.
Крис первым подошел к ее автомобилю; Морс последовала за ним.
– Прости, Алекс, но мне надо побыть одному. Иначе я просто не выдержу. – Он открыл замочек на цепи и снял велосипед с держателя. – Я выпишу какое-нибудь снотворное, чтобы ты поспала.
– Лекарства на меня не действуют. Даже амбиен.
– Я дам тебе авитан. Он должен сработать, если у тебя нет к нему привычки. Даже если не заснешь, то хотя бы расслабишься. Аптека «Уолгринс» тебя устроит? Это рядом с твоим мотелем.
– Конечно.
Крис взобрался на седло и протянул ей руку. Когда она взяла ее в свои ладони, он почувствовал, что они дрожат.
– Обещай, что будешь осторожен, – попросила Алекс. – Держись подальше от машин.
– Не беспокойся. Все будет в порядке. Я хороший ездок. Ладно, мне пора. Поговорим попозже.
– Сегодня вечером?
– Вероятно. Или завтра.
– Обещаешь?
– Господи, Алекс!
Морс прикусила губу и уставилась в землю. Когда она подняла голову, белки глаз налились кровью.
– Я почти дошла до предела, Крис. И ты тоже. Только сам этого не знаешь.
Доктор ответил ей долгим взглядом, чтобы она почувствовала, как много значат его слова.
– Я знаю.
Алекс собиралась что-то добавить, но Крис резко крутанул педали и помчался к воротам кладбища.
Глава 22
Доктор Тарвер свернул с Пятьдесят пятой автострады и углубился в один из южных кварталов Джексона. Через пару минут его белый фургон затерялся в лабиринте городских трущоб, состоявшем из мелких ремонтных мастерских, торговых складов, пунктов автосервиса и крошечных магазинчиков, которые чудом выжили после открытия крупных супермаркетов. Доктор направлялся к старой пекарне – одному из немногих кирпичных зданий, оставшихся во всем квартале. Построенная в середине пятидесятых, она долго радовала жителей сдобным ароматом свежевыпеченного хлеба. Но с конца семидесятых пекарня, как и весь район, начала безнадежную войну за выживание, постоянно меняя хозяев, которые пытались хоть как-то удержаться на плаву.
