— Уверена ли я, что не хочу оказаться в больнице со сломанными костями? Еще бы, — усмехаюсь я.
Когда мы выходим из дома, то уже слышим голоса, доносящиеся с другой стороны улицы. Они всегда играют в парке неподалеку, поскольку он больше, чем сад. Большая часть семьи уже там, ждет нас. В утренней суматохе я познакомилась с большинством из них — дядями, тетями, двоюродными братьями и сестрами, бабушками и дедушками. Даже некоторые соседи принимают участие.
— Все не так плохо, как кажется Эмме, — говорит он, обхватывая мои пальцы.
Я смотрю на него.
Я снова почти не сплю по ночам. Однако сейчас, помимо обычных кошмаров, я не могла перестать думать о словах мамы Ксавьера. Она сказала что-то о том, что он изменился, когда ему было девять лет, и все, о чем я могу думать, это о том, что же случилось с Ксавьером. Думает ли она, что я уже знаю об этом? Должна ли я знать что-то, о чем не догадываюсь?
Что это?
Что происходит?
Через что прошел девятилетний Ксавьер?
— Я люблю тебя, — говорю я ему вместо того, чтобы задавать все эти вопросы.
Он останавливается прямо перед входом в парк.
Я втягиваю воздух. Его руки скользят по моей талии. Электрический ток пронзает меня, и все вокруг начинает кружиться. Он прикасается ко мне.
Его глаза устремлены на меня, взгляд застывает, когда его руки пробегают по моей спине. Он наклоняется ближе и удерживает мой взгляд, не давая возможности отвести его. Я чувствую его пальцы на моих бедрах, и между ног у меня возникает пульсация.
Я облизываю губы, прикусывая нижнюю.
— Прекрати, Ксавьер, — задыхаюсь я, хватая его за запястья.
Дерзкая улыбка пробегает по его лицу. — Почему? Всегда забавно видеть, как ты возбуждаешься и волнуешься от простого прикосновения.
— Сейчас не время заставлять меня мокнуть. Не перед всей твоей чертовой семьей.
Он дразнит мое ухо своими зубами. — Их здесь нет, любимая.
Я выдыхаю волнами. — Чуть дальше — это ничего не меняет.
Его длинные руки обнимают мои, мои руки лежат внутри его. — Это мне подходит, — шепчет он.
О, Боже.
Я держу рот на замке, сосредоточившись на дыхании. Иногда я забываю делать это в таких ситуациях.
Затем он обхватывает мои щеки, проводя большими пальцами по моим губам. Его глаза снова смотрят на мои. Это посылает мурашки по моему телу. Наши губы парят в дюйме друг от друга. — Я собираюсь хорошо позаботиться о тебе сегодня вечером, — шепчет он.
Я придвигаюсь к нему, наши губы почти встречаются, пока я смотрю на его рот.
Его взгляд тоже опускается на мой. Наши тела прижались друг к другу, и я чувствую, как поднимается и опускается его грудь.
Улыбка скользит по моим губам.
Я протягиваю руки и обхватываю его шею, гадая, поцелует ли он меня. Мои пальцы играют с кончиками его волос, нежно дергая их. Он испускает тяжелый вздох, звучащий почти как рычание. Я знаю, что ему нравится, когда я делаю это. Это его возбуждает. Он крепче прижимается ко мне и опускает свой лоб к моему. Наши носы соприкасаются, когда я встаю на цыпочки. Я намного ниже его, но его тело дает мне необходимое преимущество.
Мои веки трепещут.
У меня пульсирует между ног.
Я хнычу от давления, и в ту же секунду его рот накрывает мой. Внезапно он оказывается повсюду. Сжимает мою шею, другая рука находит путь к моей заднице. Мои руки обвивают его шею, а его талия почти до боли прижимается к моей. Я хочу, чтобы он был рядом со мной. Его губы накрывают мои, и мы целуемся.
На вкус он похож на все, что мне когда-либо было нужно.
Я кусаю его губы, протягивая их между зубами.
Ксавьер мрачно усмехается над моим движением и смягчает поцелуй, чтобы сохранить контроль. Его язык горячий, дразнящий мой. Затем он немного отодвигается.
С моих губ срывается слабый стон, когда я теряю его тепло.
Его пальцы проникают в мои волосы. Он наклоняется и снова целует меня. Глубоко, долго и медленно.
* * *
Он улыбается мне. — Я тоже тебя люблю.
Эмма была права насчет матча по регби. Семья Ксавьера выводит это на совершенно новый уровень. И, что удивительно, я имею в виду не только мужчин. Его мама, несколько двоюродных сестер и тетя тоже играли, не уступая в энергии и даже жестокости. Конечно, все это во имя веселья и ни в коем случае не со злым умыслом. Они играют с улыбками на лицах, не заботясь о температуре воздуха и грязи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я даже бегу в дом за фотоаппаратом, чтобы сделать снимки.
Но мой взгляд все время останавливается на Ксавьере. То, как он себя ведет, это то, чего я не видела за все время, что знаю его. Он выглядит более расслабленным, умиротворенным… почти счастливым в окружении семьи. Он двигается на поле с такой грацией, каждый пас и каждая забитый мяч идеально продуманы. Решимость, прокрадывающаяся на его лице, приносит мне какую-то радость. Это действительно нечто иное, чем наблюдать за ним в его стихии. То, как он любит и наслаждается спортом — неважно, каким именно. Это очень напоминает мне его матчи по лакроссу.
Команда Ксавьера в итоге выигрывает со счетом 37:25, в основном благодаря тому, что Ксавьер играет на позиции нападающего и забивает больше всех мячей. Он создал неплохую команду со своим братом Финном и мамой. Такое впечатление, что они знают друг друга по тому, как они создают ходы.
— Тебе понравился матч? — спрашивает меня Финн, когда мы возвращаемся домой, попрощавшись с семьей. Позже сегодня мы тоже собираемся на ужин, но до тех пор всем нужно привести себя в порядок и отдохнуть после игры.
Я просматриваю сделанные мной фотографии. Есть много очень хороших. Конечно, Ксавьер — главная модель.
Я киваю, улыбаясь. — Было весело. У вас хорошая традиция на день рождения.
— А у тебя есть какие-нибудь традиции в семье?
— Не совсем. Мои родители не очень любят праздновать дни рождения или что-то еще, кроме Рождества. И даже это меня не волнует, — говорю я, рассказывая о том, как за месяц до этого день рождения моего отца был большим событием. Честно говоря, только мои дни рождения не имеют значения. Уилл предпочитает не праздновать; если что, идет пить.
— Это позор, — говорит он. — Мы начали играть в регби с тех пор, как Чарли заставил нас. Он тренировался еще в школе, и в какой-то момент это стало семейным делом, даже когда он уже не играет ежедневно.
— Вы все занимались спортом? — Я показываю на Чарли и Ксавьера, идущих впереди нас.
Финн усмехается, качая головой. — Я не занимался. Я всегда хотел тренироваться, но кроме того, что начал ходить в спортзал, когда поступил в университет, я больше ничем не занимался. Ксавьер всегда был помешан на спорте.
Я поднимаю бровь. — Спортивный фрик?
— Ты же не думаешь, что он просто начал играть в лакросс в Кембридже и всё?
Уголком глаза я вижу, как Ксавьер оглядывается на нас. Вероятно, он услышал свое имя. Но он не перебивает.
— Он начал с футбола, когда ему было девять лет, и наши родители решили дать ему выход агрессии. Через несколько лет он переключился на баскетбол, потом на гандбол, регби каждые выходные со мной и Чарли, а в конце средней школы занялся лакроссом.
Я всегда знала, что Ксавьер любит спорт, хотя он выглядит так, будто играет в лакросс дольше всех и любит его. Он часто смотрел футбол с Уиллом в нашей квартире, когда у нас было более спокойное время в университете. Это просто показывает, что я еще многого о нем не знаю. Это нечестно, когда он знает обо мне все.
— Но я вижу, у тебя есть своя страсть. — Он имеет в виду фотографию, так как смотрит на снимки прямо со мной.
— Я занялась фотографией еще в средней школе и решила продолжить в Кембридже. Ничего серьезного, просто это помогает мне сосредоточиться на чем-то другом.
Финн кивает. — На чем-то, кроме бесчисленных учебных нагрузок.
— Именно.
Эмилия зовет Финна, как только мы переступаем порог.
— Не могу дождаться, чтобы увидеть фотографии. — Он подмигивает мне и идет за мамой в гостиную.
