Удачно я объект охоты выбрала, однако.
— Вот это ты конечно да, — изумленно выдыхаю, не в силах удержаться, — мало того, что мать змея, так еще и жену себе такую же выбрал. Это тебя жизнь ничему не учит или ты у нее такой оптимист?
На меня бросают смурной взгляд.
— Как будто у меня был выбор, — обиженно цедит, а затем немного подумав, добавляет: — что в первом случае, что во втором.
С тем, что выбора у него со мной не было, как и в принципе шансов, я мысленно согласилась. А потом снова перевела взгляд на мальчика, погрузившись в те глубины сознания, откуда меня не выловить даже на тортик.
Аура мальчика была даже в худшем состоянии, чем я предполагала.
Похоже, ей не занимались вовсе.
— Андриан, найди свою мать, пожалуйста, — невнятно произношу, с трудом удерживаясь от того, чтобы не сорваться в шипение, — любыми доступными способами и так быстро, как только сможешь. Желательно сейчас.
— Ты объяснишь? — звучит короткий вопрос.
— Нет, прости, — отвечаю со вздохом. — Найди свою мать, это важно.
— Постараюсь, — если Андриана и обидел мой очередной отказ, по голосу этого слышно не было.
Развернувшись, он быстро вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
— Ну что, почти змей, — улыбаюсь не отрывающему от меня взгляда ребенку, — давай с тобой сыграем в одну игру?
Мысль Кейну понравилась, и он даже с готовностью приподнялся, но слабые ручки не выдержали незначительного веса хрупкого тела, и мальчик снова шлепнулся на ковер, явно больно стукнувшись подбородком. Но не заплакал, лишь грустно нахмурился.
— Можем и лежа поиграть, — через силу улыбаюсь, — у меня фантазия хорошая, я разные игры знаю.
— Не подходите, он боится чужих, — впервые подал голос гувернер, даже немного дернувшись в мою сторону.
Надо же какой смелый… впрочем, нет, это не смелость. Обостренное восприятие с легкостью уловило — этого ребенка любят так, что готовы кидаться даже на неизвестную ядовитую змею ради его защиты.
Это… трогает.
Мало кто в принципе любит змей, а уж тем более готов их защищать.
Кейну повезло.
— Не волнуйтесь, меня он пугаться не будет, — успокаивающе произношу, решив не добавлять, что змеиные дети змей вообще не боятся ни при каких обстоятельствах. Они ими питаются.
А вот другие расы вызывают подсознательный панический страх. Такой вот атавизм, доставшийся нам от эволюции — пока змейки маленькие, они не могут себя защитить, а значит, не должны встречаться с чужаками.
Отвратительная логика, конечно. Мы с семьей, чтобы папе было удобнее на работу добираться, большую часть времени жили на границе королевства, поэтому я уже в семь лет оборотней в соседней деревушке по дворам гоняла, делая очень грозные «пыш-пыш» в их сторону и всячески гордясь тем, что они свой первый оборот только в десять лет совершить могут, а я от рождения та еще змея ползучая.
Впрочем, страшно всё равно иногда было, даже несмотря на все усилия папеньки меня социализировать. Методы у него, конечно, были интересные. Один раз вообще в лес вывез и прям там и оставил… надеюсь, это все-таки были методы социализации, да.
В общем, именно поэтому змеиных детей почти никто никогда не видел и отчасти поэтому змеи считаются такой закрытой расой. Страх он не сразу проходит, к сожалению…
— Красивые игрушки, — киваю на кусочки затупленного стекла, с которыми играл мальчик, — можно?
Кейн неуверенно кивает.
Присаживаюсь на ковер рядом с ребенком и беру в руки один из его кристалликов.
Передавать энергию проще, когда есть что-то, что может выступить проводником. Чаще всего им выступает обычное стекло, которое наверняка использовала и мама Кейна, когда все-таки делилась чем-то с сыном. Отсюда и подсознательная тяга мальчика к красивым блестяшкам.
Она у всех у нас такая тяга.
Поэтому и браслетик брачный отдавать жалко — так блестит, так блестит…
— Не пугайся, хорошо? — говорю ребенку и тут же по капельке начинаю вливать в него свою энергию.
Кейн дергается от неожиданности и непривычности ощущений, а ощущения, надо признать, довольно неприятные для нас обоих. Змеи в целом едят всё, что не приколочено, но вот в обмене энергий куда приятнее принимать участие родственникам или хотя бы родственным родам, но не абсолютно чужим змеям как мы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Энергия внутри шипит, сопротивляется такому расточительству, от которого потом кушать не перекушать, но всё же усмиряется под гнетом силы воли и перетекает в мальчика, который заметно порозовел от натуги. Его детский организм буквально создан для того, чтобы вот так нагло перерабатывать любой тип энергии, но, во-первых, мою энергию любой никак не назовешь, а во-вторых, Кейн уже довольно взрослый, чтобы так легко с этим справляться.
— Вы совсем побледнели, леди, — вдруг вмешивается в процесс чужой мягкий голос.
Приоткрываю один глаз и тут же поражаюсь тому, как раскачивается перед этим самым глазом комната. Это здесь такой ветер, или я потеряла ориентацию? Приоткрываю второй глаз, но привычная стабильность стен по отношению к полу и потолку не возвращается, скорее наоборот, показывает всё новые причудливые грани взаимодействия.
— Вот это ты вампир, конечно, — шокировано журчу похорошевшему прямо на глазах ребенку, — даже я так не жру.
Попытка встать должна была стать удачной, но не стала. И я тоже. Не встала.
— Астра? — слышу вдруг родной голос, а затем чувствую, как теплые крепкие руки обвивают талию, — что с тобой?
— Он обожрался, — бессовестно жалуюсь, тыкая пальцем куда-то в район, где должен был быть ребенок.
— А ты?
— А я, видимо, вкусная, — грустно журчу.
— Что мне делать?
— Молчать, обнимать и перенести туда, где есть конфетки, — несмотря на настроение жестко падать, четко инструктирую.
— Я нашел мать, — тихо говорят мне по дороге к предположительно конфеткам, — повезло обнаружить ее в одном из самых частых мест, где она обычно обитает.
— О, отлично, — взбодряюсь, — где конфетки?
— Несу, — слышу в его голосе улыбку.
К конфеткам меня в самом деле принесли, а потом за полчаса бережно скормили месячный объем, который обычно разрешал мне папенька.
Определенно тут можно обживаться.
— Может, отнести тебя в комнату? — осторожно спрашивают меня.
— Нет-нет, я оклемалась, — честно говорю, — где там твоя мама, я хочу с ней общаться.
— На нее, как всегда, насел дедушка, — Андриан морщится, — не смог скрыть от него ее появление.
— Ничего-ничего, будем считать, что это была разминка, — бурчу себе под нос.
— Что?
— Нет-нет, ничего.
В комнату, где Андриан оставил свою непутевую мать, мы влетали практически бегом, опасаясь, что мою будущую жертву в очередной раз куда-нибудь унесет попутным ветром.
Но беспокоились мы зря.
От попутного ветра непутевую мамашу закрывали спины всего собравшегося семейства.
— …ты дрянь такая… — успела услышать я до того, как все обернулись на наши шаги.
И если семейство встретило нас довольно прохладно, то вот красивая блондинка в желтом платье, до того скромно сидящая на самом краешке дивана, при виде меня внезапно охнула, широко распахнув глаза и… бухнулась на колени, подобострастно опустив голову.
…
Вот.
Блин.
А я давно говорила, что пора отменять эту дурацкую традицию. Никакой же конспирации!
— Эм-м, — тянет Высоко Стоящий Дед, — Кариса, ты совсем спятила, или это у вас у змей такие формы приветствий своеобразные?
О!
Тоже что ли на колени бухнуться для подтверждения гипотезы?
— Я… — песчаная змея поднимает на меня ошалевший взгляд и тут же натыкается на такое разнообразие пыток на выбор в моем ответном взгляде, что сразу включает голову: — обозналась.
Пауза.
— Обозналась? — тянет один из дядьев, который точно не верующий. В смысле не поверил точно.
Смотрим на мою упавшую будущую свекровь с одинаковой жаждой подробностей.
Да, мне тоже интересно.
