– Протест отклонен.
– Я уже объяснил, почему оказался здесь, – невозмутимо откликнулся доктор, даже не повысив голоса.
– Прекрасно. Не могли бы вы приблизительно сказать, доктор, сколько душевнобольных пациентов прошло перед вами за пятнадцать лет?
– Трудно подсчитать. Сотни две, не меньше.
– И сколько было тех, кто страдал расщеплением сознания?
– С дюжину.
Бреннан с притворным удивлением воззрился на свидетеля.
– Из двухсот? Всего двенадцать?
– Э…, да. Видите ли…
– Нет, доктор, не вижу. Не вижу и в толк не возьму, почему вы с такой уверенностью мните себя экспертом в таком не совсем понятном деле. Двенадцать человек, согласитесь, не так уж много. Я был бы крайне обязан, если бы вы привели нам доказательства существования столь загадочной болезни, как деперсонализация.
– Когда вы говорите о доказательствах…
– Послушайте, доктор, здесь идет судебное заседание. И присяжные не могут принимать решения, основанные на заумных теориях и предположениях. Что, если подсудимая ненавидела убитых ею мужчин и, прикончив их, решила симулировать душевную болезнь с целью…
– Протестую! – громко воскликнул Дэвид. – Утверждение не имеет под собой конкретных оснований, и, кроме того, имеет место попытка дискредитировать свидетеля.
– Протест отклонен.
– Ваша честь…
– Сядьте, мистер Сингер.
Дэвид пронзил судью негодующим взглядом и сел.
– Итак, доктор, вы говорите, что методики, с помощью которой можно было бы доказать или опровергнуть наличие расщепления сознания у больных, не существует?
– К сожалению. Но…
– Благодарю вас, я все понял, – перебил Бреннан.
***Вторым был доктор Ройс Сейлем.
– Доктор Сейлем, это вы обследовали мисс Паттерсон? – начал Дэвид.
– Я.
– И к какому пришли заключению?
– Мисс Паттерсон больна. Мой диагноз – расщепление сознания. У нее имеется два чужеродных “я”, называющих себя Тони Прескотт и Алетт Питере.
– Сама Эшли Паттерсон имеет над ними власть?
– Никакой. Когда они вытесняют “хозяина”, у нее начинается катативная амнезия.
– Не объясните ли подробнее, что это такое, доктор Сейлем?
– С удовольствием. Катативная амнезия – это состояние, при котором больной стремится выкинуть из памяти определенные личностно-значимые поступки и события. Иными словами, не сознает, где он и что делает. Подобного рода амнезия может продолжаться несколько минут, дней или даже недель.
– И в течение этого периода человек не ответственен за свои поступки?
– Именно так.
– Спасибо, доктор. Мистер Бреннан, свидетель ваш.
– Доктор Сейлем, вы консультант многих больниц и читаете лекции по всему миру?
– Да, сэр.
– Предполагаю, что среди ваших уважаемых коллег немало одаренных и блестящих психиатров?
– Я бы сказал, да.
– Следовательно, все придерживаются единого мнения относительно расщепления сознания?
– Нет.
– Что вы хотите этим сказать?
– Некоторые не признают такой болезни.
– То есть попросту не верят в нее…
– К сожалению.
– По-вашему, они не правы, а правы вы и ваши сторонники?
– Я лечил таких пациентов и знаю, что деперсонализация не так уж редко встречается. Когда…
– Позвольте задать вам вопрос. Предположим, подобная вещь действительно есть. Тогда ответьте, всегда ли “заместитель” приказывает “хозяину”, что делать? Велит “убей!”, и человек беспрекословно подчиняется.
– Когда как. Чужеродные “я” обладают различной степенью влияния.
– Так что “хозяин” вполне способен собой владеть?
– Иногда вполне.
– В большинстве случаев?
– Нет.
– Доктор; есть ли у вас доказательства существования деперсонализации?
– Я наблюдал определенные физические изменения в пациентах под гипнозом и уверен…
– Таковы ваши доводы?
– Да.
– Доктор Сейлем, если я загипнотизирую вас в теплой комнате и притом внушу, что вы оказались на Северном полюсе в пургу нагишом, температура вашего тела упадет?
– Разумеется, но…
– Благодарю, это все.
Дэвид решительно вскочил и направился к свидетельскому месту.
– Доктор Сейлем, у вас есть хоть тень сомнения в том, что Тони Прескотт и Алетт Питере действительно доминируют в сознании Эшли Паттерсон?
– Ни малейшей. Они способны толкнуть ее на любое противоправное деяние, и мисс Паттерсон не имеет над ними никакой власти.
– И при этом она действительно теряет память в подобные моменты?
– Действительно.
– Больше вопросов нет.
***– Прошу пригласить в качестве свидетеля Шейна Миллера. Приведите мистера Миллера к присяге.
Молодой человек явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он смущенно оглядывался и ежился так, словно костюм был ему мал.
– Чем вы занимаетесь, мистер Миллер?
– Специалист по компьютерной графике. Фирма “Глоубл Компьютер Графике Корпорейшн”.
– Сколько времени вы там проработали?
– Почти семь лет.
– Вы были сослуживцем Эшли Паттерсон?
– Да.
– Она трудилась под вашим началом?
– Верно.
– Следовательно, вы хорошо ее знали.
– Очень хорошо.
– Мистер Миллер, вы уже слышали, что некоторые доктора называют в числе симптомов расщепления сознания подозрительность, манию преследования, нервные срывы, перепады настроения. Вы когда-нибудь замечали нечто подобное в мисс Паттерсон?
– Ну, я…
– Разве мисс Паттерсон не признавалась вам, что ей кажется, будто кто-то преследует ее?
– Признавалась.
– И что она не имеет ни малейшего представления о том, кто бы это мог быть и по какой причине?
– Так оно и было.
– Разве она не рассказывала, что кто-то ввел в ее компьютер рисунки угрожающего содержания?
– Рассказывала.
– И после этого вы, испугавшись за мисс Паттерсон, посоветовали ей обратиться к психологу вашей компании, доктору Спикмену?
– Да, сэр.
– Значит ли это, что вы наблюдали у мисс Паттерсон проявления всех тех симптомов, о которых ранее шла речь?
– По моему мнению, да.
– Спасибо, мистер Миллер, я закончил допрос свидетеля. Можете приступать, мистер Бреннан.
– Сколько служащих находится в вашем подчинении, мистер Миллер?
– Тридцать человек.
– И из всех тридцати одна мисс Эшли Паттерсон часто расстраивалась?
– Нет, но…
– Но?
– Видите ли, у всякого рано или поздно бывают неприятности.
– Значит, другие работники компании тоже обращаются иногда к психологу?
– Разумеется. У него много посетителей.
– Неужели?
– Еще бы! Все мы люди, у всех свои проблемы.
– Спасибо. У меня все.
– Я хотел бы задать несколько дополнительных вопросов свидетелю, – заявил Дэвид. – Мистер Миллер, вы упомянули, что у некоторых ваших подчиненных были проблемы. Какого именно рода?
– Ну…, ссора с приятелем, мужем, все в таком роде.
– Еще какие?
– Финансовые…
– Далее?
– Многие расстраивались из-за детей…
– Иными словами, обычные домашние неприятности, которых нам всем рано или поздно не избежать?
– Да, сэр.
– Но никто не обращался к доктору Спикмену, потому что считал, будто их грозятся убить или неотступно преследуют?
– На моей памяти никто, кроме мисс Паттерсон.
– Спасибо.
Послышался стук молотка.
– Суд удаляется на перерыв, – металлическим голосом провозгласила судья Уильямс.
***Дэвид в совершенном отчаянии уселся за руль машины и поехал куда глаза глядят. Дело плохо. Пока у него нет ни единого шанса выиграть процесс. Врачи никак не могут прийти к единому мнению относительно расщепления личности. Но если между ними нет согласия, как убедить присяжных?! Кончится тем, что бедная Эшли погибнет по его вине!
Дэвид сделал круг и вернулся в “Хэролдз Кафе”, ресторанчик, неподалеку от здания суда. Хостесс «Служащая ресторана, встречающая и размещающая гостей.» приветливо улыбнулась ему:
– Здравствуйте, мистер Сингер.
Вот и он приобрел известность. Печальную!
– Сюда, пожалуйста.
Дэвид последовал за ней в кабинку и уселся. Хостесс вручила ему меню, снова зазывно улыбнулась и удалилась, соблазнительно покачивая бедрами.
"Что поделать, капризы судьбы”, – мрачно подумал Дэвид.
Он был не голоден, но так и слышал наставительный голос Сандры:
– Ешь регулярно, не то совсем ослабеешь! В соседней кабинке обедала целая компания – двое мужчин и две женщины.
– Черт возьми, ну и тварь! Лиззи Борден ей в подметки не годится, – заметил один из мужчин. – Та по крайней мере убила всего двоих.
И при этом никого не оскопила, – добавил другой.
– Как, по-вашему, чем все это закончится?
– Ты что, шутишь? Смертным приговором, естественно!
– Жаль, что Кровавая сука не может получить сразу три смертных приговора.
Вот тебе и глас народа. Общественное мнение.
У Дэвида сложилось весьма неприятное впечатление, что, если он возьмет на себя труд прогуляться по pecio-рану, услышит еще немало подобных замечаний. Бреннан успел внедрить в сознание публики образ гнусного чудовища. Недаром Куиллер предупреждал, что, если Дэвид не заставит Эшли давать показания, она останется в памяти и умах присяжных именно такой, какой ее хотел изобразить обвинитель.
