только одно: знает ли Лешка об отношениях его отца и ее матери и стоит ли с ним это обсуждать. Ну да время покажет.
В школе она Лешку тоже не увидела, его не было на первом уроке. Марина присматривалась к поведению одноклассников, пыталась понять внутренний настрой в классе – знает ли кто-нибудь о том, что происходит. Глаза ее невольно косились в сторону Лужиной, но та сидела совершенно спокойная, словно слон под брезентом, и на Марину внимания не обращала. Первая перемена была самой большой, целых пятнадцать минут. Этого времени было вполне достаточно, чтобы добежать до дома Лешки и узнать, в чем дело, почему его нет в школе. Как только прозвенел звонок, Марина опрометью побежала на улицу.
Она домчалась до знакомой калитки, но войти побоялась: с цепи спустили Боба – здоровенного дворового пса, он был не очень доброжелателен и во двор никого не пускал, скаля в недовольной ухмылке мощные зубы. Марина, все еще задыхаясь от быстрого бега, обошла забор с другой стороны и кинула в окно Лешкиной комнаты пару камней. Тишина. Она вернулась к калитке и крикнула несколько раз:
– Лешка! Леееш! Ты где есть? Леха!!! – снова никто не отозвался. Она уже собиралась уходить, когда на крыльцо вышла Лариса, мама Лешки.
– Чего тебе надо? – сердито взглянув на Марину, проворчала она.
– Здрасьте, теть Ларис, – проблеяла Марина, – я за Лешкой пришла, его в школе не было. Узнать хотела…
– Он в Чусовитово с утра уехал, я отправила, – Лариса почти вплотную подошла к калитке, – а что ты пришла – это даже хорошо. Вечером Леша вернется, но тебя я чтоб никогда больше рядом с ним не видела, а уж возле моего дома и подавно. Запомни, – глаза ее загорелись нехорошим огоньком, а пальцы с силой вцепились в белый воротничок ее школьного платья, – дочери проститутки не место в моем доме. А если не послушаешь меня и наперекор всему будешь моему сыну жизнь ломать – я тебе такое устрою…
Марина не дослушала угрозы несостоявшейся свекрови и, залившись краской до самой макушки, бросилась обратно в школу. Оторванный воротничок, словно пиратский флаг на корабле, развевался за ее плечом.
Она не помнила, как отучилась в этот день – такая накатила вдруг апатия ко всему. Как жить-то теперь, одной, без Лешки? Неужели все рухнет вот так, в один миг, только по прихоти взрослых, которым нет дела до их чистой любви? А если она, Марина, вдруг окажется беременной после того, что у них с Лешкой было там, на речной поляне? Нет, только не это! Почему, почему это случилось именно с ней? Ведь она никому ничего плохого никогда не делала, никогда слова поперек не сказала… Как больно… Как несправедливо…
Она медленно поднималась по ступенькам их невысокого крылечка. Вдруг входная дверь распахнулась, на пороге стоял Валерий.
– Ну, здоров, Маришка. Прошу любить и жаловать. Я с вашей мамой, это, ну… порешили, в общем, что будем вместе жить, – он шел за Мариной по пятам и пытался ей втолковать очевидные вещи, как-то виновато пытаясь заглянуть ей в глаза. – Ну, сколько еще она одна терзаться будет? Тяжело ведь одной-то в деревне. Вы скоро разлетитесь, а она еще молодая – что ж ей, одной вековать?
– Совет да любовь, – прошептала Марина и закрыла дверь перед носом нового жильца.
Вечером вернулась Людмила и собрала всю семью за столом. Даже Наташка, вопреки всему, сегодня вовремя появилась дома. Марина сидела с отсутствующим видом, Валерий тоже был немного не в своей тарелке, но вот Людмила держалась спокойно и уверенно.
– Девочки, вы у меня уже взрослые, – начала она, словно по писаному, – я не буду тут огороды городить. В общем, мы с Валерой решили жить вместе. Я ему не безразлична, он решил уйти из семьи ко мне. Я понимаю, что вы сейчас растеряны, но не собираюсь спрашивать у вас совета или выслушивать ваше мнение. Все уже решено. Если вас что-то не устраивает – я никого не держу. Вы выросли, вам все равно не сегодня, так завтра покидать родительский дом. Я прошу уважать мой выбор и мое мнение. Все.
– Мама, но почему так? Почему именно он? – Марина не смогла сдержать слез. – Ведь он отец моего парня! Мне сегодня тетя Лариса таких вещей наговорила! Я чуть не умерла там со стыда!
– Мариша, – вклинился в разговор Валерий, – ваши отношения с моим сыном нас не касаются – вы ведь ничего предосудительного не делаете, ваше дело молодое, ничего не изменилось.
– Нет, вы не понимаете, – Марина перешла на крик, – ничего не понимаете! Все изменилось! Все! Как раньше, уже ничего не будет! Вы такую пропасть выкопали между нами!
– Марина, прекрати истерику, – прикрикнула Людмила, – что за эгоизм такой? Откуда? Почему ты думаешь только о себе? Почему я должна идти на поводу у твоих сиюминутных прихотей? Иди лучше к экзаменам готовься. Любовь у нее! Любовь всей жизни! Куда там! Да ты только вырвешься отсюда, и у тебя этих «любовей» еще сорок семь штук будет.
– Мама! Как ты можешь? – Марина бросилась в свою комнату, упала на постель и разрыдалась. «Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!» – стучало у нее в голове. Первый порыв был – наглотаться таблеток и уйти из всего этого дерьма. Она даже начала вспоминать, где и какие в доме хранятся лекарства, но рядом оказалась Наташка, которая крепко взяла сестру за руки и сказала:
– Не смей раскисать! Почему ты все решила за двоих – и за себя, и за Лешку? Вечером вот вернется он от бабки, встретишься с ним, поговоришь, тогда и будешь убиваться. А сейчас поспи часок, отдохни, и все пройдет.
– Как ты думаешь, Наташа, он не отвернется от меня? – Марина с надеждой смотрела в глаза сестре, так похожей на ее собственное отражение.
– Все будет хорошо, спи, – твердо пообещала Наталья, и Марина послушно закрыла глаза.
Вечером они с Лешкой сидели, обнявшись, в своем убежище и обсуждали планы на будущее.
– Мариш, мы не должны отступать. Как там сложится у наших родителей – не важно. Они – это они, а мы – это мы, – Лешка говорил вполне убедительно, но Марину все же не оставляло чувство вины. – Я очень понимаю сейчас свою маму, которая зла на отца, на твою мать, да и на тебя, наверно, тоже, но я не хочу терять тебя.
– И я, – Марина крепче прижалась к нему. – Знаешь, я тут подумала… Может, не будем дразнить дракона, ну то есть, давай не будем встречаться на глазах у твоей мамы. Пусть все немного успокоится, тогда, может быть…
– Не понимаю, почему мы
