– А здесь жертвы приносят? Или как? – заинтересовался Реллон с дивана.
– Разве что моральные…
– Это как?
– А так! Ты знаешь, что почти в каждой молитве начинается одно и то же?! Я, раб Божий, душу раба твоего, раб, раб, раб…
– Это как? – удивился элвар. – Вы верите, что вы – рабы своего бога?
– Не все. Только самые тупые. Я вот не верю, – огрызнулась я.
– Так ты уже и не этого мира.
– Да и многие другие не верят. Твердят, как попугаи! А вдуматься – куда там! Наша вера… их вера вообще построена с чего? Бог создал мир. Потом создал животных. И под конец…
– Набравшись опыта и набив шишек…
– Людей, – не дала сбить себя я. – То есть он их создал. Сделал. Он – творец. Но ведь и мы детей делаем! Только вот наши дети нам – не рабы! Они такие же, как мы! А мы созданы по образу и подобию Божьему! Да даже если просто по образу – что с того?! Работай, чтобы стать его подобием! Работай над собой, а не пресмыкайся и не ползай на брюхе! Этого все равно никто не оценит! И Он – меньше всего! Вы бы как оценили своего ребенка, который вопит: «Папа, я твой раб, я был неправ, но я исправлюсь, а за это хочу денежку и клевую телку! И геморрой мне полечи!»? Вот я бы – пинком по геморрою! А священники полагают, что все это – в порядке и в норме!
– Вроде бы они не совсем это преподают, – заметил Лютик, не отрываясь от раны.
– Не обольщайся, – огрызнулась я. – Не знаю, что они хотят донести до людей, но получается именно вышесказанное. Согреши, дитя мое, – и покайся. А потом можешь опять гадить! Просто – покайся! Не раскайся! Не осознай! Не пойми, что́ ты наделал! Нет! Согреши и покайся! Ты мне скажешь сейчас, что все сказанное тоже подразумевается. А я скажу так. Само собой подразумевается – это ахинея. И это загадочное «само собой» еще никто не понимал добровольно! Но если и так – а рабы-то почему?! Дети! Родные и любимые! Но не рабы!
– Ёлочка, лапочка, утихомирься. – Муж пригреб меня под бочок.
Я ткнулась носом ему в плечо – и виновато улыбнулась.
– Извини. Глупо кипятиться из-за этих уродов. Но… иногда пробирает.
– Я тебя отлично понимаю. Но лучше вскипяти чайник!
Я фыркнула, но на кухню пошла. Хорошо хоть Катю оставили в другой квартире. А то было бы сейчас визгу и писку. Ладно. Сейчас я поставлю чайник, а потом надо будет заварить чай, а еще мы недавно купили у одной бабушки на рынке вкуснющее варенье…
Трель дверного звонка оборвала мои мечты о малине. Пришлось брякнуть чайником о плиту и идти открывать.
Ага, помяни черта.
За дверью обнаружилась растрепанная, возмущенная и взъерошенная Катька.
– Ёлка, ты новости видела?!
– Видела. И что? Проходи на кухню, Катюша…
Надеюсь, ребята меня слышали, и из комнаты никто не высунется. А то вид у нас…
– Какую кухню! Янка там в больнице, может быть, ранена…
– А может и не быть, – оборвала я излишне эмоциональную речь. – И что?
– Как – что?! Мне надо к ней!
Я пожала плечами.
– Надо и надо. И что?
Катька замялась.
– Ёлка, ты понимаешь, туда же вся эта паства попала… ты можешь попросить кого-нибудь из ребят, чтобы они со мной съездили? Эвина, например?
– Эвина не могу, – тут же отказала я. – А вот Лютика – запросто.
– Я тоже съезжу, – нарисовался в дверях Винер.
Я покачала головой. Полюбоваться, что ли, хочется?
– Я не возражаю, – донесся до меня мысленный голос супруга.
Тогда и я не против. Катитесь, дети мои… Колбаской.
А я пока залягу на диван. Или вообще лучше вместе с супругом удалиться в ту квартиру? Его же надо отмыть! Тщательно! Обязательно!
Размечталась. Отмыться нам толком не дали. Только-только мы перешли от отмывания к более приятным занятиям, как зазвонил телефон.
Пришлось чертыхнуться, но выбраться и ответить.
– Да?
– Ёлка, мне очень нужна ваша помощь! Ты можешь приехать?
Березка? Что такого могло случиться у нашей лекарки? Сломался ноготь? Ну да ладно… все-таки тоже УМ…
– Когда? Куда?
– Ко мне. И чем скорее, тем лучше! Пожалуйста!!!
На этот раз в голосе подруги была настоящая паника. Странно, что это с ней?
– Съездим – узнаем.
– Ты со мной?
– Разумеется. Только голову высушу, хорошее изобретение – фен.
– В мире магии это магией делается!
– Да. И можно остаться без половины прически, если маг активный попадется.
– Можно… ребятам скажем?
– Ей надолго?
– Березка, а тебе надолго? Проблема серьезная?
– Нет. Тебя вполне хватит.
– Я сейчас почти без сил…
– Знаю. Это не так важно…
И такое отчаяние в голосе…
– Ладно. Куда ехать?
– Александровка. Село такое. Знаешь?
Знаю. Мы туда за грибами ездили.
– И куда?
– На въезде в село домик из красного кирпича за оградой. Он там один такой, не спутаешь…
– Ладно. Через часок выезжаем.
– Поторопись, пожалуйста!!! Это очень важно!
– Договорились. Охрану брать? Это опасно?
– Нет. Если только для меня…
– Для тебя – перетопчешься. Жди.
Вешаю трубку.
И что ей может быть нужно?
Мы, хихикая, выскользнули из квартиры. Ребят тащить с собой не хотелось. Ведь подорвутся сейчас, а куда?! Куда им – таким? Лерг с Лютиком изрядно потратили силу. Да и кое-какие травмы получили. Эвин – неходячий. Временно, но увесисто. Единственного из элваров, который сейчас был на что-то годен, мы сами отпустили с Катей. И кого еще с собой тащить?
Если с опасностью не справимся мы вдвоем, то и остальные тоже не справятся.
Как доехать до Александровки?
Кому как. Нам – на такси. Благо у автобусной остановки их всегда с десяток пасется. У одного из них, фирменного, с телефонным номером и желтыми шашечками на крыше, мы и остановились.
– Шеф, в Александровку довезешь?
– Полторы тысячи, – заломил цену таксист, который и без того хорошо себя чувствовал.
– А ты не обурел? – удивилась я. – Тысячу! И ни рублем больше!
– Тысяча четыреста! Оттуда я никого не повезу, так что платите за оба конца, – не сдвинулся таксист.
– Тысяча сто. Красная цена! Туда километров сорок! Не больше!
– Сорок пять! Тысяча триста!
Сошлись на тысяче двести – и таксист раскочегарил машину. Вообще-то красная цена до Александровки была рублей восемьсот, ну да ладно… не жалко. Все равно скоро домой, а Березка просила приехать срочно. И что у нее могло случиться?
– Что угодно. В вашем мире я уже ничему не удивляюсь.
– Нечего мой мир трогать! Я твой не ругаю, – надулась я.
– Можешь попробовать. Но если бы в Элварионе происходило то же, что творится у вас… Да у нас такое правительство давно бы глубину речки исследовало! Или деревья украшало!
– Это правительство ни одно дерево не украсит, – буркнула я. Понимать стоило и так, что украшения из них плохие, и что дерево обломится, и вообще, фиг с два их повесят! У нас мораторий на смертную казнь.
– И совершенно зря.
– Кто бы спорил.
Я вот считала, что некоторым людям можно и выписать путевку на тот свет. Заслужили. Но у нас гуманность! И юристы бегают… эх, где мои родные вурдалаки?
– Скоро ты с ними встретишься. У тебя же по практике как раз что-то такое…
Я кивнула. Скорее бы вернуться к учебе. И нам обещали некромантию…
До Александровки долетели минут за двадцать. Красный домик действительно долго искать не пришлось. Высокая металлическая ограда, крытая шифером крыша, уютное местечко, даже водонапорная башня своя есть. Маленькая, но своя. Удобно.
Я постучала в калитку. Та скрипнула и приотворилась.
– Что это? – Тёрн сделал шаг вперед.
И я увидела, как мой супруг оседает на землю.
Заклинание?
Я уже ничего не успела сделать. Второе заклинание накрыло и меня.
Мы же не носили никакой защиты от магии, антимагический мир…
Идиоты…
* * *
Сестру Катерина нашла в одной из палат больницы. Чтобы ее пропустили, пришлось предъявить паспорт и пятьсот рублей охраннику на входе, но Катя не жалела. Янку она любила, несмотря ни на что. Ну, дура, да! Так ведь любят не за что-то, а вопреки всему! И она может поумнеть!
Охранник выдал им бахилы весьма противного вида – по два черных тряпичных мешка, которые не стирали со дня пошива, – и рассказал, куда идти.
А в хирургии творилось черт-те что!
Когда одновременно поступает больше пятидесяти человек и кроме хирурга им всем требуется помощь психиатра, а тут еще журналюги, да еще и священники, да и администрация не упустила повода попиариться…
От врачей и медсестер можно было спички зажигать без особого труда. Поэтому спрашивать что-либо Катя не стала. А просто пошла вдоль коридора, заглядывая во все палаты. Лютик и Винер следовали за ней как пришитые. Катя даже не заметила, как один, подмигнув, подпалил рясу на толстом попе с массивным крестом, а второй, словно невзначай, проходя мимо какого-то репортера, ткнул того в болевую точку. А зачем было пытаться снять бедного элвара на камеру? Перебьется…
