Зинкевич встретил Селину лично у пропускной, сам отдал пропуск дежурному и, нежно чмокнув ее ручку, повел в столовую.
– Гришанчик, а ты ничего, держишься в форме.
– Вот поговори мне так с прокурором, запру в изоляторе за фамильярное отношение к должностному лицу. Будет тебе тогда Гришанчик.
– Ой да ладно, а то вот передам в газету наши курсовые фотки, будешь потом перед Милкой оправдываться. Чего ты там на снимке с Нюськой в обнимку.
– Ну что за население, без угроз и шантажа ни дня прожить не может. Ладно, сдаюсь, пусть будет Гришанчик. Только в прессу не отдавай!
– Договорились, товарищ зампрок. Слышь, Григорий, вот уже и власть другая и собственность не та, а все равно «товарищ». Как-то медленно возвращается «Ваше превосходительство»!
– Ох, и мысли, ох, идеи. Ладно, давай уже на ходу сообщай про свою беду, а то неровен час Павел Игнатович призовет, будет мне тогда и «Ваше превосходительство», и пресса.
– Гришанчик, помоги девочке-дурочке бестолковой. Ну совсем никто на помощь не приходит. У всех вмененка, расчлененка, обезглавка и прочая мокруха. А мне всего лишь человечка найти надо.
– Ясно, ты, значит, безручка и одиночка?
– Ну типа того, у меня же нет помощников.
– Говори, кого тебе, девица, надобно?
– Икифорова!
– Что за гусь?
– Похоже, мошенник. Такого наплел, что жуть. С приличного Чижевского сто тысяч евро взять хотят по наговору и ничтожным договорам.
– Чижевский – это писатель? Краевед?
– Он самый, видишь, Гришанчик, какой же ты продвинутый человек в погонах. Почитываешь, однако!
– А по-вашему, мы только постановления и сводки читаем. Ну и откуда у краеведа-писателя такие деньжищи?
– То-то и оно, мошенники чистой воды.
– Ох, Селинка. Ну вот скажи мне, товарищ майор в отставке, пристало ли мне, высокому начальнику. искать твоего балбеса, мелкого дельца?!
– Гришанчик, а Гришанчик. Ну дай мне возможность три раза в год к тебе обращаться? В отставку пойдешь, я буду тебе и Нюське книжки читать про родной город. А Чижевский проведет вас по памятным местам.
– Три раза многовато будет, всех мошенников переловим тогда. Разочек, только разочек. У меня еще Нюска есть. Та каждый день с просьбами лезет. А с экскурсией отличная перспектива. Ладно, как там твоего шантажиста зовут, Книгофоров?
– Икифоров, товарищ полковник.
– Давай так. Ты к поварам на раздачу, возьми мне пару салатиков и компот из сухофруктов – обязательно. А я пока кой-кому позвоню.
Очередь двигалась медленно. И когда Селина с подносом предстала перед заместителем областного прокурора, не увидеть перемены в его лице она не могла.
– Гришанчик, – тихо-тихо прошептала Селина. – Тебя что, уволили, пока я твой компот несла?
– Нет, ну что ты за человек такой! Вот, там где ты, там всякий раз что-то происходит.
– Гришанчик, я не виновата. Я, как и ты, на страже нашего социалистического, господи, прости, капиталистического отечества. Что произошло, не томи.
– А то и произошло, что твой Икифоров, между прочим, в суде трудится! Служит, так сказать, праведно!
– Господи, спаси и помилуй. Гришанчик, он что, судья?
– Нет, Селинчик, он, слава богу, не судья. Он водитель председателя суда.
– Ануфари?
– Его самого.
– Вот это да, какой поворот. Под самым носом, считай, у всей лесовской правоохранительной системы обделывает такие делишки.
– Ты, поосторожней, поосторожней. Делишки – это всего лишь уменьшительно-ласкательная форма дел больших. Выражайтесь, майор, точнее.
– Слушаюсь, товарищ полковник.
– Ну вот, раз слушаешься, то поезжай прямиком к Ануфари. Там на месте с Икифоровым и поговоришь.
– Гришанчик, так неудобно как-то, не по чину самого председателя тревожить, а?
– Да, а заместителя прокурора области, значит, удобно! Да ко мне по записи не каждый начальник или большой олигарх попадает.
– Гришанчик, прости, я не заметила, что ты статуй. Все вспоминаю наше студенчество. В ту пору ты без чинов не хуже смотрелся.
– Тише ты, болтаешь много. Вокруг подчиненные. Они и так стресс пережили. Я сюда обедать раз в сто лет хожу. Нюська мой желудок язвенный бережет.
– А сейчас зачем притащил меня?
– Хотел продемонстрировать своей однокашнице демократизм в действии! – и Гришанчик расхохотался так громко и хорошо, что вся прокурорская столовка решила, быть полковнику генералом.
…Ануфари встретил Селину любезно
– Здравствуйте, Селина Ивановна. Проходите, мне заместитель областного прокурора звонил. Дела, однако. Поверить не могу, что мой Икифоров во что-то вляпался.
– Простите за беспокойство, так вот сложилось, без вашей помощи не обойтись.
– Понимаю, что он сотворил, что сам Зинкевич вас под опеку взял?
– Мошейник, так сказать. Ну, точнее, мошейник чуть-чуть. Может быть, начинающий. А может, по глупости вляпался. Он хоть машину хорошо водит?
– С этим все отлично. Она у него послушная в руках, ничего не скажешь. Они даже «разговаривают» порой друг с другом.
Селина рассказала вкратце все, что случилось за эти дни.
– Давайте я его поспрашиваю при вас. Пусть это будет частная беседа, без протокола, а потом сами решите, что с ним делать.
– Хорошо, раз уж Зинкевич попросил. Только без давления, без этих ваших современных технологий.
– Да что вы, Павел Кирсанович, я давно из ведомства ушла. Даже и не знаю, о чем вы.
Ануфари по громкой связи попросил помощника позвать к нему Икифорова.
Селине стоило больших усилий удержаться и не «вцепиться» в Икифорова с первых же минут разговора.
– Ну что, коллекционер-любитель, будем знакомиться. Давненько ищем вас. Уже думали Интерпол вызывать.
И без того небольшого росточка, Икифоров сразу все понял, сник и, кажется, стал еще ниже.
– Ты, вот что, Икифоров, давай без финтифлюшек, – Ануфари сердито поглядел на своего водителя. – Мы люди занятые, так что сразу говори. По порядку рассказывай.
– Да что рассказывать-то, Петр Кирсанович! Мы же с Майковым родня, считай. Я на сестре его женат. Ну и по-родственному, как отказать. Делов то, подписал какую-то бумажку.
– Договор, Икифоров, договор. А это уже не бумажка.
– Не было у меня никаких договоров. Письмо для немца сочинял Майков от моего имени. Я и махнул рукой на бумажке. Майков убедил, что дело частное, не измена Родине, как родственнику отказать?!
– Значит, договора вы в глаза не видели?
– Так точно, уважаемая.
– Глядите, Икифоров, если обманули правосудие, ждет вас кара тяжелая, – процедила Селина, прямо-таки нависнув над Икифоровым. – Кто же тогда договор со Спицыным подписывал?
Икифоров пожал плечами.
– Не знаю, то мне неведомо, мадам.
Ануфари захохотал.
– Ладно, Икифоров. Давай иди работай. Смотри, в дурную историю влипнуть легко. С работы уволят сразу.
– За что, Петр Кирсанович. Вот ей-ей, все по-домашнему.
Икифоров ушел, и Селине стало как-то даже жаль, что все так быстро разрешилось. Похоже, он и в самом деле толком не знал, что делал. По-родственному, видишь ли, решили слупить с Чижевского сто тысяч евро. Недотепа! Знала бы, не искала. Да нет, конечно же, искала. Еще как искала. Важный свидетель. Главное, что теперь известно: Икифоров человек реальный, где его искать, тоже известно, так что от статуса свидетеля он теперь никуда не денется.
…Икифоров уже звонил Майкову и четко, слово за словом, передал весь разговор в кабинете начальника.
– Что делать, Майков, выгонят ведь, как пить дать!
– Выгонят и посадят, коли про похищение Адели узнают. Так что не трясись. Поздно назад сдавать. В этот раз ты все правильно сделал, под дурачка сыграл. Ну, подписал, не подумал. Правда, деньги ты у меня взял, не забыл? И когда брал, вопросов не задавал!
– Так ведь по-родственному все, я же не думал, что такая подстава выйдет. Майков, выгонят меня, что Майке скажу?
– Не суетись, Икифоров. Раньше надо было причитать. И потом пока ничего страшного не происходит. Будем думать, что с тобой делать. И больше мне пока не звони. Понадобишься, я сам тебя найду.
Икифоров понял: Майков подставил его по-родственному, а в случае чего сдаст без жалости. Икифоров бегом вернулся в приемную Ануфари.
– Не выходили еще? – спросил он у помощника.
Тот молча кивнул головой.
Икифоров, перекрестясь, открыл дверь и вошел в кабинет.
Селина как раз собиралась уходить и прощалась с Ануфари.
Увидев Икифорова, удивились оба и от неожиданности замолкли.
– Петр Кирсанович, хочу сделать заявление!
Селина начала понимать, что к чему.
– Устно или письменно? – посуровел Ануфари.
– Все по закону, Петр Кирсанович, – вмешалась Селина. – Если не возражаете, часика на два отпустите его до УВД и обратно. Возьмем письменные объяснения, так сказать, по вновь открывшимся обстоятельствам.
