Отрадно отметить, что многие ученые стали отходить от прежней оценки исторического развития нашего народа и уделяют достойное внимание роли крестьянства. Однако некоторые грамотеи все еще пытаются доказать, что германские племена, будучи кочевниками, стали оседать на землях и приобщаться к культуре именно благодаря «отеческой заботе» духовенства и князьков. Таким высказываниям я могу совершенно спокойно и объективно противопоставить следующее: задолго до появления науки в Германии крестьянство уже существовало, обеспечивая свое бытие и продолжение рода. Несмотря на тысячелетние попытки отвратить крестьянство от его сути, здравый смысл и чувство крови позволило ему сохранить потомственную преемственность — вопреки даже псевдонаучным приемам доказать обратное. Так что этим умникам следует сделать соответствующий вывод и прекратить свои измышления. То, что не удалось уничтожить за тысячи лет, изменить и тем более ликвидировать за ближайшие годы им не удастся.
Как раз наоборот, когда мы сегодня говорим о германских расовых корнях и уникальности немцев, обычно принято считать, что эти особенности тесно связаны с территориальным принципом, проявляющимся в наличии в стране отдельных регионов. Некоторые ученые утверждают, что в южных районах расселения германских племен это понимание благодаря национал-социализму начинает обретать силу и что пренебрегать учетом расовой уникальности их населения более нельзя.
Если взять Баварию, Вюртемберг и Баден, то их границы не являются границами расы и не имеют каких-либо принципиальных отличий в расовых корнях. Более того, их границы установлены Наполеоном, который не придавал никакого значения расовым вопросам и историческим традициям. Их пример показывает, что установленные на картах границы не повлияли на сохранение изначальных особенностей народа. И произошло это, следовательно, на основе совершенно иных законов, не имеющих ничего общего с нарезанными границами.
Можно утверждать, что носителем этих характеристик являлось крестьянство. Такой город, как Мюнхен, например, не имеет никаких чисто баварских особенностей, так как его монументы и другие характерные черты воздвигнуты теми же германскими племенами. Типично баварское явление — суть баварские крестьяне, живущие до сих пор так же, как и их предки несколько столетий тому назад, и посылающие в город своих сыновей. Такое положение характерно и для других германских племен. Что касается владения крестьянами землей, то в экономическом плане в большинстве случаев за последние пятьсот лет значительных изменений не произошло, нет изменений и в расовом плане. Поколения, жившие на этих землях, сохранили обычаи своих отцов, которые определяют и современную жизнь немцев в сельских местностях. Иное дело — города. Ни один из них не может представить доказательств, что люди, живущие за его стенами, сохранили кровь, текшую в жилах их предшественников сотни лет назад. Так что основные расовые характеристики и уникальность народа сохранены в основном крестьянами. Поэтому тот, кто несколько недель тому назад сказал в Южной Германии, что закон о наследственном здоровье сможет в гораздо большей степени, чем региональный сепаратизм, гарантировать сохранение характерных расовых особенностей народа, был абсолютно прав. Можно сказать, что кровь людей течет из корней, ушедших глубоко в землю, на которой сидят крестьяне и из которой они продолжают черпать свои жизненные силы, определяющие их особенности и характер.
(Из речи министра сельского хозяйства Вальтера Дарре, произнесенной им по случаю семисотлетнего юбилея борьбы штедингского крестьянства за свободу // Альтенэш. 1934. 27 мая.)
Йозеф Геббельс
Свобода и организация
«Мой фюрер! Ваши превосходительства! Мои товарищи по расе!
В жизни людей организация играет решающую роль. В ее задачу входит формирование человеческих групп в сообщества с тем, чтобы целеустремленно и успешно вывести их на стартовую позицию. Таким образом, организация является средством и, как говорится, неизбежным злом. Правильно осуществленная, она способствует сокращению и упрощению пути к успеху, будучи временами единственным путем к нему. Вместе с тем она способна ограничивать и удерживать в необходимых рамках естественное развитие событий, особенно если они отклоняются от необходимого направления и становятся самоцелью.
Эта возможность, присущая организации в большей или меньшей степени, не должна вести нас к отрицанию необходимости и целесообразности организации как таковой. Она требуется для руководства людьми и подготовки пути развития в таких сферах, как политика, экономика, социальные вопросы и культура. При всем этом создание организации является весьма трудным делом и подвержено многим опасностям. Для любой организации необходимо выполнение требования, чтобы все ее участники поступились своими личными правами во имя более важного и всестороннего закона жизни и чтобы их энергия, бессильная у отдельных индивидуумов, была объединена, превратившись в результате этого в пробивную силу.
Поэтому необходимо скрупулезно подходить к тому, чтобы та или иная организация не теряла своей специфической цели, а отказ от индивидуальных прав был направлен на обеспечение ее успеха. Короче говоря, организовывать следует только то, что необходимо, а не все подряд.
Наибольший эффект может быть достигнут только при тотальном объединении энергии всех. Очевидно, что в самом характере организации заключена опасность преувеличения значения индивидуальных и личных прав в процессе объединения энергий отдельных лиц.
В дополнение к сказанному следует отметить, что старые привычки и предубеждения, присущие многим людям, надо преодолевать путем организации представителей искусства в имперской палате культуры и ее управлениях. И все же эти привычки и предубеждения будут иметь определенное значение для тех людей, которые не найдут двери, ведущей в новое время, и не почувствуют его требований. В связи с этим они будут пытаться критиковать саму организацию, не замечая ее успехов. Вместе с тем они не захотят понять, что движение вперед и успех в целом могут быть достигнуты лишь при отказе от собственных требований в угоду требованиям времени.
Поэтому наши постоянные усилия должны быть направлены на внутреннюю регенерацию немецкого мира искусства не с помощью многочисленных законов и распоряжений, а путем осуществления программы самопомощи. То, что в первые месяцы 1933 года казалось невозможным, стало повседневностью и действует как само собой разумеющееся. Да и трудности с решением многочисленных индивидуальных проблем, возникающих в то время, теперь уже забыты. Все это стало реальностью, что постоянно подтверждается новыми фактами…
Крик наших противников, что, мол, невозможно исключить евреев из немецкой культуры и что их некем заменить, до сих пор стоит в наших ушах. Но мы успешно справились с этим, и дела пошли значительно лучше, чем когда-либо. Требования национал-социализма на этом поприще выполнены, и миру представлены видимые доказательства, что культурная жизнь народа — целенаправленно и со значением — может администрироваться и представляться собственными сынами.
Насколько глубоко извращенный еврейский дух проник в немецкую культурную жизнь, показано в безобразной и шокирующей форме на выставке «дегенеративного искусства» в Мюнхене в качестве предостерегающего примера. Так называемая мировая пресса подвергла нас многочисленным нападкам по поводу этой выставки. Однако до сих пор не нашелся ни один иностранный любитель, который отважился бы приобрести «художественные сокровища» с той выставки, дабы сохранить их для потомства. Они не нравятся даже тому, кто их защищает. И защита эта ведется не из художественных, а исключительно из политических соображений. Не требуется особых усилий, чтобы доказать несуразность их аргументов. Было, в частности, высказано мнение, что, мол, следует дать этому движению время на то, чтобы оно само пришло в упадок и тем самым выродилось. А ведь то же самое можно сказать и в отношении марксизма или парламентаризма, классовой борьбы или классового чванства в сфере экономики, Версальского договора в области внешней политики, не говоря уже о присвоении иностранными державами суверенных прав Германии. Такого рода явления не отмирают сами по себе, их необходимо преодолеть. И чем быстрее, радикальнее и основательнее это будет осуществлено, тем лучше!
Сказанное не имеет ничего общего с подавлением свободы искусства и современного прогресса. Совсем наоборот, плохие работы художников, представленные на выставке, являются творениями мастеров вчерашнего и позавчерашнего дней. Этих дряхлых представителей искусства не следует принимать всерьез сегодня, когда мы ушли далеко вперед в интеллектуальном и политическом отношениях. Однако следует учитывать, что их безобразные, дегенеративные работы и по сей день еще могут появляться в пластическом искусстве.
