– Да, – честно ответила Нина.
– Откровенность надо поощрять, – кивнула няня, – мойся сколько хочешь. Ровины ушли в гости, когда будешь уходить, захлопни дверь и подергай за ручку, удостоверься, что замок защелкнулся. В кладовке есть шарлотка, угощайся, там же возьми пачку фруктового чая, очень вкусный.
Нина приняла душ и решила угоститься пирогом, она не стала одеваться, обмотанная полотенцем вошла в кладовку, которая прилегала к кухне, начала рыться на полках в поисках чая и вдруг услышала голос Руфины Григорьевны:
– Наум! Сядь!
– Какого черта ты меня сюда приволокла? – зашумел Наум.
– Только тут мы можем без посторонних ушей поговорить. У нас с тобой договор!
– Ну?
– Ты его помнишь?
Наум закашлялся. Нина стояла, боясь пошевелиться. Чулан для продуктов запирался снаружи на замок, изнутри на щеколду. В стене между кухней и кладовкой под самым потолком было вентиляционное отверстие, прикрытое решеткой. Звукоизоляция в построенном в начале двадцатого века здании была прекрасной. Но благодаря отверстию воздуховода в стене Ниночка отлично слышала не предназначенный для ее ушей разговор. А Ровины беседовали предельно откровенно, им и в голову не могло прийти, что в чулане кто-то есть. Нина понимала, что не может выйти, боялась пошевелиться и на всякий случай осторожно задвинула щеколду. Если Руфине или Науму придет в голову зайти в кладовку с припасами, дверь не откроется, но это не удивит Ровиных, они подумают, что Алисия заперла чуланчик. Правда, няня никогда так не поступала, зачем ей уносить ключ с собой? И ключа-то не было! Алисия давным-давно его куда-то задевала. Но Нина надеялась, что Руфина ничего не заподозрит, и внимала беседе, которую совершенно не хотела подслушивать. Так уж вышло. Почему же она сразу, едва услышав разговор, не крикнула:
«Добрый день! Это я, Нина, пришла душ принять!»
Да потому, что Нина растерялась, а Ровины сразу начали жесткий разговор. Услышав первые фразы, Нина сообразила: ни в коем случае нельзя выдавать себя, это чревато полным разрывом отношений с Наумом Модестовичем. Ну и, что греха таить, ей стало любопытно, о каком договоре идет речь.
Глава 35
– Помню, – буркнул Наум.
– Да? А вот я полагаю, что ты забыл, – не согласилась Руфина. – Как мы договорились, а? Ну-ка, расскажи!
– Прекрати! – велел художник.
– Нет, – возразила жена, – ты вбил себе в голову, что твои дети от другого мужчины.
– Это так и есть, – взвизгнул Наум. – Почему у нас долго не было наследников?
– Бог не давал, – ответила жена.
– Потом ты одна отправилась отдыхать на море, и Господь послал тебе беременность? – захохотал супруг. – Я не такой идиот.
Спор становился все жарче.
– Забыл, что я постоянно лечилась? – вопрошала Руфина.
– И это не помогало.
– Капля камень точит.
– Вот и тебе кто-то наточил! Почему бесталанные дураки родились? Не тянет их к живописи.
– Такая генетика.
– Все Ровины, без исключения, рисовали. А эти нет?!
– Все-все, – передразнила мужа Руфина. – До какого колена ты родню свою знаешь? Как звали прапрапрапрадеда? А?
Наум Модестович молчал.
– То-то и оно! – выпалила Руфина. – Возможно, только те, чьи имена ты слышал, увлекались живописью. Вероятно, какой-нибудь прапрапра и так далее стихи и музыку, как Юра, сочинял. Наум, это твои дети.
– Расскажите, цветы золотые, – дурашливо пропел супруг, – какого черта ты опять разговор на старую тему затеяла.
– Ты прав, – неожиданно согласилась супруга, – бесполезная беседа, ты ведешь себя как осел, не желаешь анализ ДНК сделать.
– …! – выругался художник. – Мы все обсудили, пережевали, договорились жить мирно, и опять?
– Мы с тобой составили договор, – спокойным тоном продолжала Руфина. – Ты прекращаешь морально издеваться надо мной и детьми. Более никаких упреков в бесталанности в адрес Риммы и Юры. Ты даешь деньги на их содержание, алименты. Я перестаю тебя ругать за отсутствие отцовских чувств. Тема моего прелюбодеяния закрыта. Мы в разводе. Но официально ничего не предпринимаем, никто о крушении семьи не знает. Нам не нужны вой в прессе, сочувствие друзей. У нас все хорошо. Я не позорю тебя, не завожу открыто никаких отношений. Ты не выводишь в свет любовниц. Мы оба ради собственного спокойствия и благополучия соблюдаем приличия и кое-куда ходим вместе. И тебя, и меня этот договор устраивал. Но в нем был еще один пункт.
– Да, – мрачно подтвердил Наум.
– Ты хотел своего ребенка.
– Да.
– Талантливого художника.
– Да.
– И мы договорились. Находим вместе подходящую женщину, платим ей, она рожает дитя, к которому перейдет твой талант.
– Да.
– Наш выбор пал на Альбину. Молодая, крепкая, физически активная, – продолжала Руфина, – замужняя, не годящаяся тебе ни в качестве супруги, ни в качестве гражданской жены, необразованная дура, но с прекрасным здоровьем.
– Постаралась ты, – засмеялся Наум, – нашла такую, чтобы у меня соблазн не возник тебя сменить.
– Да, – не стала спорить Руфина, – хочешь верь, хочешь не верь, ты меня насмерть обидел домыслами про измену, но я тебя до сих пор люблю, поэтому и решила: пусть Наум получит своего ребенка и утешится. Было бы весело, уродись девчонка балериной.
– А … тебе! – крикнул Наум. – В отличие от двух выродков, Нина моя кровь и плоть. Она гениальная художница…
Муркина прервала рассказ, а я стряхнула с себя оцепенение.
– Ровин и Альбина?! Ваша мама? Она…
– Родила меня от Наума Модестовича, – спокойно продолжала Нина, – и это все объясняет. Равнодушие ко мне Эдуарда, то, что Муркин, легко распускавший руки, даже находясь в состоянии опьянения, ни разу меня не обидел, и нежное отношение Ровина к воспитаннице.
– Вот почему Муркины за несколько месяцев до родов уехали в санаторий на все лето, – осенило меня. – Наум Модестович беспокоился о здоровье своего нерожденного ребенка и отправил беременную на свежий воздух. Вот по какой причине Руфина разрешала прислуге приводить в свой дом девочку чуть ли не с рождения. Но как Ровина на такое пошла? Неужели она не ревновала мужа? Альбина продолжала работать в доме, появлялась там живым напоминанием о связи с Наумом. А вы оказались очень талантливой, в отличие от Риммы и Юры, родились с золотой кистью в руке.
– Интимной связи у них не было, любовь Наума и Альбину не объединяла, – возразила Нина, – был секс без намека на какое-либо чувство. Это напоминало забор донорской яйцеклетки, только оплодотворялась она не в пробирке. Муркины получили большую сумму денег за услугу и ежемесячный взнос на мое содержание. Последний они в основном тратили на себя, меня одевали-обували Ровины. Когда биологический отец устроил мне первую выставку и незаконнорожденная поросль стремительно потянулась к солнцу славы и богатства, у Руфины лопнуло терпение. Она уволила Альбину, пригрозила ей всеми карами за раскрытие тайны появления на свет младшей дочери и выставила вон, решив, что ей для плохого настроения хватит встреч с незаконным ребенком мужа. Но не Альбина стала причиной последовавших бед, а Наум. Он нарушил договор, принялся цепляться к Римме, Юре, попрекать их куском хлеба, скандалил с женой.
– Понятно, почему художник так себя вел, – подала голос Серафима, – Нина взрослела, ее дар делался ярче. Римма и Юрий здорово проигрывали на фоне младшей девочки. Не могу утверждать точно, я не знаю намерений и чувств Наума, но, думаю, он хотел выгнать «неродных» детей вон и жить с одной Ниной.
– Получается, вы были любовницей единокровного брата, – ляпнула я и прикусила язык.
Нина резко выпрямилась.
– Считываю сейчас ваши эмоции. Поверьте, мой ужас был намного сильнее. Когда Ровины, договорившись при посторонних пристойно вести себя, ушли, я кинулась к Юре…
Меня стало подташнивать, но я постаралась не упустить ни слова из дальнейшего рассказа Муркиной.
Юрий был ошеломлен, разбит и подавлен этим известием. Влюбленные плакали, поняв, что их планам на совместную счастливую жизнь никогда не сбыться. Что делать, молодые люди не знали, они находились в состоянии шока. Но судьбе этого показалось мало. На следующий день после того, как Нина подслушала непредназначенный для нее разговор, Руфина увидела сына в подземном переходе с гитарой. Случился скандал, Юрий ушел из дома. Зарабатывал он мало, снять жилье не мог, друзей, способных пустить его к себе пожить, не имел. Куда парню было деваться? Поэт и музыкант побрел к художнице. Они стали жить как брат и сестра, продержались в этом статусе год. А потом…
Нина прочитала в газете злобную статью о своих картинах и расплакалась, Юра стал ее утешать, они очутились в постели. После страстного секса Юрий вскочил и стал собирать спортивную сумку, Нина вцепилась в него.
– Нет, нет, не уходи. Это случайно произошло! Больше не повторится. Мы не можем спать вместе, но никто не имеет права запретить отношения между братом и сестрой.
