— Вы помните, Клотильда, когда я был у Вас в Висбадене, Вы обещали мне показать дом, где жила Наталья Пушкина-Меренберг с принцем Нассауским. Обещали, но так и не показали. А теперь неизвестно, увижу ли я его.
— Мы обязательно туда поедем, обещаю. Поправитесь, выйдете отсюда, и поедем. Только не ждите чего-то особенного. Там теперь страховое общество, и в доме, конечно, ничего не сохранилось.
Клотильда, по мужу фон Ринтелен, а по отцу графиня фон Меренберг, приходится Александру Сергеевичу Пушкину праправнучкой. Ее прабабка, Наталья Александровна Пушкина, младшая дочь поэта, прожила большую часть жизни со своим вторым мужем принцем Николаем Нассауским в Висбадене. После замужества Наталье Александровне был пожалован титул графини фон Меренберг по имени маленького городка с замком, принадлежавшим семье Нассау. Ныне от замка остались только развалины и высокая башня. Дом дочери Пушкина и принца Нассауского в Висбадене сохранился. А вот дом Георга фон Меренберг, сына Натальи Пушкиной и деда Клотильды, на Паулиненштрассе, разбомбило во время войны. Дед Георг был женат на светлейшей княгине Ольге Юрьевской, дочери Александра Второго, и Клотильда приходится правнучкой еще и русскому царю.
Вот такая оказалась у нее родословная. А тут еще история с наследством люксембургского престола. Адольф, брат ее прадеда принца Николая Нассауского, был великим герцогом Люксембургским. Его сын Вильгельм имел шесть дочерей и ни одного сына. Адольф хотел передать люксембургский трон брату. Но этому мешал морганатический брак Николая с дочерью Пушкина. Когда Наталья Александровна овдовела (а наследник престола Вильгельм был тяжело болен), ее сын граф фон Меренберг заявил права на люксембургский престол. Люксембургский парламент отверг предложение зятя русского царя. Полагают, из-за того, что граф Георг был не католиком, а протестантом. Перед Первой мировой после долгих дебатов престолонаследницей была избрана дочь Вильгельма Мария Адельгейд, племянница графа Георга. Так что внук Пушкина не стал великим герцогом Люксембургским, а праправнучка Пушкина, графиня Клотильда, осталась жить в Висбадене, неподалеку от дома, где жила дочь Пушкина, рядом с ее могилой. Однажды я был у нее в гостях в Висбадене. И каждый раз времени повидать дом Натальи Пушкиной почему-то не хватало. Когда прошлой осенью Клотильда впервые приехала в Москву, она твердо пообещала, что уж в следующий раз…
К вечеру страх растет, как солнечные тени. А ночью страх — самый непереносимый. Это даже не страх вовсе, а наваждение. Сколько мне осталось? И вдруг не хватит денег, чтобы оплатить клинику и операцию? Да стоит ли думать о деньгах? Смотрю в большое незашторенное окно. В него светит круглая оранжевая луна. Ниже луны, ее задевая, летят самолеты на посадку во Франкфуртский аэропорт. Первый, второй, третий… Мне уже два раза снился какой-то сон, но я его не помню. Почему я так устал от немецкого? Клотильда сказала, что я должен теперь каждый день проживать как первый. Как первый день оставшейся жизни.
* * *
Я познакомился с ней в начале восьмидесятых годов в Висбадене, в ее доме на Рихард Вагнерштрассе. Помнится, я читал лекции в университете Франкфурта, и Клотильда пригласила меня в гости. Стояла ранняя холодная весна. Колоннада у курзала и казино обезлюдела. Ветер штопором взвивал листья платанов и сгребал их в кучи. А сами платаны, голые с мускулистыми стволами и коротко подрезанными ветвями, были похожи на многоруких боксеров с вытянутыми кулаками. Дом Клотильды стоял в саду, в стороне от проезжей улицы. Ее муж Энно встретил меня у калитки и вдоль тропинки, обсаженной розовыми кустами, проводил в дом. Мы расположились в большой комнате, служившей столовой и гостиной. Пока ждали Клотильду, я разглядывал комнату. Напротив двери вдоль стены — книжные полки. Несколько томов Пушкина в немецком переводе. Среди книг — большой, почти метровый портрет молодого Николая Нассауского в скромном темном камзоле с бантом у шеи. Огромный лоб, мягкие каштановые волосы, внимательные и добрые глаза. Облокотился на стол, держит в руке книгу. Если не знать, что это наследник Нассауского герцогства, то подумаешь, что ученый. Энно говорит, что портрет написан в середине XIX века. Стало быть, именно таким Николай Нассауский предстал перед Натальей Александровной Пушкиной на балу в Зимнем в дни коронационных торжеств в Петербурге.
Я живо представляю себе этот бал. На нем встретились все три предка Клотильды: младшая дочь Пушкина, ее будущий муж Николай Нассауский и ее будущий сват Александр Второй. Правда, в тот вечер Наталья Александровна не подозревала об этом. Ведь в 1856 году она была еще женой Михаила Леонтьевича Дубельта, сына того самого жандармского генерала, который, будучи приставлен к Жуковскому, 7 февраля 1837 года приступил к досмотру опечатанных пушкинских бумаг… Оторвавшись от портрета Нассауского, я перевел взгляд на противоположную стену. Там в центре уже пылал камин, огороженный решеткой, а слева от него на стене висел портрет Пушкина и несколько русских икон. В центре комнаты стоял обеденный стол, на который, видимо, по случаю моего прихода, поставили бюст Натальи Александровны Пушкиной. За несколько лет до этого я видел точно такой же бюст в Лутон Ху, у английских потомков. Видимо, при жизни Натальи Александровны было изготовлено несколько ее бюстов, один из которых достался ее дочери Софье (будущей графине Торби, родоначальнице английской ветви пушкинских потомков), а другой — ее сыну Георгу фон Меренбергу.
Наконец дверь отворилась, и в комнату вошла высокая молодая женщина. В то время Клотильде не было еще сорока. У нее было открытое, очень русское лицо, и она улыбалась так, как еще недавно улыбались женщины в наших деревнях. Обращение ее было простым, и мне показалось, будто мы уже давно знакомы. Но вот по-русски она тогда еще не говорила.
— Вы любите суп-пюре из цветной капусты?
— Очень…
— Тогда пойдемте со мной на кухню. Я буду готовить и отвечать на ваши вопросы. И поможете чистить картошку. Энно для этого не годится. Он спустится в подвал, выберет вино и прихватит шампанское. Я слышала, что в России до сих пор любят шампанское, только купить его у вас трудно.
На кухне Клотильда управлялась быстро и ловко. Я долго не мог приспособиться к машинке, очищавшей и нарезавшей картофель. А она рассказывала. Клотильда и Энно — врачи. Она — психиатр, он — гинеколог. У них три сына. Старшего, Александра, назвали в честь Пушкина, среднего, Николая, — в честь прадеда Николая Нассауского, а младшего, Григория, — в честь отца Клотильды. Отец Клотильды, граф Георг, внук Натальи Александровны Пушкиной и Александра Второго, прожил в Висбадене всю жизнь и получил воспитание в доме бабушки, которую помнил и очень любил. Ему было шестнадцать лет, когда прах Натальи Александровны захоронили в могиле Николая Нассауского, в ротонде на старом кладбище. Воспитание его было обычным для его круга. Был офицером. Участвовал в Первой мировой и был в плену во Франции. Мечтал о профессии врача, но родители из-за сословных предрассудков этому воспрепятствовали. Хорошо говорил по-русски. Его жизнь переломила Вторая мировая война. Правнук Пушкина попал на Восточный фронт в сорок первом. Клотильде шел тогда четвертый месяц.
Впоследствии отец много рассказывал ей об этом. Честь и репутация храброго офицера требовали от него исполнения долга. Но воевать приходилось в России, а мысль об ее освобождении от большевиков была слабым утешением. Он с не меньшим презрением относился к нацистам. К счастью, отец заболел под Могилевом и вскоре вернулся в Германию. Дом его родителей в Висбадене разбомбило. В первые годы после войны граф фон Меренберг с дочерью снимали квартиру, которую вскоре «уплотнили». Соседка-француженка заменила Клотильде гувернантку, учила ее французскому. Так что Клотильда не знала никогда не только гувернанток, но и слуг. Детство ее прошло в разоренной Германии, и она привыкла рассчитывать только на себя. Это не лишило графиню оптимизма, но научило хорошо готовить. А вот отец так и не понял перемен и не смирился с ними. Он умер в шестьдесят пятом, и его похоронили в той же ротонде, рядом с бабкой Натальей…
