мертвым каким-то взглядом…
Я положила руку на лоб Абделькадера и погладила его по голове. Лев снова зарычал, видимо, избегая моей ласки.
Блэк вытянул его гуттаперчевым хлыстом вдоль спины; зверь зарычал жалобно и попятился… В дальнем углу тоже раздалось хоровое грозное рычание… Капитан сделал шаг вперед, львиная куча еще более сжалась. Абэль воспользовался мгновением и быстро ретировался…
– Довольно! – вырвалось у меня тихое восклицание.
– Пустяки! Абель, сюда!.. Это что такое?.. Сюда, Абэль, ближе!.. – и снова великолепное животное очутилось у самых моих ног.
Капитан взял одной рукой за нос льва, другой за его нижнюю челюсть и раскрыл страшную пасть… Он быстро наклонил туда свою голову, пробыл несколько секунд в таком положении и освободился…
– Вы видите, как это просто!.. Эмма тоже боялась сначала, а теперь сама видит, как это просто, – заметил он мне вполголоса. – Повторяйте!..
Он снова раскрыл львиную пасть… Какая-та сила потянула меня – я только помню ощущение острого зуба на моем подбородке, горячее и вонючее дыхание зверя… но дело было сделано и показалось мне действительно очень просто, Мы прорепетировали еще раз. Блэк сказал:
– Довольно! Выходите, но тихо, покойно…
Я вышла, но едва только ступила на последнюю ступеньку лестницы – упала без чувств…
– Ого! – вскрикнул доктор… – Для негра это было кстати!
– Вы дурно воспитаны, – заметила ему рассказчица. – Негр же был джентльмен!
– Что же дальше? Рассказывайте, бога ради. Да это прелесть что такое! – вмешался хозяин, видимо, желая замять неловкость доктора.
Хорошо еще, что Иван Семенович не сразу сообразил в чем дело…
Следующим вечером, правильнее ночью, мы повторили репетицию, но уже без обморока, и сюрприз наш, экспромт этот самый, решен был на следующее представление. Кстати, был мой бенефис, и сбор был вполне обеспечен. Репортерам нарочно я, всем без исключения, разослала даровые билеты, а семейным даже ложи… Это лишило меня сотни рублей, но входило в мой расчет. К семи часам цирк был освещен, публика собиралась – съезд громадный! Особенно много было карет, это все шло хорошо!
Оба мои выхода, в первом и во втором отделении, вышли блистательны. Последним номером, перед пантомимой – капитан Блэк, его супруга Эмма и шесть львов. Я, помня заговор, не переодевалась, осталась в трико и приказала не расседлывать моего серого Гарри… Конюх удивился, но приказание исполнил; директор так был занят на арене и доволен всем, что не заметил этой якобы неисправности и беспорядка.
Роковая минута приближалась…
Из своей уборной я слышала, как грохотали по доскам колеса громадной клетки, когда ее катили по коридору… я надела уже длинное манто и собиралась пробраться в конюшню, вскочить на Гарри и выехать на арену, ожидая условного знака укротителя, как тут случилось одно совершенно уже неожиданное обстоятельство, разрушившее все наши планы и для меня, конечно, к лучшему – этого мало… для меня это была милость Неба, мое спасение!
Мой Гарри, мой крепкий Гарри споткнулся как раз в ту минуту, когда я хотела перескочить барьер, чтобы неожиданно появиться на арене; я упала на что-то твердое, на какую-то декорацию и сломала себе ребро… это случилось еще в начале коридора, публика не могла видеть, представление продолжалось… Меня отнесли пока в уборную, вызвали доктора, а через несколько минут страшный крик пронесся по всему цирку. Публика, охваченная ужасом, бежала, и через входы, и через наши конюшни… послышались выстрелы на арене, рев зверей… Смятение полное!.. Мне только крикнули:
– Не беспокойтесь, все благополучно!.. Клетка заперта. Абделькадер разорвал капитана Блэка, мисс Эмма спасена… Это наш директор называл «все благополучно!». – Рассказчица остановилась и перевела дух. – А если бы мой Гарри не споткнулся, и я не сломала бы себе ребра, ведь я была бы в клетке вместе с несчастным Блэком! Вы знаете, что я после купила моего доброго Гарри, и он уже теперь совсем старый-престарый, даже слепой и покойно отдыхает у нас в имении. Иван Семенович обещал даже, что когда Гарри сдохнет, заказать из его кожи чучело и поставить у себя в кабинете. – Ах, да! Кстати! – словно спохватилась мадам Терпугова. – Я должна добавить, что мой серый старик никогда до того не спотыкался, даже после ни разу. Я в прошлом году, летом, велела его оседлать – и что же? Лошадь ничего не видит, а идет верно и твердо. Удивительно, как у него сохранились ноги!.. Отчего же он тогда именно споткнулся? Отчего? Отчего?.. Нет, вы мне скажите; отчего именно это случилось?..
Мадам Терпугова сильно взволновалась, повторяя нам свой вопрос, и успокоилась только тогда, когда к этому вопросу присоединился и ее супруг, повторив:
– Да-с, милостивые государи, извольте вот ответить категорично и убедительно: отчего-с? Случайность?.. Нет, милостивые государи, тут нечто иное, высшего порядка… так-то-с!
Конечно, насчет высшего порядка мы согласились единогласно, даже наш скептик-доктор не возражал. Он был в очень дурном расположении духа, помня резкое замечание рассказчицы, и даже делал вид, что его нисколько не занимает продолжение рассказа; но это он притворялся: я хорошо заметил, что слушал он, так же как и мы, очень внимательно.
Послышался мелодичный, точно где-то на далекой башне, бой часов… Отсчитали мы двенадцать – полночь… В соседней комнате, за портьерой зазвенела посуда, завозились около стола…
Время приближалось к ужину, в половине первого, по заведенному порядку… Овинов кликнул своего татарина и спросил:
– Принесли?
– Так точно!.. И повар сам пришел, на конфорке соуса подогревает…
– Устрицы принесли тоже?
– И устрицы принесли, балчык[102] раскрывает…
Переговоры эти не могли, конечно, не возбудить нашего аппетита, и доктор улыбнулся даже, сменив свое мрачное настроение духа на более положению соответствующее.
Как вдруг за окнами, на улице, послышалось дребезжание бубенчиков и грохот колес… Словно тройка лихо подкатила к крыльцу, да не одна, а целых две, потому что подальше слышались еще бубенцы, кони остановились, фыркая, у нашего подъезда…
V
В передней загремел голос князя Чох-Чохова, а через мгновение и сам он предстал перед нами во всем своем блеске…
– Это что же такое!.. Господа… это уже свинство.
Но тут он, осмотревшись хорошенько, заметил между господами одну госпожу и сконфузился…
– Пардон, мадам, это к вам не относится, но они, они, ну, ей-богу же, так поступать не по-дружески!..
– Во-первых, здравствуй! – остановил его хозяин. – А во-вторых… Ты-то за что на нас в претензии? Мы можем быть недовольны тобой, это правда! А ты чего не приехал, когда тебя звали к восьми? Ты чего это прямо к ужину разлетелся?.. Это по-дружески, по-твоему?..
– Ты меня звал? – взглянул на него Чох-Чохов.
– Звал!
– Ты
