Его собеседник стоял у окна и жевал фисташки, сплевывая скорлупки в руку. Это был мужчина лет тридцати. Очень большой. Не толстый, а именно большой. По виду — бывший спортсмен. Звали его Виктор Маркович Кораблев. Но этого уже почти никто не помнил. В последние годы для друзей, знакомых и работников оперативно-следственных органов он стал просто Быней.
Он выкинул скорлупки от фисташек в открытую форточку. Вытер ладонь о пиджак. Взял со стола початую бутылку «Бодвайзера», сделал пару глотков. Не дождавшись объяснений, спросил:
— Чего там?
— Хреново там! Подписали они договор. И дядя больше не хочет с нами разговаривать на эту тему. Дядя говорит, что и так сделал для нас очень много. Дядя, видите ли, уважаемый банкир, у него и без нас забот хватает.
— Козел, — подытожил Быня.
Некоторое время оба молчали. Быня наблюдал за тем, как Старик крутит в пальцах пачку «Мальборо» — верный признак того, что начальник думает. Когда тот опустил пачку на стол, спросил:
— И че теперь?
— А ты не знаешь? — ухмыльнулся Старков.
— Мочить будем?
— Ну это само собой. Но этого мало. Есть еще Осокин, его заместитель. Не будет Нестерова — на бугре он останется. И все по новой.
— Ну с этим-то легче будет договориться, — хмыкнул Быня.
— Мы сделаем так, чтоб было еще легче. Слушай сюда! Нестерова надо снять сразу, по дороге из аэропорта. Никаких спектаклей! Спокойно, аккуратно. В сердце, в голову — и все! Желательно его одного.
Быня кивнул. Впрочем, не совсем уверенно. Это не ускользнуло от внимания Старкова:
— Ну в крайнем случае еще охранника. Гора трупов тут ни к чему. Нам с ними еще работать потом. Там будет девка осокинская. Ее надо забрать с собой и отвезти на дачу. Пусть у нас погостит, пока мы с Осокиным будем разговаривать.
Еще пять часов спустя в салоне джипа неподалеку от поворота к аэропорту сидели двое мужчин. Шофер позвонил кому-то, обменялся парой коротких реплик.
— Прилетели, — сообщил он соседу.
Тот кивнул. Откинувшись на спинку сиденья, прикрыл глаза. В отличие от шофера мужчина казался абсолютно спокойным. Это было обычное задание. Не первое и, хотелось верить, не последнее. Работа. Нормальная мужская работа. Риск? Так он всегда есть. И когда по улице идешь, тебе кирпич на голову может свалиться.
Шофер вытащил из-под сиденья небольшой короткоствольный автомат. Проверил затвор, положил автомат обратно. Опустив ладони на руль, стал смотреть на поворот, ведущий к аэропорту. Каждый раз, когда из-за поворота появлялась машина, его челюсти, методично жующие жвачку, на мгновение замирали.
— Ярый, слышь? А если он в первой машине будет? Может, их лоб в лоб встретить? Все равно ничего сообразить не успеют.
— Нет, — не открывая глаз, вяло отозвался сосед.
— А ты что, спать собрался? Они же в аэропорту уже.
— Заткнись, а?
— Да не, я просто. Ты спи-спи, я разбужу.
Губы Ярого растянулись в улыбке:
— Ну-ну. Будило… Расслабься, Поршень. Не суетись.
Но расслабиться не получалось. Поршень впервые работал в паре с Ярым — человеком очень уважаемым и авторитетным в их кругах. Никто не знал, какие конкретно задания выполнял Ярый. Но поговаривали, что весьма и весьма серьезные. Чуть ли даже не он банкира Балтушевского ликвидировал. Может, и так, может, болтовня одна. Хотя, в любом случае, все знали: если Ярый берется за работу, значит, работа будет выполнена. Нормально выполнена, как надо. Проблем не возникнет. И это радовало. Но все-таки никак не получалось расслабиться, успокоиться. Даже просто думать о чем-нибудь постороннем.
— Ярый, а если они в объезд поедут? Через Шереметьево-1?
Тот тяжело, со свистом выпустил из груди воздух:
— Ты не будило, парень, ты мудило.
Глава 17
На перекрестке «мерседес» свернул направо. Какое-то время Осокин молча смотрел сквозь лобовое стекло. Затем повернулся к шоферу:
— И что это значит? Куда мы едем, Игорек?
— Олег Викторович, с вами кое-кто поговорить хочет.
— Вот так, да? И хочу ли я с этим «кое-кем» разговаривать — никого не волнует. Я правильно понял?
Шофер не ответил.
— Ну что ж, поедем — поговорим.
Как ни странно, в «Сирене» Осокин до этого ни разу не был. Слышал, что неплохой ресторан, но как-то не довелось побывать. Войдя следом за Игорем в зал, он невольно замер на пороге.
Прямо у ног плескалось море. Настоящее, прозрачно-бирюзовое. Стеклянный пол был едва различим, да и столики в окружении плетеных кресел, стоящие в центре, тоже. Зато завораживали, притягивали взгляд стерляди и осетры, неторопливо плавающие среди редких водорослей.
Тем временем Игорь подошел к одному из столиков. Сказал что-то сидевшему за ним мужчине, повернулся к Осокину.
Олег ступил на стеклянный пол. Подошел. Мужчина за столиком изобразил на лице улыбку, жестом указал на стул.
— Добрый день, Олег Викторович. Присаживайтесь. Меня зовут Константин Юрьевич.
— Я понял.
Игорь по-прежнему стоял рядом со столиком. Старков взглянул на него:
— Иди, Игорек. Нам с Олегом Викторовичем много о чем поговорить нужно. Подожди его в машине.
— Не надо ждать, Игорек, — в тон ему продолжил Осокин. — Ты мне больше не нужен. Поищи себе другое место работы.
Старков подозвал официанта. Заказал раков с соусом из лангустов, осетрину, запеченную на вертеле на дубовых углях, пару салатов и белое французское вино. Наконец перешел к делу:
— Вы, вероятно, уже поняли, о чем я хочу с вами поговорить?
— В общих чертах.
— И не удивлены, что я решил говорить с вами, а не с главой компании?
— Признаться, удивлен. Только виду не показываю, — усмехнулся Осокин. — Секундочку, один звонок.
Он достал из кармана мобильный телефон. Начал набирать номер. Здоровенный детина за соседним столиком, все это время наблюдавший за разговором, вскочил было со стула. Но Старков жестом остановил его.
— Алло, Павел? Уже прилетел? Поздравляю. Где ты сейчас? Таможню прошли уже? — Осокин мельком взглянул на часы. — У меня тут срочное дело — в аэропорт не смог подъехать. Ну давай, увидимся вечером.
Осокин сложил телефон пополам, положил на столик.
— Насчет того, почему вы решили поговорить со мной, Константин Юрьевич. Здесь могут быть два варианта. Поскольку Нестеров в данный момент жив, в чем я только что убедился, первый вариант отпадает. Остается второй — вы собираетесь его, так сказать, ликвидировать в самое ближайшее время.
Виктор Васильевич приветственно помахал ладонью:
— Павел Андреевич!
Нестеров подошел к нему, пожал руку. Сделал вид, что ужасно удивлен:
